Кто-то из придворных? Или же сам король? Но он был бы верхом, да и гвардейцы встали бы уже у ворот. Однако государь еще должен быть в пути… Нет, это точно не мог быть ни он, ни кто-то из его приближенных. Переглянувшись, мы с матушкой устремились вперед, но уже через мгновение нас опередил один из гвардейцев. Он вернулся в седло и первым поспешил к дворцу.
— Это уж и вовсе неприлично, — проворчала баронесса. — Как можно удовлетворить любопытство прежде женщины?
— Вы правы, дорогая матушка, — ответила я, пряча улыбку. — Это посягательство на исконно женское право, а у нас этих прав и без того мало, чтобы отдавать мужчинам еще и любопытство.
— Именно, дитя, — воинственно кивнула ее милость и скомандовала: — Вперед!
За спиной негромко рассмеялся оставшийся телохранитель, и я улыбнулась уже открыто. Мы прекрасно понимали, почему наш охранник обогнал нас. Он должен был удостовериться, что впереди не ждет неприятной неожиданности или опасности. И пусть еще восемь его собратьев находились во дворце, но очередь быть бдительным выпала сегодня тем, кто сопровождал нас.
Мы еще не успели пройти и половины дороги, а «любопытный» гвардеец уже ехал обратно. Он остановил коня, спешился и, посмотрев на меня, доложил:
— Прибыла чета графов Гендрик с детьми.
— Амбер, — охнула я.
— О-о, — протянула матушка. — Быстрее же, Шанни, быстрее!
Поддернув подол юбки, она перешла на быстрый шаг, а после и вовсе побежала. Хмыкнув, я перевела взгляд на гвардейца и протянула руку. Он понял меня без слов и передал повод своей лошади.
— Какая же вы медлительная, ваша милость! — крикнула я, обогнав родительницу.
— Шанриз, это бесчестно! — возмущенно воскликнула баронесса Тенерис.
— Зато быстро, — обернувшись, рассмеялась я.
Матушка остановилась. Она поправила волосы и далее шла уже неспешно, как и подобает благородной даме. Натянув поводья, я остановила лошадь и спешилась. Родительница поравнялась со мной, и покровительственно произнесла:
— Я рада, что разум и воспитание превозоблодали в вас, дитя мое. В конце концов, их сиятельствам от нас никуда не деться, а потому, поддавшись дурному порыву, мы обе повели себя, как взбалмошные особы. Однако мы вовремя одумались, и это не может не радовать. Верните лошадь ее владельцу, и мы продолжим путь вместе.
— Как скажете, матушка, — улыбнулась я и обернулась, чтобы исполнить повеление родительницы.
И первое, что я увидела, как один из гвардейцев указывает мне вперед рукой. Обернувшись, я только и открыла рот, глядя вслед сбегавшей баронессе.
— Это бесчестно! — крикнула я ее милости.
— На войне все средства хороши! — ответила матушка, не оборачиваясь, и помахала рукой.
Мне хотелось еще крикнуть, что лгать своей дочери дурно, однако махнула рукой и рассмеялась. Ни возвращаться в седло, ни бежать следом я не стала, дав родительнице первой обнять сестрицу и ее детей. Сама же я шла к дворцу степенно и с достоинство, в общем, как велели «возобладавшие разум и воспитание».
— Однако ее милость и вам в резвости не уступит, ваша светлость, — с улыбкой заметил гвардеец, уступивший мне свою лошадь.
— Матушка соскучилась, — ответила я. — Пусть насладится честью первой из нас двоих обнять свою названную дочь и внуков. К тому же ее милость неоспоримо права в том, что графам Гендрик уже деваться некуда, — и я широко улыбнулась.
Глава 15
Лето, восхитительно начавшееся, продолжало свое течение столь же приятно и почти беззаботно. Почти, потому что я своих дел не оставила, и за прошедшие два месяца с того момента, как я покинула столицу, успела пройтись не только по школам, но и посетить несколько городов графства. Мне хотелось увидеть их состояние, поговорить с градоначальниками, чтобы составить о них собственное мнение.
В этих поездках меня сопровождали батюшка и граф Гендрик, вручивший заботу о своем семействе моей матушке. Впрочем, тут более подходило слово – покорился. Если баронесса Тенерис желала о ком-то заботиться, остановить ее в этом стремлении было сложно. Элдеру оставалось лишь отступить и не путаться под ногами ее милости, что он и сделал, найдя самому себе занятие.
— От полотна и кисти тоже можно устать, — сказал его сиятельство, когда я заметила, что наш художник за то время, что находился в моем имении, почти не рисовал. — Монарх своим вниманием превратил меня в модного художника, а это, знаете ли, лишило мою размеренную жизнь покоя и вдохновения. Ранее я писал для души, теперь же занят тем, что старательно избегаю встреч со знакомыми и совершенно посторонними людьми, которые стремятся сблизиться со мной, чтобы заказать портрет или же какой-нибудь сюжет, который взбрел им в голову. Признаться, я вымотан почитателями своего таланта и потому, когда Амберли загрустила по вас, я сразу же предложил приехать в Тибад. Разумеется, толкнуло нас в эту поездку желание повидаться с вами и вашими родителями, — поспешил заверить меня Элдер, — но и отдохнуть от своей популярности входило в мои намерения.
— Вы нашли лучшее место, ваше сиятельство, — ответила я. — Здесь вы под защитой дома Тенерис, и под охраной моих гвардейцев. Мы к вам никого не подпустим.
— Это лучшее, что я слышал за последнее время, — улыбнулся граф.
И пока он отдыхал от творчества, а моя матушка хлопотала над Амбер и ее двумя сыновьями, Элдер взял на себя роль нашего с батюшкой сопровождения. Однако наши поездки занимали всё больше времени – Тибад был графством большим, а потому, чем дальше продвигалась наша инспекция, тем чаще случались задержки возвращения в имение. Минуты свободы, отпущенные мне государем, уходили всё стремительней, и я желала вычерпать их с пользой до последней секунды.
— Дорогой Элдер, — сказала я, готовясь к поездке, которая должна была занять несколько дней, — стоит ли оставлять вашу супругу надолго? Не обидится ли Амбер на нас с вами за то, что проведет это время вдали от вас?
— Пустое, — с улыбкой ответил граф Гендрик. — Моя жена и ваша сестрица – дама разумная и понимающая. Она любит нас обоих, а потому доверяет нашей с вами любви к ней. К тому же мы переговорили прежде, чем я сел в вашу коляску. Ее сиятельство, выслушав мое желание сопровождать вас и барона, ответила согласием без всяких уговоров и заверений с моей стороны. Вам не о чем переживать, ваша светлость. Однако, если вас гложут сомнения, спросите графиню о ее отношении к моему участию в ваших инспекциях.
Он понял меня верно. Супружеская жизнь моей дорогой Амбер была счастливой и спокойной. В ней не было места потрясениям и печалям. Сестрица получила именно то, о чем когда-то мечтала. У нее был мужчина, относившийся к ней с почитанием и уважением, даже больше – любивший ее. Были двое очаровательных малышей, в которых их мать не чаяла души. Графскую чету принимали в любом доме, их общества искали и отправляли приглашения на званые вечера, балы и семейные праздники.
