– Однако я чувствую себя старым, дорогая. Но все равно
– спасибо за комплимент. Кстати, ты тоже.
Салли даже похорошела с тех пор, а легкая полнота ей шла,
придавая изящной фигуре некоторую пикантность. Раньше, насколько помнил Мэтт,
она была, что называется, кожа да кости, хотя ему это тоже нравилось.
– Ну и какие же у тебя теперь планы? – с интересом
спросил он.
– Пока не знаю. Думаю. Еще не могу прийти в себя от шока… –
Салли совсем не походила на убитую горем вдову. Впрочем, и неудивительно –
какое уж тут горе? Скорее она походила на узника, обретшего наконец свободу. В
отличие от Офелии, невольно добавил он, которая искренне оплакивала погибшего
мужа. Между этими двумя женщинами лежала пропасть. – Подумываю о том,
чтобы вернуться в Нью-Йорк. – Салли бросила на него смущенный
взгляд. – Ты, наверное, решишь, что я сумасшедшая, но иной раз я думаю
даже, а вдруг… – Взгляды их встретились, и в комнате повисло молчание.
Салли не договорила. Впрочем, Мэтт и так догадался. Он хорошо се знал. Да, все
дело в том, что он знал ее слишком хорошо.
– Послушай, если я даже соглашусь поехать с тобой,
попробовать начать все сначала… словно и не было всех этих лет… Боже
милостивый, что за бред?! – с нарочито-печальной улыбкой Мэтт поднял на нее
глаза и внутренне возликовал, когда она кивнула в ответ. Выходит, он угадал.
Впрочем, он всегда знал, что у нее на уме. И куда чаще, чем она думала. –
Проблема в том… видишь ли, ведь все долгие десять лет я мечтал именно об этом!
Но ты была далеко, твоим мужем стал Хэмиш, и надежды для нас не было. А сейчас,
когда его уже нет, когда ты сама предлагаешь мне вернуться… забавно, знаешь ли,
но мне почему-то не хочется. Наверное, все перегорело… Странно, ты так же
красива, как и раньше, вернее, еще красивее… может, еще пара мартини, и я бы
затащил тебя в постель и решил бы, что умер и попал на небеса… Ну а что потом?
Ты – это ты, а я – это я, а стало быть, и все причины, по которым наш с тобой
брак когда-то распался, остались при нас. Я опять стану тебя бесить… для чего?
Ну а если честно, то как бы я ни любил тебя, Салли, я бы скорее умер, чем
согласился вернуться к тебе. Понимаешь… цена слишком уж высока. Я хочу, чтобы
рядом была женщина, которая бы меня любила. А ты… не уверен, что ты вообще
когда-нибудь меня любила. Любить – это ведь не только брать, но и отдавать, а
ты этого никогда не умела. Поэтому в следующий раз я… словом, мне тоже хочется
не только любить, но и быть любимым.
Не успели его слова сорваться с языка, как Мэтт вдруг
почувствовал себя неожиданно легко. Слава Богу, он набрался решимости и
высказал все. Забавно, однако, – после стольких лет ему выпал шанс, о
котором он мог только мечтать, а он отказался. Мэтта охватило ликование – восхитительное
чувство вновь обретенной свободы переполняло его, и даже легкий привкус горечи
и разочарования не мог испортить сладость сознания одержанной победы.
– Ты всегда был романтиком, – обиженно фыркнула
Салли. Впрочем, неудивительно – она давно уже привыкла получать все, что ей
хочется.
– А ты нет, – с улыбкой бросил Мэтт. – Может
быть, именно в этом все и дело. Ты всегда старалась выбить из меня
«романтическую дурь», а я верил в нее и верю до сих пор. Как для тебя все
просто! Не успела схоронить одного мужа и уже ринулась эксгумировать другого! А
уж если вспомнить, как ты отлучила меня от собственных детей! Господи, да ведь
ты едва не прикончила меня! Зато теперь я свободен и счастлив, что это так!
– Ты всегда был чокнутым, – рассмеялась Салли.
