– Ваша жена хочет вас видеть, – тихонько
прошептала она, и Мэтт, хоть и заметил оговорку, не стал ее поправлять.
Осторожно отстранив неловко подвернутую руку Пип, он последовал за сестрой.
Офелия не спала, на лице ее выражалось нетерпение. Похоже,
она ждала его. Увидев Мэтта, она знаком попросила его сесть рядом. Мэтт
осторожно поцеловал ее в щеку и почувствовал ее горячечный шепот. Ему
показалось, что ей больно даже дышать.
– Прости, Мэтт… ты был прав… мне так жаль… ты
позаботишься о Пип?
Этого он и страшился. Офелия, боясь, что умрет, хотела
убедиться, что он никому не отдаст Пип. Мэтт знал, что близких родственников у
них нет – только какая-то дальняя родня в Париже. Если Офелии не станет, у Пип
останется только он.
– Конечно, ты же знаешь… Офелия, я люблю тебя… не
уходи, любимая… останься с нами… ты нам очень нужна… ты поправишься… –
Казалось, он умоляет ее не умирать.
– Я постараюсь, – слабым голосом пообещала она и
мгновенно провалилась в сон.
Сестра сделала Мэтту знак уходить.
– Как она? – нетерпеливо спросил он. –
Какие-нибудь изменения есть?
– Она держится молодцом.
Сестре очень хотелось его успокоить. Она до сих пор
удивлялась – этот мужчина вместе с девочкой просидели тут почти весь день.
Такое случалось не часто. Сестра уже успела вдоволь наглядеться на людское
равнодушие и черствость. Но эти двое не уходили ни на минуту, только съездили
на пару часов домой, однако утром, едва рассвело, оба снова были уже на посту.
Офелии стало немного лучше.
Мэтт опять отвез Пип домой, предупредив, что ему либо
придется съездить к себе за вещами, либо купить кое-что. Обсудив эту проблему
за завтраком, они решили съездить в супермаркет. Мэтт уже понял, что Пип
отчаянно не хочется оставаться одной, да и ему спокойнее на душе, пока она с
ним.
Улучив минутку, он позвонил Роберту, рассказал ему о
случившемся, а потом договорился с Элис, что она будет выгуливать Мусса. Потом
Мэтт позвонил в школу, где училась Пип, и рад был услышать, что девочке
рекомендовали лучше побыть дома. Директор выразил ему сочувствие и сказал, что
все они надеются, что миссис Макензи вскоре поправится. Судя по записям на
автоответчике, было еще несколько соболезнующих звонков из Центра, но ему не
хотелось звонить туда.
Заскочив в супермаркет они вернулись в госпиталь и снова
заняли свой пост у дверей отделения интенсивной терапии. Только вечером Мэтт
смог наконец с облегчением признаться себе, что Офелия выглядит значительно
лучше. Приехавшие повидать ее Боб, Милли и Джефф тоже это отметили. После их
ухода он взял предложенное сестрой одеяло и заботливо укутал им Пип.
– Я люблю тебя, Мэтт, – прошептала она.
– Я тоже тебя люблю, – тихо ответил он. Мэтт купил
кое-что из одежды и белья – так, чтобы хватило по крайней мере на неделю.
Конечно, рано или поздно ему придется съездить домой, но Мэтту не хотелось пока
оставлять Пип одну. Так что в ближайшие дни попасть домой ему вряд ли удастся.
– А мою маму ты тоже любишь? – Мэтт с Офелией
старались скрывать свои отношения, так что Пип до сих пор не знала, что между
ними что-то есть.
– Да, – с улыбкой ответил он, и губы Пип
неуверенно дрогнули в ответ.
– Ты женишься на ней, когда она поправится? – Мэтт
ужасно обрадовался, что она сказала «когда», а не «если». Он тоже старался изо
всех сил гнать дурные мысли. – Ты ей нужен, Мэтт. И мне тоже. – При
этих словах слезы навернулись ему на глаза. Мэтт даже не знал, что ответить. До
того как случилось несчастье, Мэтт считал, что Офелия к нему неравнодушна. Ну а
в своих чувствах к ней он был совершенно уверен.
