Почему изводят? Да так-то я их понимаю…жизненный опыт у меня огромный. Эти люди живут в полной безнадеге. Маленькое жалованье, опасность нападения пиратов, каждый день одни и те же рожи, а впереди…впереди ничего. Совсем ничего. Свои дни они закончат или в пучине морской, сожранные безжалостными водяными гадами, или в могиле для бродяг, убитые уличными грабителями, либо умирая от перепоя или наркоты. Это недалекие, необразованные люди, интересы которых простираются не дальше чем — «напиться, закусить, трахнуть грязную портовую шлюху». Они не дураки, нет…хотя большинство из них даже читать не умеет Их ума хватает понять, что долго так не проживут, и что будущее не просто печально, но отчаянно печально. И потому эти парни срывают злость на окружающих, особенно на тех, которые не могут дать им сдачи. На таких, как я — уродов, раздражающих одной своей мордой, а еще тем, что молчу и делаю так, как мне говорит начальство. Не больше, но и не меньше.
Я прошел армию, знаю, что такое «дедовщина», так вот здешняя дедовщина ничем не отличается от земной. Меня вначале кошмарили, а на второй день решили превратить в «чушкана» — так на Земле в тюрьмах и на зонах называют заключенных, находящихся на ступеньке социальной лестницы чуть повыше, чем опущенные. Чушканы выполняют всю грязную работу, у них отбирают передачи, их бьют и на них срывают злость. Кстати — от чушкана до опущенного — всего один шаг. А может и половинка шага.
В команде матросов — шестнадцать человек вместе со мной. Вахты несем через день — по восемь человек. Остальные отсыпаются, или травят байки, лежа в духоте вонючего кубрика. Здесь пахнет потом, нечистотами (запах поднимается снизу, от гребцов, особенно в штиль), пахнет грязным бельем и растоптанными туфлями. Отвратительное место. И теперь я понимаю, почему потенциальные матросы не торопятся занять вакантные места в нашей плавучей богадельне.
Вахтенная команда делится на две части — первая, это высококвалифицированные, опытные матросы. Рулевой, парусная команда. Они и зарабатывают больше чем мы, грязь на сандалиях настоящих матросов. Мы еще не чушканы, но очень к этому близки. Дисциплина здесь поддерживается мордобоем — со стороны руководства, и самое главное — со стороны опытных матросов. Опять же — армейское правило: ты дрючишь парочку авторитетных, лишаешь их увольнений и других благ (например — прозреваешь, и видишь этого самого авторитетного «самохода», пролезающего через дырку в заборе). Эти авторитеты дрючат уже всех остальных, так называемых «соратников».
Черти драповые! Какие они нахрен соРАТНИКИ, если не участвовали ни в каких-либо боевых действиях?
Сегодня я выходной, в кубрике сидеть стремно — решил постоять у борта и насладиться солнцем и ветром. Хватило меня на пять минут — вонь с нижней палубы необычайная. Жара, ни ветерка, миазмы…как в деревянном общественном туалете на провинциальной заправке. И как это здешние обитатели терпят? Когда плыли в столицу я как-то и не замечал таких неудобств. Вернее — почти не замечал. Может потому, что пассажирские каюты находятся на корме, а ветер как раз с кормы-то и дует? Но есть у меня и еще одно подозрение…нюх мой усилился. Усилился так, что я стал различать запахи, которые раньше никогда бы не учуял. До собаки или кошки мне еще далеко, но от обычного человека уже отличаюсь. Где-то на уровне «нюхача», который дегустирует запахи парфюма, либо сигарет — видел я такие фильмы про нюхачей, даже понравилось. Фантастика, конечно, но чего не бывает? Я вон — в другом мире, в чужом теле, плыву на галере — чем не фантастика? Куда там усилившемуся нюху…
Пойти подремать, что ли… В кубрике ничуть не хуже, чем на раскаленной солнцем палубе. И от глаз начальства подальше. Если я чему-то и научился за семьдесят лет своей бурной жизни, то это одной чеканной, отлитой в бронзе солдатской истине: «Подальше от начальства, поближе к кухне».
