Наконец, он все-таки решился (после того как из толпы начали свистеть и ругаться). Стремительный, неотразимый бросок-удар…и…мимо. Его кулаки вспороли лишь воздух. Я пропустил его удары мимо себя и над собой — так, будто парень бил медленно, нехотя, в тренировочном поединке. А ведь этот бой не был тренировочным, противник на самом деле хотел меня пришибить, и не получилось у него только потому, что я как минимум раза в два быстрее! А то и в три…
Да, теперь я знаю, что принятие черного снадобья не прошло даром. Я понял это задолго до этого боя, и задолго до дуэли на корабле — кстати, я только потому в нее и ввязался, что знал — эти парни для меня все равно как детсадовцы для взрослого уличного бойца. Я играл наверняка. Как шулер, который играет только краплеными картами.
Впрочем — ничуть в этом и не раскаиваюсь. Зло должно быть наказано, а если в мои руки попало некое оружие, которое поможет мне это сделать — так почему бы и нет? На войне не выбирают, чем бить врага — любым, наиболее эффективным оружием. И не копаются в своей душе — было ли уничтожение противника моральным. Главное — результат. Война…это война.
Следующие пятнадцать минут представляли из себя нечто вроде китайского цирка с представлением единоборств. Когда противники невероятно быстро и ловко лупят друг друга, увертываясь от казалось бы смертельных, неотразимых ударов, и работают в таком темпе, что обычный человек давно свалился бы наземь от переутомления. С одной только поправкой — я не бил. Только уворачивался. А вот парень очень старался, не прекращающийся вихрь ударов! На десятой минуте с него ручьями полился пот, лицо сделалось красным, как если бы он долго стоял у кухонного очага, либо целый день пробегал на солнцепеке.
На пятнадцатой минуте он тяжело задышал, скорость замедлилась, рот широко раскрыт, а штаны стали темными от пота — пропитались, будто он только что плавал в бассейне. Оказывается, секирщики не такие уж и выносливые, как о них рассказывали.
Я же был сух, бодр, и если пот все-таки выступил на моей коже, то не от того, что я затратил много физических усилий — у кого, скажите на милость, не выступит пот, если долго стоять на крутом солнцепеке?! Солнце палило так, что казалось — оно задалось целью спалить все, до чего дотянутся его копья-руки. Представляю, каково приходится рабам, работающим на полях. Особенно, если работают они совершенно без одежды. Черные, как земные нубийцы, обожженные, как дубовые головешки.
В толпе уже начали недовольно вопить, типа: «Что ты с ним играешь?! Убей его! Выбей из малого все дерьмо!» Но это вопили те, кто ничего не понимал в единоборствах — случайные, «залетные пассажиры» вроде извозчиков и зеленщиков. «Спецназовцы» хранили угрюмое молчание — они прекрасно поняли, что происходит, и кто с кем тут на самом деле играет.
Ну а я уже решил, что надо все-таки как-то заканчивать поединок. «Как-то» — это означает не убивать, и нанести как можно меньше повреждений организму парня. Мне ни к чему проблемы с местным спецназом, тем более что ребята хорошие, и занимаются хорошим делом. Нет, не в публичном доме — на море. Элитные части всегда отличались разнузданностью на отдыхе. Специфика, тихонь там не держат.
Решив посмотреть, в каком состоянии организм парня — сморгнул, вызывая магическое зрение (Никак не могу это делать без моргания! Просто напасть какая-то!). Тут же все предметы осветились аурами — люди, столбы, заборы — у всех имелась своя аура. Живое светилось ярко, мертвое — тускло и серо. Но светилось. А я откуда-то ЗНАЛ, чувствовал — как разглядеть в ауре то, что меня интересует. Например — какой орган болит. Или как сделать, чтобы орган…заболел. Или даже как убить существо, человека — воздействуя на должный кусочек его ауры.
Тренировался на корабле. И лечил, и наносил небольшой ущерб — чтобы проверить, получается, или нет. Вызывал боль, и вызывал неодолимое сексуальное желание. Кстати, моя вина, что толпа наших матросов ринулась в публичный дом — это я их так настрополил. Ну…чисто научный эксперимент. И…немного шутки. Надо же хоть иногда развлекаться! Потому я и вызвался отдуваться за всех — чувствовал свою вину за то, что парни попали в передрягу.
Боль я обычно быстро снимал, и так, что никто ничего не замечал. А болезни проходили «сами собой» — удивлялись, да, как это вдруг сам собой вылечился зуб?! Но тут же об этом забывали — хватает проблем и без раздумий о зубе. Или о больной печени, измученной многолетними алкогольными истязаниями — перестала болеть, да и ладно. Божественное провидение, вот что это такое! А «провидение» в это время очень быстро, со скоростью пулемета нарубал аналог земной капусты на не очень мелкие кусочки (я люблю, когда капуста в борще нарублена довольно-таки крупно, никаких тебе мирокусочков!).
Парня я вырубил «ударом» по печени. Просто протянул руку, коснулся ауры и передал печени необходимый импульс. Она отозвалась таким спазмом, таким приступом боли, что несчастный секирщик рухнул, как подкошенный, зажав обеими руками свой несчастный кроветворный орган.
Потом были разборки на тему: «Это кок победил, или он сам упал, утомившись от долгой беготни?!».
Одни вопили, что это неправильно, что секирщик сам упал, что его противник не нанес ни одного удара.
Другие — что секирщик упал потому, что долго пытался достать кока, который так ловко уворачивается, и это точно самая настоящая победа кока.
Закончилось все переговорами двух капитанов, то бишь капитана и старлея, и те пришли к соглашению, что победа все-таки моя.
Ну да, тут же в среде зрителей вспыхнули несколько драк между различными партиями, но драки были пресечены морпехами очень жестко, и виновные изгнаны из пределов «арены» с позором и пендалями в различные части тела. Мне выдали причитающийся гонорар, оплатили разгром в таверне, и дальше уже пьянка пошла мирно и дружески — морпехи оказались ребятами компанейскими и наша команда крепко с ними напилась. Я почти не пил, и в разгар веселья тихо свалил на корабль. Моего ухода так никто и не заметил. Шоу маст гоу он!
Глава 18
— А может все-таки останешься? — капитан вздохнул, и протянул мне руку для прощания. Пожал мою ладонь, задержал в своей жесткой, как из дуба руке — Я тебе жалованье дам…как у старпома! Двух матросов приставлю в помощь! Каюту больше дам — одну из пассажирских! Ну что тебе этот город?! Куда пойдешь?! Чем заработаешь?! А тут — всегда при кухне, всегда сыт и доволен!
— Прости, капитан…дела! — усмехнулся я, и захват бывшего моего наивысшего начальства разжался.
— Дела, дела…все у вас молодых дела! Все торопитесь, а того не понимаете, что спешить некуда! Надо жить сегодня, сейчас, сию минуту! Вернись, Тихий, нигде ты не найдешь лучших условий! Бойцы меньше получают, и живут недолго! А без капитала, да с твоей…
Он осекся, а я про себя продолжил: «рожей». Ну да, прав капитан со всех сторон. Только вот не знает, что я иду домой.
— Прощай, капитан! Авось увидимся — улыбнулся я, и зашагал по трапу, бросив напоследок — Ты хороший человек, пусть тебе сопутствует удача!
