А та даже не заметила, как вихрем пролетела те десять
кварталов, что отделяли ее небольшой особняк от дома, где жила Андреа. Офелия
не обращала внимания на светофоры, проскакивая перекрестки на красный свет, и,
с визгом затормозив возле дома, выскочила из машины, бросив ее на дороге. Ей и
в голову не пришло позвонить Андреа по телефону. Единым духом взлетев по
ступенькам, Офелия с силой дернула за шнур звонка. В спешке она забыла про
пальто; поверх тонкой водолазки на ней не было ничего, но Офелия не чувствовала
холода. Через пару минут Андреа распахнула дверь. Она держала на руках одетого
в пижаму Уильяма. Увидев стоявшую в дверях Офелию, оба радостно заулыбались.
– Привет… – по привычке радостно бросила Андреа. И
осеклась, заметив, что Офелия вся дрожит. В кармане у нее лежало то самое
письмо. – Послушай, у вас все в порядке? Что случилось?! Что-то с Пип? Где
она?
– Да, случилось… но не с Пип. – Стоя в дверях, Офелия
вытащила из кармана злополучное письмо. Руки у нее тряслись, как у
старухи. – Я наткнулась на твое письмо.
Лицо Офелии побледнело еще больше. С лица Андреа тоже
сбежали все краски, и обе женщины вдруг стали удивительно похожи. Андреа даже
не пыталась ничего отрицать. Осенний холодный ветер злобно дергал обеих за
волосы, но они ничего не замечали. Застыв на крыльце, с лицами, бледными как
мел, они молча смотрели в глаза друг другу.
– Зайдешь? – запинаясь, пробормотала Андреа. Но
Офелия не шелохнулась, словно не слышала.
– Как ты могла?! Целый год обманывала меня и еще
притворялась моей лучшей подругой! Как ты посмела родить от него ребенка и
нагло лгать всем и каждому, что обратилась в банк спермы? Да как у тебя только
язык повернулся говорить такое о Чеде?! И все только для того, чтобы вертеть
его отцом! Ты ведь знала, как он мучается из-за сына, и постаралась найти самое
больное место, да? Ты ведь даже не любила Теда, тебе просто нравилось играть с
ним. Ты никого не любишь, Андреа. Ни меня, ни Пип. И его ты тоже не любила.
Зато ты с радостью отобрала бы у меня сына – просто для того, чтобы показать
Теду, какая ты замечательная! А пока ты играла в свои игры, бедный мальчик убил
бы себя! Об этом ты подумала?! Но ведь тебе наплевать, правда? Какая же ты дрянь!
Хладнокровная, расчетливая стерва! Я тебя ненавижу, слышишь? Ты уничтожила
единственное, что у меня осталось… веру, что Тед любил меня… это оказалось
ложью… Но ты его не любила. А я… я любила его – любила всегда. И не важно, что
он часто обижал меня, что пропадал на работе, забывая о том, что у него есть
семья, – все равно я его любила! А вот ты… Господи помилуй, Андреа, как ты
могла?!
Офелии показалось, что она сейчас умрет прямо тут, на пороге
этого дома, но ей уже было все равно. Эти двое и так уже почти убили ее. Прошел
всего год со дня его гибели, но они своего добились. Ее жизнь кончена. Это их
рук дело – ее мужа и ее лучшей подруги. Даже сейчас Офелия отказывалась
понимать, как такое могло случиться.
– Но теперь предупреждаю, Андреа: держись подальше от
нас. От меня и от Пип! Не смей больше попадаться нам на глаза! И не звони,
слышишь? Для меня ты умерла! Тебя больше нет, понимаешь? Ни тебя, ни… ни его…
слышишь, Андреа?! – Голос ее оборвался, и Офелия зарыдала.
Андреа молчала. За все это время она не произнесла ни слова,
не пыталась ничего возразить, только крепко прижимала к себе ребенка, и было
видно, что она тоже вся дрожит. В душе Андреа сознавала, что Офелия права – она
заслужила такое отношение! Весь год ей не давала покоя мысль о том, куда Тед
дел ее злополучное письмо. Но шло время, о письме не было ни слуху ни духу, и
Андреа понемногу успокоилась, решив, что Тед успел уничтожить его. Оказалось,
нет. И теперь уж ничего не поделаешь. Оставалось только сказать этой женщине,
которая всегда была ей верным другом, прежде чем она уйдет из их жизни
навсегда, последние слова. Она обязана их сказать.
