Я была счастлива за Амберли и рада, что когда-то способствовала их сближению с Элдером. Однако помнила, что этому браку предшествовало его сватовство ко мне. О прежней влюбленности графа знала и его супруга. И пусть за прошедшие годы ни он, ни я не подавали повода для подозрений, однако сестрица когда-то сознавалась в своей ревности ко мне. Конечно же, это было еще до их свадьбы, и все-таки мне бы не хотелось, чтобы в головку графине Гендрик запала несправедливая и неприятная мысль о вероломстве близких ей людей.
Впрочем, причиной таким мыслям могла быть и жизнь с жутким ревнивцем, каким являлся король Камерата. Он приучил меня к осторожности в общении с другими людьми, чтобы избежать вспышек беспричинных подозрений. И если мне доставались вопросы, граничившие с допросом, то мужчине, привлекшего внимание государя грозило много больше. И чтобы избежать последствий, мне приходилось едва ли не просчитывать каждый свой шаг.
Ивер Стренхетт слишком мало знал о верности. Как показал опыт, ему даже не надо было влюбляться, чтобы нарушить данные клятвы. Всего лишь «стряхнуть пыль». А потому король ожидал того же и от тех, кто был им приближен. Он судил по собственным привычкам, примерял на других свою натуру, отсюда и произрастали корни его вечной подозрительности и ужасной в своем порыве ревности.
Амберли Гендрик, урожденная Мадести-Доло ни малой толикой не походила на Ивера Стренхетта, и всё же я переживала. А потому не стала откладывать важного для меня разговора. Мне вовсе не хотелось терять доверия моей любимой родственницы, в доме которой меня неизменно встречали с искренней радостью и распростертыми объятьями.
— Сестрица, ты не сердишься на мужа за то, что он оставляет тебя с детьми и едет с нами с батюшкой? — осторожно спросила я, разумеется, не став выдавать напрямую своих соображений.
— Если бы Элдер вздумал оставить меня с детьми в одиночестве в какой-нибудь придорожной гостинице, я была бы оскорблена до глубины души, — ответил Амбер. — Но я окружена заботой твоей матушки, со мной нянька и множество прислуги, а потому обижаться мне не на что. А если уж моему супругу хочется развеяться и принести пользу, то я не вижу повода чувствовать себя оскорбленной. Отчего ты спросила? Элдер мешает вам с его милостью? О, Шанни, пожалуйста, не отказывай его сиятельству в этой милости! Мужчинам нужно много больше, чем нам, женщинам, чтобы продолжать чувствовать себя сильными…
— Если ты вовсе не против, то я, тем более, не возражаю, — поспешила я успокоить сестрицу. — Его сиятельство нисколько не мешает, напротив, он весьма полезен. Я всего лишь хотела узнать, не уязвлена ли ты тем, что супруг проводит с тобой мало времени.
— У нас вся наша жизнь, — легко отмахнулась Амберли. — Элдер ни разу не позволял мне чувствовать себя покинутой, и упрекнуть мне его за все эти годы не в чем. Между нами есть доверие и наша нежность. — На этом мои переживания окончились, мир в семье Гендриков наши поездки с графом не поколебали.
А польза от нашего художника и вправду была. Обычно он въезжал в город, который мы намеревались с батюшкой посетить, отдельно от нас. И пока градоначальник изо всех сил пылил перед нами, Элдер с одним из гвардейцев, которого я приставила к его сиятельству, осматривал рынки, городские окраины, просто проезжал по улицам. Он непременно останавливался и заводил разговоры с горожанами, а после рассказывал мне, что узнал и увидел, чем изрядно разгонял пылевые облака, собравшиеся вокруг нас с отцом.
Впрочем, наши посещения городов Тибада не были ревизией. Мы не выискивали грубых нарушений, просто проверяли их состояние. Барон Тенерис и без того время от времени производил такие инспекционные поездки, выбирая города и деревни наугад. О том, как живут тибадцы, я знала, но хотелось воочию посмотреть, как градоначальники блюдут вверенное им хозяйство. И только если вскрывалось какое-то грубое нарушение, батюшка делал пометку о необходимости полноценной ревизии. Однако скажу сразу, что особых замечаний у меня не возникло.
Улицы городов были чистыми, хорошо освещенными, некоторые вплоть до окраин. Преступность не захлестывала, жизнь горожан казалось спокойной и устоявшейся. Правда в Бланкте и Дире меня неприятно поразило известие о большом количестве беспризорных детей. И если в Дире хотя бы имелся маленький приют всего на десять человек, то в Бланкте подобные заведения отсутствовали вообще.
— Почему?! — изумилась я.
— Так ведь сбегают, — развел руками градоначальник – барон Мутт. — Вот и выходит, что из городской казны только впустую выделяли деньги обслуге, которой толком и смотреть не за кем. Да и обслуга эта… — он с усмешкой покачал головой: — Сплошное ворье, ваша светлость, как есть – ворье. Вот и разогнал их мой предшественник, а ненужный приют закрыл…
— Я вас разгоню, ваша милость, — ответила я, постукивая носком туфли по натертому паркету в гостиной дома градоначальника.
— Да за что же, ваша светлость?! — искренно изумился барон Мутт.
— Хотя бы уже за то, что вы не заботитесь о поданных нашего государя, — сказала я, глядя в округлившиеся глаза его милости. — А если добавлю, что вы присваиваете деньги, которые по законам Камерата выделяются в статью расходов каждого города на содержание богоугодных заведений, то и вовсе отдам под суд.
— К-как присваиваю? — с запинкой переспросил барон. — Помилуйте, ваша светлость! — опомнившись, воскликнул он. — Так ведь нет у нас такой статьи, еще мой предшественник присоединил эти деньги на содержание улиц…
— Что-то мы не заметили позолоты на тротуарах, — усмехнулся мой батюшка.
— Да и освещение у вас, любезный, хоть и недурно устроено, но только в респектабельных кварталах. Что до окраин, то там я приметил по фонарю шагов на сто, — добавил граф Гендрик, успевший к нам присоединиться.
— Так на что же расходуются деньги, положенные на содержание богоугодных заведений? — снова заговорила я. — Ответьте, ваша милость.
— Но вы не могли не отметить чистоту улиц…
— Отметили, — кивнула я. — Но, видите ли, ваша милость, во всех городах, где мы побывали, состояние улиц не уступает вашим. К тому же там нет такой вопиющей беспризорности среди детей, наличествуют приюты, столовые для нищих и даже имеются лечебницы, где принимают не только бедных, но и нищих. А у вас ничего этого нет, улицы убираются не хуже, но и не лучше, чем в других городах. И вы всё еще не дали мне ответа – куда уходят деньги, статью для которых прописал не градоначальник, а государь Камерата. Или же вы почитаете себя выше короля?
