– Думаю, что Пип всю неделю будет просто не до
того, – грустно предположил Мэтт. Он уже заранее скучал по ней.
– Так приезжайте к нам, если хотите. Я уверена, она
будет страшно рада.
Трудно поверить, что та самая женщина, которая еще пару дней
назад строго-настрого запретила дочери даже разговаривать с ним, теперь
совершенно изменилась. И все благодаря Пип – ее простодушная вера в него
заставила Офелию взглянуть на него другими глазами. А после всего, что
случилось сегодня, ее переполняла благодарность. И потом, по правде сказать, он
ей понравился. Все в нем говорило о порядочности. К тому же, как и Пип, Офелия
тоже заметила, что Мэтт чем-то неуловимо напоминает Теда. И даже не лицом, а
скорее манерой вести себя, говорить… Она и сама не могла бы сказать, чем они
похожи, но, как бы то ни было, ей было с ним легко и свободно.
– Спасибо, – вежливо поблагодарил Мэтт. Офелия
дала ему телефон, и он пообещал, что позвонит, если соберется приехать, но
предупредил, что только через пару дней, не раньше. Пип нужно немного
оправиться, добавил он.
А Пип, проснувшись, обнаружила, что Мэтт уже ушел, и страшно
расстроилась. Она проспала часа четыре и проснулась, когда обезболивающее
перестало действовать. Нога снова разболелась. Впрочем, медсестра предупредила,
что первые день-два будет нелегко. Офелия дала ей аспирин, подоткнула одеяло, и
вскоре Пип снова сладко спала.
Она все еще спала, когда раздался телефонный звонок. Звонила
Андреа. Офелия рассказала о том, что случилось, мимоходом упомянув и о Мэтте.
– Что-то он не очень похож на совратителя малолетних.
Может, попробуешь сама его соблазнить? – хмыкнула Андреа. – А если не
хочется, оставь его мне.
С того дня, как появился Уильям, у нее не было ни одного
мужчины, и по всему чувствовалось, что Андреа начинает это тяготить. Она всегда
любила мужское общество. Стоило ей только заметить на детской площадке
отца-одиночку, как Андреа моментально принимала боевую стойку. У нее случались
романы и на работе, причем Андреа не избегала и женатых.
– Посмотрим, – неопределенно бросила Офелия.
Болтать с Мэттом приятно, но ни в каком ином качестве он ее
не привлекал. Пока она продолжала чувствовать себя замужней женщиной. При мысли
о том, что она осталась одна, ей становилось жутко. Почти двадцать лет она
беззаветно любила Теда, и даже его смерть не могла ничего изменить. У них с
мужем бывали трудные времена, но любовь Офелии выдержала все.
– На этой неделе обязательно выберусь повидать вас
обеих, – пообещала Андреа. – Почему бы тебе не пригласить его на
обед, когда я приеду? А?
– Нет, ты просто невыносима! – рассмеялась Офелия.
Они еще пару минут поболтали и распрощались. Повесив трубку,
она отнесла Пип в ее комнату и уложила в постель, аккуратно подоткнув дочери
одеяло. И подумала, как же давно она этого не делала. Офелии показалось, что
она пробуждается от долгого сна. Господи, с того рокового дня, когда погибли
Тед и Чед, прошел уже почти целый год, и ее жизнь была разбита вдребезги. Она
старалась склеить то, что от нее осталось, подбирая кусок за куском то тут, то
там… В один прекрасный день ей, может быть, это удастся. Сегодня она с
удовольствием поболтала с Мэттом, но чувствовала себя при этом как замужняя
женщина, принимающая гостей. Мысль о том, чтобы снова бегать на свидания,
казалась ей кощунственной в отличие от Андреа.
Но как ни парадоксально, именно ее поведение привлекало
Мэтта. Достоинство, с которым держалась Офелия, спокойное изящество ее манер
произвели на него неизгладимое впечатление. В ней не чувствовалось ни резкости,
ни вульгарности. У него тоже в первую минуту мелькнула мысль назначить ей
свидание, но Мэтт напомнил себе об осторожности. Годы и годы ушли на то, чтобы
оправиться после разрыва с Салли. Ему казалось, душа его омертвела. Теперь он
уже больше не любил жену. И не ненавидел. Она стала ему безразлична. Там, где у
любого человека сердце, Мэтт чувствовал пустоту. Все, на что он способен сейчас
– по крайней мере он так считал, – это дружба с одиннадцатилетней
девочкой.
Глава 6
Неделя, когда Пип из-за своей ноги была обречена на
затворничество, оказалась мучительной. Устроившись на кушетке, она либо читала,
либо смотрела телевизор, или, если у Офелии находилось время и желание, играла
с матерью в карты, правда, редко. Когда удавалось найти листок бумаги, Пип
делала небольшие наброски. Но больше всего ее раздражало, что она не может
ходить, иначе давно помчалась бы на пляж, чтобы повидаться с Мэттом. Но это
было строжайше запрещено, ведь песок мог загрязнить еще свежие швы. А тут еще
погода испортилась окончательно, что выводило Пип из себя.
Она просидела дома уже целых три дня – настоящий домашний
арест! – когда Офелия, решив подышать свежим воздухом, отправилась на
берег и машинально свернула в сторону общественного пляжа. Погрузившись в свои
мысли, она брела, не глядя по сторонам, пока не наткнулась на Мэтта, как
всегда, устроившегося на берегу со своим мольбертом. Мэтт тоже ее не видел – он
с головой погрузился в работу и не замечал ничего вокруг. Так же как и Пип в
самый первый день, Офелия смущенно переминалась с ноги на ногу, не зная,
остаться или уйти. И тут, словно почувствовав ее присутствие, Мэтт обернулся. В
своей робости она до странности напомнила ему свою дочь. Лицо Мэтта расплылось
в улыбке, и Офелия решилась подойти.
– Добрый день. Не хотела вам мешать, – смущенно
улыбаясь, поздоровалась она.
– Никаких проблем, – успокоил ее Мэтт. – А
если честно, я даже люблю, когда мне мешают. – На нем были футболка и
джинсы, и Офелия невольно отметила про себя его спортивную фигуру. Мэтт явно
следил за собой. Широкие плечи, сильные руки, непринужденная манера
держаться… – А как Пип?
– Скучает, бедняжка. Не привыкла сидеть дома. Но больше
всего ее раздражает, что она не может прийти сюда, порисовать вместе с вами.
– Я бы с радостью пришел повидать ее, если вы, конечно,
не возражаете, – не желая казаться навязчивым, осторожно предложил Мэтт.
– О, Пип будет прыгать от радости!
– Надеюсь, мне удастся ее развлечь.
Офелия бросила взгляд на его работу. Он снова рисовал океан,
но на этот раз в штормовую погоду – чудовищные валы вздымались к самому небу,
угрожая в любую минуту раздавить хрупкую рыбачью лодчонку. От картины просто
веяло ощущением силы. Грозная мощь океана и утлое суденышко, беспомощная
игрушка в руках разбушевавшейся стихии… Картина производила неизгладимое
впечатление.
– Мне нравится ваша картина, – искренне сказала
она. И это была чистая правда.
– Спасибо.
– А вы всегда пишете акварелью?
– Нет, обычно я предпочитаю масло. И люблю писать
портреты.
Он вспомнил о своем обещании написать портрет Пип, который
она думала подарить матери. Ему хотелось начать, до того как она уедет из
Сейф-Харбора, но из-за случая с ногой у него не было возможности даже сделать
набросок. Хотя Мэтт давно уже решил, как он напишет ее.
