Мэтт включил музыку. Очень скоро появились и Роберт с
Ванессой. Офелии они понравились с первого взгляда, а улыбка на лице дочки
подсказала ей, что и та рада встрече с ними. Ванесса моментально подружилась с
Пип, а когда она смотрела на ее мать, в глазах девушки читалось искреннее и
неподдельное восхищение.
Деликатность и изящество, с которыми держалась Офелия,
произвели на нее приятное впечатление. К тому же ее окружала аура доброты,
которую просто невозможно было не почувствовать. В ней замечалось много общего
с Мэттом, и Ванесса не упустила случая сказать об этом отцу, когда они вдвоем
накрывали на стол, а Офелия с Пип, поднявшись к себе, разбирали вещи.
– Теперь я понимаю, почему она тебе понравилась.
Знаешь, она и в самом деле очень славная, честное слово. Только печальная, даже
когда улыбается. Как обиженный ребенок – сразу хочется обнять ее и утешить,
верно? – То же самое не раз приходило в голову и ему. – И Пип мне
сразу понравилась! А какая она хорошенькая, ты заметил?
К вечеру девочки, несмотря на разницу в возрасте, уже стали
настоящими подругами. Ванесса снизошла даже до того, что предложила Пип
перебраться к ней в комнату, и та чуть не запрыгала от радости и восторга. Она
уже была без ума от Ванессы. Какая она необыкновенная, замечательная и к тому
же красавица, без умолку трещала она, торопливо натягивая пижаму. Офелия молча
улыбалась.
Когда молодежь разошлась, Офелия с Мэттом еще долго сидели у
огня, пока в камине не остались одни только угли. Они говорили и не могли
наговориться: о музыке и о живописи, о политике и детях, о родителях, о
картинах Мэтта и своих планах на будущее. Они говорили о людях, которых знали,
и о собаках, с которыми играли, когда были еще детьми. В своем неосознанном
стремлении узнать друг о друге как можно больше они ничего не скрывали. Уже
попрощавшись, они потянулись друг к другу, губы их слились в поцелуе, и оба почувствовали,
как им не хочется расставаться. Их прошлое и будущее, их мысли и чувства, все,
чем они так щедро делились друг с другом, связывали их новыми, прочными узами.
На следующее утро они вышли из дома большой компанией и
вскоре ждали своей очереди возле одного из подъемников. Правда, Роберт очень
скоро убежал, присоединившись к компании своих приятелей по колледжу, с
которыми неожиданно столкнулся нос к носу, Ванесса взялась опекать Пип, а Мэтт
предложил остаться с Офелией.
– Не стоит вам портить удовольствие из-за меня, –
запротестовала она.
На Офелии был старый лыжный костюм, который она купила сто
лет назад, но даже в нем она умудрялась выглядеть элегантно. На голову она
натянула шапку из какого-то неизвестного пушистого меха, и Мэтт не мог оторвать
от нее глаз. Смеясь, Офелия уверяла, что при ее умении держаться на лыжах новый
лыжный костюм просто ни к чему.
– Никакого удовольствия вы мне не портите, –
уверял ее Мэтт. – Между прочим, я уже лет пять не стоял на лыжах. И сейчас
приехал только из-за детей. Так что не известно еще, кто кому оказывает услугу.
Впрочем, как вскоре выяснилось, на лыжах они держались почти
одинаково и прекрасно провели утро, катаясь с пологих горок. Ничего другого они
и не хотели.
Поближе к обеду Офелия с Мэттом отыскали уютный ресторанчик
и устроились там в ожидании детей, которые появились очень скоро с
раскрасневшимися от мороза и удовольствия лицами. Пип сияла, Ванесса тоже
улыбалась. Она успела познакомиться с какими-то довольно приятными молодыми
людьми, и они катались большой компанией. Впрочем, для нее это было всего лишь
забавным приключением, не больше. Ванесса, к счастью, не унаследовала от матери
ее тягу к представителям противоположного пола.
Молодежь, перекусив, снова умчалась кататься, а Мэтт с
Офелией, присмотрев долгий, пологий спуск, отправились туда. Вскоре повалил
снег, и они решили, что пора возвращаться домой. Включив музыку, Мэтт принялся
разводить в камине огонь, а Офелия приготовила горячий пунш с ромом.