Мэтт не стал с ней спорить – он-то хорошо знал, что сделал именно то, что
нужно, может быть, в первый раз в жизни. – Ну ладно, а как насчет того,
чтобы просто поразвлечься немного?
Мэтт догадался, что в надежде добиться своего Салли метнула
на кон свой последний козырь, и почувствовал внезапную жалость к этой женщине.
– Глупо… и к тому же потом нам будет совестно смотреть
в глаза друг другу, – спокойно проговорил он. – А после что? Ты
думала об этом? Наверное, нет. А вот я думал. Потом у тебя опять появится
кто-то еще. И что тогда делать мне? Снова биться головой об стену? Извини,
дорогая, что-то не хочется. Нет, спать с тобой – все равно что пытаться
приручить акулу: то ли приручишь, то ли нет, а руки лишишься точно. А я, знаешь
ли, вовсе не горю желанием снова зализывать раны.
– И что теперь? – Салли плеснула себе в бокал
мартини. Вид у нее был взбешенный. Мэтт усмехнулся – она налила уже третий
бокал. А сам он, едва сделав глоток, отставил бокал в сторону. Наверное,
постарел, хмыкнул он про себя. Во всяком случае, мартини уже не доставлял ему
такого наслаждения, как прежде.
– Теперь? Теперь мы поступим, в точности как ты хотела:
пожмем друг другу руки и расстанемся друзьями. Ты отправишься в Нью-Йорк, а
потом отыщешь себе нового мужа, переедешь в Париж или Лондон, а может, в
Палм-Бич и станешь растить детей. И в следующий раз мы с тобой встретимся на
свадьбе у Ванессы и Роберта. – Это было как раз то, о чем мечтал Мэтт.
– А как же ты? – зло прищурилась Салли. –
Неужто так и останешься отшельником?
– Почему бы и нет? Словно старое дерево, пущу корни и
стану наслаждаться жизнью вместе с теми, кто придет посидеть в тени моих
ветвей, насладиться покоем и тишиной. Знаешь, в такой жизни есть свои прелести.
«Только не для тебя, моя дорогая», – усмехнулся про
себя Мэтт. Подобную жизнь Салли презрительно именовала «преснятиной». Она жить
не могла без волнений, а если их не было, то ничтоже сумняшеся создавала их
сама.
– Послушай, ты ведь не такой уж старый, чтобы так
думать. Господи, да ведь тебе всего только сорок четыре! Хэмишу стукнуло сорок
два, когда он умер. А рядом с тобой он казался почти мальчишкой.
– Вот-вот… и теперь его нет в живых. Так что, может,
тихая жизнь не так уж плоха, как тебе кажется? Ну, как бы там ни было, с этого
дня наши с тобой пути разойдутся. И слава Богу, иначе я доведу себя до
психушки, а ты, чего доброго, просто прикончишь меня. Перспектива не из
приятных, верно?
– У тебя кто-то есть?
– Может быть, дорогая, может быть. Но тебя это не
касается. Если бы я любил тебя, то бросил бы все и последовал за тобой на
другой конец света. Ты ведь меня знаешь, Салли. Вот такой уж я романтический
дурак, хоть и старый. Проблема в том, что я тебя не люблю. Раньше думал, что
любил, а вот увидел тебя и понял – нет. Все перегорело. Все-таки десять лет
прошло. Я и сам не заметил, как это случилось. Осталась только любовь к детям,
какие-то старые воспоминания и больше ничего. Может быть, где-то в глубине души
я все еще люблю тебя… но не настолько, чтобы простить то, что ты сделала.
Мэтт встал, поцеловал ее в макушку и молча двинулся к двери.
Салли не шелохнулась, не пыталась его остановить – только смотрела ему вслед.
Все-таки она хорошо его знала. И понимала, что это конец. Раз Мэтт сказал, так
и будет. Так было всегда, и так будет впредь. Уже перед самой дверью Мэтт обернулся.
– Пока, Салли, – бросил он. В душе его царило
ликование. Мэтт едва удерживался, чтобы не пуститься в пляс. – Желаю
удачи.