– Послушай меня… Я должна сказать тебе кое-что… Прости
меня. Я всегда буду казнить себя. Но Теда не вернешь. А малыш… по крайней мере
у меня остался Уильям… И он ни в чем не виноват…
– Мне нет никакого дела ни до тебя, ни до твоего
ребенка.
Беда заключалась в том, что на самом деле все совсем не так,
как говорила Офелия. Она с ужасом понимала, что по-прежнему любит их… может
быть, именно поэтому ей и было так больно. Знать, что это ребенок Теда…
Господи, как он похож на него… куда больше, чем бедный Чед!
– Выслушай меня, Офелия. И постарайся понять, что я
скажу. Тед так ничего и не решил. Он сказал, что просто не представляет себе,
как сможет оставить тебя, ведь ты столько сделала для него, особенно в первые
годы вашего брака. Тед считал, что обязан тебе всем. Тед был эгоистом… делал
только то, что хотел… и вот он захотел меня. Сейчас я думаю, что для него это
была просто игра. В отличие от меня – я-то всегда хотела его. Мы с ним очень
похожи, понимаешь? Короче, когда вы с детьми как-то уехали во Францию, я решила
– теперь или никогда. Это был мой единственный шанс. И я его не упустила. Да
что там – если честно, я вцепилась в него обеими руками. А вот Тед… да,
конечно, он воспользовался удобным случаем, но не думаю, что он меня любил.
Скорее всего нет. Может быть, он никогда бы не оставил тебя. В общем, не знаю.
Тед так ничего и не решил. Он все колебался… поэтому я и написала это проклятое
письмо. Хотела уговорить его, убедить… впрочем, ты и сама все уже поняла. Кто
его знает… он вполне мог передумать и остаться с тобой. Если честно, не знаю,
способен ли он был вообще любить кого-то, кроме себя. Ты же помнишь, каким
самовлюбленным эгоистом он был. Теперь я уже ни в чем не уверена. Любил ли он
меня? Но если Тед и любил кого-то в своей жизни, так это тебя. Во всяком
случае, так он говорил. И мне кажется, он сам в это верил. Лично я, если хочешь
знать, всегда считала, что он вел себя с тобой как полное дерьмо – уж ты-то
всегда заслуживала большего! Но тебя он любил – насколько он вообще был
способен кого-то любить.
– Видеть тебя не хочу! Больше не смей мне звонить,
слышишь? – выплюнула Офелия.
Потом круто повернулась и на подгибающихся ногах заковыляла
по дорожке к своей машине. Двигатель, который Офелия забыла выключить, тихо
урчал. Офелия даже не оглянулась на стоявшую в дверях Андреа. Единственным ее
желанием сейчас было никогда в жизни больше не видеть эту женщину. Впрочем,
Андреа и сама уже все поняла. Она знала, что Офелия ее не простит. Глядя вслед
отъезжавшей машине, она тихо плакала. Что ж, по крайней мере ей хватило
мужества сказать Офелии правду – так, как она ее представляла. Тед и в самом
деле до последнего дня не знал, как ему поступить.
Возможно, он и вправду не любил ни одну из них, но Офелии
незачем это знать. Пусть думает, что он колебался, не в силах расстаться с ней,
что испытывал к ней теплые чувства и считал, что многим ей обязан. Впрочем,
может быть, он и вправду предпочел бы остаться с ней. И тогда она, а не Андреа
осталась бы победительницей в их женском поединке. Что ж, в конечном итоге они
обе проиграли. Тед, Чед, Офелия, Андреа, даже малыш Уильям. Все они
проигравшие. Тед погиб, так ничего и не решив, а письмо, вместо того чтобы
отправиться в корзину, попало в руки его вдове. Может быть, он именно этого и
хотел? Возможно, решил даже, что это было бы наилучшим выходом из сложившейся
ситуации? Теперь уже никто ничего не узнает. И все, что Андреа могла сейчас
сделать для Офелии, – это признаться, что муж ее так ничего и не решил… и
что возможно… только возможно… он все-таки любил ее – насколько такой человек
вообще мог кого-то любить.
