– Миссис Макензи? – с теплой улыбкой проговорила
она. Офелия, поднявшись ей навстречу, кивнула. – Будьте добры, пройдемте
со мной.
Повернувшись, девушка быстрой уверенной походкой направилась
к двери, за которой оказалось нечто вроде крошечного кабинета, сплошь
заваленного стопками объявлений, документов, плакатов, фотографий вперемешку с
официальными письмами от государственных организаций и бесконечными списками,
от которых у Офелии зарябило в глазах. Страшно подумать, что такое безумное
количество дел лежит на плечах одного человека. На противоположной от двери
стене были расклеены фотографии, там же стоял небольшой письменный стол и два
стула для посетителей, занимавшие все свободное место. Залитая солнечным светом
комнатка казалась такой же приветливой, уютной и деловитой, как и ее хозяйка.
– Так что привело вас к нам? – поинтересовалась
Луиза Андерсон и приветливо улыбнулась, глядя прямо в глаза Офелии.
Эта женщина, решила про себя Луиза, совсем не похожа на тех,
кто обычно приходил к ним предложить свою помощь, – студентов колледжа или
выпускников, стремившихся набрать часы перед получением диплома социального
работника. Конечно, среди добровольцев встречались и другие, но все они, как
правило, так или иначе были связаны с приютами.
– Я бы хотела поработать у вас добровольцем, –
неожиданно смутившись, объяснила Офелия.
– Мы рады принять любую помощь, какую нам предлагают. А
что вы умеете делать?
Вопрос поставил Офелию в тупик. Она до сих пор даже не
думала об этом. И уж понятия не имела, что от нее может потребоваться. Видимо,
смятение, написанное у нее на лице, побудило Луизу тут же поспешить ей на
помощь:
– Давайте поставим вопрос по-другому. Чем бы вы хотели
заниматься?
– Честно говоря, не знаю… У меня двое детей, –
неуверенно начала Офелия. И тут же осеклась. Она хотела поправиться, но потом
передумала: это смахивало бы на попытку вызвать к себе сочувствие, а сама мысль
о нем показалась ей оскорбительной. – Я замужем вот уже восемнадцать лет…
вернее, была. – На этот раз у нее хватило смелости поправиться. – Я
вожу машину, могу ходить за покупками, стирать, убирать, неплохо лажу с детьми
и с собаками.
Конечно, все это звучало довольно смешно, но до сих пор
Офелия даже как-то не задумывалась о том, что она, собственно говоря, умеет
делать. И сейчас, слушая себя, она сгорала от стыда – таким жалким и глупым все
казалось.
– В колледже я увлекалась биологией, – поспешно
добавила она. – Еще я немного разбираюсь в энергетике, поскольку в этой
области работал мой муж. – Еще одна бесполезная вещь, подумала она про
себя. И, вспомнив о Чеде, добавила: – И могу ухаживать за людьми с психическими
отклонениями. – Больше она ничего не могла вспомнить. Беспомощно покачав
головой, Офелия замолчала.
– Вы в разводе? – осторожно поинтересовалась
Луиза, от внимания которой не ускользнуло, что Офелия только раз упомянула о
муже, да и то в прошедшем времени.
Офелия слегка покачала головой, стараясь взять себя в руки и
не выдать охватившего ее страха. Однако она действительно испугалась. Было так
унизительно сознавать, что, в сущности, она ничего не умеет. Однако во взгляде
сидевшей напротив женщины не было ни высокомерного презрения, ни насмешки –
ничего, кроме самой искренней доброжелательности. Видимо, ей действительно
всего лишь хотелось узнать о ней побольше. И Офелия немного приободрилась.
– Мой муж умер почти год назад. – Она с трудом
проглотила вставший в горле комок. – И сын тоже. У меня осталась дочь, ей
сейчас одиннадцать. И полным-полно свободного времени, которое я не знаю, куда
девать.