Устроившись на диване с книгами и газетами, они потягивали маленькими глотками
обжигающе-горячий пунш, время от времени улыбаясь друг другу. Офелия не
переставала удивляться, до чего ей всегда легко и просто рядом с Мэттом. С
Тедом было не так. Он вечно требовал к себе внимания, всегда выражал недовольство
и постоянно дергал ее по всякому поводу. Разница между ними просто очевидна. С
Мэттом их связывало глубокое взаимное уважение, какое-то внутреннее
спокойствие, свойственное их натуре, и тщательно скрываемая страсть. И что
самое главное, они были друзьями.
– Хорошо-то как! – мечтательно вздохнул Мэтт. И
ryi же решил рассказать Офелии о своей последней встрече с Салли.
– И вы больше ничего не чувствуете к ней? – Сделав
глоток, Офелия украдкой бросила на него взгляд из-под ресниц. Ее все-таки
немного тревожила мысль о Салли, в особенности после того, как стало известно,
что она овдовела.
– Почти ничего. Даже сам не ожидал, честное слово! А
как я боялся, что она снова попытается меня окрутить! Весь дрожал, когда шел к
ней, ей-богу! И надо же! Сейчас и смешно, и грустно думать об этом… вспоминать,
как мы с ней ссорились когда-то… Ей всегда хотелось заставить меня плясать под
ее дудку. Наверное, как раз поэтому я вдруг понял, что во мне не осталось ни
капли любви к ней, так… одна жалость, и все. Не повехпо Салли. Прожить с мужем
почти десять лет – и вдруг он неожиданно умирает прямо у тебя на глазах.
Правда, и месяца не прошло, как она уже принялась поглядывать по сторонам в
поисках замены. Впрочем, верность никогда не входила в число достоинств моей
бывшей супруги.
– Думаю, вы правы, – вздохнула Офелия, все еще
находясь под впечатлением от того, как Салли поступила с Мэттом и с детьми. Как
ни странно, эта женщина, похоже, не испытывала угрызений совести. И Офелия
вдруг почувствовала, как у нее точно камень с души свалился. – Странно,
что вы даже словом не обмолвились о вашей встрече с ней… – Она уже
настолько привыкла, что Мэтт рассказывал ей буквально все, что невольно
поразилась его скрытности.
– Наверное, хотел сначала сам спокойно все обдумать.
Только представить себе – я вышел из гостиницы и вдруг впервые за десять лет
почувствовал себя свободным человеком! Все-таки хорошо, что я согласился
повидаться с ней. Пожалуй, это было самое умное, что я сделал за прошедшие
годы. – Мэтт с торжествующим видом подмигнул ей. Он невероятно гордился
собой.
– Очень рада, – тихо проговорила Офелия, жалея,
что печальная история, которой закончился ее собственный брак, не может
разрешиться так же легко, как эта.
Увы, нет человека, у кого она могла бы потребовать
объяснений, на кого можно было накричать, наброситься с кулаками, а потом,
после жаркого примирения, поплакать у него на плече. Оставалось одно – носить
горе в себе и надеяться, что время сделает свое дело.
Дождавшись, когда молодежь вернется домой, Офелия
приготовила обед, а потом они еще долго сидели у камина и разговаривали.
Ванесса похвасталась, сколько у нее приятелей в Окленде. После чего Пип весь
вечер взирала на нее с молитвенным обожанием в глазах, а Роберт, заметив это,
долго дразнил их обеих. Сцена выглядела почти семейной и до такой степени
трогательной, что и Офелия, и Мэтт вдруг почувствовали, как у них обоих что-то
перевернулось в душе. Именно о таких вечерах многие годы мечтал Мэтт, мечтал
все время, пока длилась его разлука с детьми. Именно этого после гибели близких
так отчаянно не хватало Офелии. Настоящее счастье. Дом. Семья. Двое взрослых, а
между ними – трое детей, весело болтающих и пересмеивающихся возле жарко
пылающего огня в камине. Как раз то, о чем каждый из них мечтал… и чего никогда
у них не было.