– Честно говоря, я бы с радостью, Пип, – вздохнул
он. – Только ведь надо и у нее тоже спросить, как ты считаешь?
– Мне кажется, мама тоже тебя любит. Просто она боится.
Папа… он не всегда хорошо обращался с ней. Часто кричал на маму, особенно из-за
Чеда. Бедный Чед, он был очень болен, вот и делал разные дурные вещи, даже
пытался убить себя. А отец был уверен, что он притворяется, вот и ругался на
маму, будто это она во всем виновата, – осторожно выбирая слова, объяснила
она.
Это еще мягко сказано, вздохнул Мэтт, оценив про себя
деликатность Пип.
– Наверное, мама боится, что ты тоже будешь злиться на
нее, хотя ты раньше никогда не злился… но может, она боится, что ты станешь,
когда вы поженитесь. Папа хоть и был очень умный, но всегда раздражался и
кричал… вот ей и страшно. А может, она боится, что ты тоже умрешь… она ведь и
вправду очень любила папу, даже несмотря на то что он часто злился и кричал на
нас, а иногда и вообще целыми днями не замечал, что мы есть. Правда, он всегда
был так занят… но я думаю, что он нас все-таки любил. Может быть, ты дашь ей
слово, что никогда не станешь злиться и кричать, и тогда она согласится? Как ты
думаешь?
Мэтт не знал, плакать ему или смеяться… Так и не решив, он
молча поцеловал ее в лоб.
– Думаю, если твоя мама откажет, то мне стоит подумать
о том, чтобы жениться на тебе, моя дорогая. Ты такая здравомыслящая девочка,
Пип. У меня просто нет слов!
Пип зевнула, свернувшись клубочком на диване. Кроме них, в
приемной не было ни души.
– Ты слишком старый для меня, Мэтт, – хитро
улыбнулась она. – Очень славный… но старый… ну, как папа, я хочу сказать.
– Ты милая.
– Так ты ее спросишь? – В глазах Пип снова
вспыхнуло беспокойство. Мэтту показалось, что у нее что-то на уме.
– Я постараюсь ее уговорить. Но думаю, лучше подождать,
пока она поправится.
Пип немного подумала. Потом вдруг нахмурилась.
– Только не очень долго. И потом… вдруг ей сразу станет
лучше, если ты ей скажешь… как ты думаешь, может такое быть? Тогда она
постарается поправиться поскорее.
– А что, это мысль! – «Или, наоборот, перепугается
до смерти», – мрачно подумал Мэтт.
Ему уже приходило это в голову. Слишком хорошо он помнил ту
злополучную ночь на озере Тахо, когда Офелия так и не согласилась отдаться ему.
Так что предложение руки и сердца – палка о двух концах. Мэтт был бы только
рад, если бы вышло так, как думала Пип. Девочка вскоре уснула, а он еще долго
сидел рядом, с доброй улыбкой глядя на нее.
Потом он спустился вниз, позвонил Роберту, как обещал, чтобы
рассказать, как идут дела. Роберт предложил приехать, но Мэтт, зная, что
Роберта не пустят к Офелии, уговорил его не приезжать, пообещав, что снова
позвонит, как только будут какие-то изменения. Роберт не меньше его самого был
счастлив, что Офелия жива. Несчастье потрясло его.
О происшествии с Офелией сообщили во всех вечерних сводках
новостей. Но в госпиталь репортеров пока не пускали, поэтому все они с
похоронным выражением повторяли одно и то же: что во время перестрелки одна из
добровольных помощниц Векслеровского центра была тяжело ранена и сейчас
находится в критическом состоянии в реанимационном отделении Центрального
госпиталя Сан-Франциско.