– Простите, мне очень жаль, – сочувственно
покачала головой Луиза. И тут же поспешила сменить тему. – Ваше умение
обращаться с психически больными людьми может оказаться очень полезным для
нас, – деловито продолжала она. – Среди тех, кто попадает сюда, таких
хватает. Обычное явление, знаете ли. Конечно, в серьезных случаях мы отправляем
их в клинику. Но если они относительно безопасны для окружающих, тогда мы
оставляем их у нас. В большинстве приютов существуют определенные правила,
которые запрещают держать буйнопомешанных. Благодаря этому значительная часть
бездомных попросту не попадает в приюты. Конечно, в какой-то степени это
жестоко, но зато так безопаснее. У нас здесь правила, может быть, не такие
жесткие, и поэтому нам приходится часто иметь дело с очень больными людьми.
– И что с ними бывает потом? – невольно
заинтересовавшись, спросила Офелия. Ей очень понравилась женщина. От нее словно
исходил мощный заряд положительной энергии, которая чувствовалась даже на
расстоянии. А ее преданность делу, которому она посвятила себя без остатка, не
могла не восхищать. И сейчас Офелия была радостно взволнована тем, что и она
каким-то образом сможет внести в него свою лепту – пусть даже в качестве
добровольца.
– Большинство наших пациентов через день-другой снова
оказываются на улице. Две семейные пары у нас уже давно, остальные так или
иначе уходят в постоянные приюты. Мы ведь можем предоставить им крышу над
головой только временно, вот в чем дело. Эдакая «скорая помощь». Они могут жить
тут какое-то время, пока мы обращаемся за помощью в соответствующие
организации, детские приюты или дома престарелых. Стараемся хоть чем-то им
помочь, обеспечиваем какой-то одеждой, медицинской помощью, если они в ней
нуждаются. Когда можно, обращаемся с просьбой о пособии. Иначе говоря, тут они
могут найти крышу над головой, еду, постель и руку помощи, которую мы всегда
рады им протянуть. Нам это нравится – ведь таким образом мы помогаем многим
людям. Но конечно, есть куча проблем, решить которые нам просто не под силу.
Иногда это разбивает нам сердце, но мы все равно не сидим сложа руки. Словом,
мы делаем что можем. Потом они уходят, и на смену им приходят другие.
– Похоже, вы и так делаете немало, – проговорила
Офелия. В глазах ее вспыхнуло восхищение.
– Да, но явно недостаточно. Гут трудно остаться
равнодушным. Кажется что пытаешься вычерпать океан чайной чашкой. Радуешься
всякий раз, когда кажется, что чего-то добился, да только этот самый океан
становится все больше, и порой даже руки опускаются от бессилия что-то
изменить. Больше всего меня убивает то, сколько тут детей! Они ведь в той же
лодке, что и остальные, только им легче утонуть, и это не их вина. Чем они
виноваты? Они просто невинные жертвы. Впрочем, и среди взрослых тоже
полным-полно таких.
– А дети могут оставаться вместе с родителями? –
Сердце Офелии разрывалось от жалости. Она представила себе, как Пип,
бесприютная, бродит по улицам, и все внутри у нее перевернулось. Но ведь многие
из детей даже младше! А сколько из них вообще родились на улице! Да, похоже,
она нашла-таки свое место, решила она, мысленно поблагодарив Блейка за хороший
совет. Ей уже не терпелось приступить к работе.
– Могут, но только в так называемых семейных приютах.
Или же в специализированных приютах для матерей-одиночек. Как только они снова
окажутся на улице, первый же полицейский отправит их в участок, свяжется с
социальной службой, а оттуда их отправят в детский дом или на усыновление. На
улице ребенок просто не выживет. Четверть населения каждый год умирает на улице
– либо попросту замерзает во время холодов, либо в результате несчастного
случая, дорожной аварии, да, наконец, от какой-то болезни. А у детей нет
никакого шанса прожить на улице даже хотя бы столько, сколько протянет
взрослый. Нет, в детском доме им лучше. – Эти слова прозвучали в ушах
Офелии похоронным звоном. – Когда вам удобнее работать? Днем? Или, может
быть, ночью? Наверное, все-таки днем, ведь вы, в сущности, тоже мать-одиночка.