В кубрике после солнцепека кажется очень темно, глаза привыкают постепенно, потому войдя я не сразу заметил Хента, здоровенного звероподобного парня из нового набора (раньше его не было). Хент стоял у моего шкафчика (тут шкафчики, как в раздевалке тренажерки), и ничтоже сумняшеся рылся в моем «сидоре». На рынке я купил длинный, больше метра длиной узкий сидор, в который сложил свои нехитрые пожитки — пару белья, пару штанов с рубахами, пару носок. А еще — туго набитый монетами кошель и Лед, завернутый в несколько слоев чистой холстины и перевязанный сыромятным ремешком. Именно из-за меча я купил такой длинный сидор — иначе будет торчать и привлекать внимание к моей скромной персоне. А зачем моей персоне излишнее внимание?
— Положи на место и больше никогда не трогай! — предлагаю я спокойно, и поворачивая голову вправо-влево-назад произвожу осмотр местности на предмет наличия свидетелей, а также предметов, затрудняющих перемещение в пространстве, как-то: столы, стулья, трупы. Столы и стулья, прикрученные к полу имелись. Трупов пока не было никаких — ни прикрученных, ни свободно перемещающихся. И это хорошо, надеюсь, что так и будет и в дальнейшем — я не собираюсь умножать количество покойников в отдельно взятом объеме пространства. Если только меня к этому не вынудят.
Свидетели были — пятеро матросов из моей смены лежа в гамаках с живым интересом следили за происходящим. В их серой жизни так мало событий, которые веселили их душу, что спектакль с моим участием несомненно являлся одним из самых желанных приключений, которые могли бы развеять скуку безрадостного бытия. Хент, насколько я уже выяснил, был невероятно тупым парнем при всей своей дурной мощи — он легко поднимал такие бочки, которые не могли поднять сразу двое крепких парней. Уровень его интеллекта находился где-то чуть выше уровня дауна. Вот только дауны в большинстве своем очень добрые и незлобивые люди — не зря их прозвали «солнечными» людьми. Этот же типус злобен, как цепной пес, и все время подозревает, что его хотят обмануть, его не уважают (было бы за что!), о нем плохо говорят. В общем — Хента точно на меня натравили, и скоро я узнаю — кто это сделал.
— Это ты взял мой нож, ублюдок! — хрипло выплюнул Хент, и перевернув сидор вверх ногами вытряс мои вещи прямо на пол — Парни видели, что это ты взял! Больше некому!
— С чего ты решил, что это я взял? — спрашиваю спокойно, не выдавая своих чувств.
— А кто еще?! — убежденно заявляет Хент — Как только ты появился, так у меня монеты пропали! А теперь нож!
Он разбрасывает мои вещи ногами, с каким-то патологическим удовлетворением топча ногами чистое белье. Есть такие люди, которые питаются чужим негативом. Вот плохо человеку, он расстроен, ему испортили настроение — значит, энергетическому вампиру хорошо. Тот поглощает этот негатив, получает от этого удовлетворение, хотя в большинстве случаев и сам не понимает, что с ним происходит. И не верит в то, что является таким вот энергетическим монстром.
Я быстро шагаю вперед, Хент уже готов, он ждал атаки и на нее напрашивался. Матрос встает в боевую стойку (нечто среднее между боксерской стойкой и кунг-фу). Но не успел. Я быстрее. Бью ногой в пах придурку, а когда он хрюкнув складывается вдвое — добавляю пяткой в лоб. Не очень сильно, но достаточно, чтобы выключить из процесса минимум на полчаса. Проснется с головной болью — сотрясения мозга так просто не проходят. Но главное — проснется, а я ведь мог его убить. Легко. Чуть посильнее, в висок, а не в лоб — и конец негодяю.
