— Минуточку! — Арогатт потряс поднятым вверх указательным пальцем: — Вы обвиняете господина Пьепа в том, что партнеры компании «Хандель и Пьеп» решили продолжить сотрудничество с моим нанимателем? Человек волен выбирать свой путь, ни божеский, ни человеческий законы этого не запрещают.
— Но оба закона запрещают воровать, — возразил Раскал. — А в данном случае произошло именно воровство.
— Протестую!
— А как иначе назвать то, что господин Пьеп будет получать прибыль по документам, на которых стоит не только его подпись, но и подпись госпожи Хандель? — наш адвокат развел руками. — Неустойки выплачено не было, вложенные вдовой деньги не вернулись к своей владелице, и что это как не воровство?
— Хорошо идут прения, — шепнул Фьер. — Сейчас дойдут до свидетелей. Раскал подготовил для них целый список вопросов, которые можно выставить, как недобросовестное исполнение взятых на себя обязательств. А это новые иски с требованием компенсации. Если выгорит, то ваша подопечная может больше никаких предприятий не затевать, ей и ее дочерям до конца жизни хватит.
Арогатт вдруг вальяжно оперся о кафедру ладонью и с толикой высокомерия усмехнулся:
— Всё это замечательно, господин Раскал. И было бы справедливо, если бы не одно «но». Вы забываете, что по законам Камерата женщина не может самостоятельно вести коммерческую деятельность, а стало быть, не может ставить подписи на документах. Так что росчерк вашей нанимательницы в бумагах – не что иное, как… — он выдержал недолгую паузу, — досадная клякса. Вы не можете требовать никакой неустойки, возмещения и штрафных процентов. У вас попросту нет для этого повода. Все сделки были заключены господином Пьепом, а то, что почтенная вдова вложила туда свои деньги, не позаботившись о безопасности вложений, то это лишь доказывает, что женщины не способны вести дела, в которых требуется разумный подход и осторожность.
Я беспокойно заерзала. Первый порыв возмутиться, я подавила, но вот слова Арогатта вызвали волнение. Он был прав, и мы все об это знали. Можно было бесконечно кричать о бесчестной выходке Пьепа, чувствовавшего свою безнаказанность, но судья огласит свое решение на основании закона, и тут мы и вправду были бессильны.
— А вот и ошибаетесь, — с ироничной усмешкой парировал Раскал. — Сделки были заключены компанией «Хандель и Пьеп», а не компанией «Пьеп», а потому моя нанимательница, как наследница своего мужа, чье имя стоит уже в самом названии, имеет полное право на всё, что было перечислено выше. Клякса или нет, но сделки были заключены в пору, пока ваш наниматель не разорвал деловых отношений с почтенной вдовой, а стало быть, обязан выплатить неустойку и возместить убытки и прочее, что было ранее перечислено.
— Верно, но лишь при наличии законного управителя…
Удар в гонг прервал Арогатта на полуслове. Все взоры обратились к его благородию, и господин Доммер, откинувшись на спинку своего кресла, произнес:
— Я желаю видеть документы, — сказал судья. — Выводы ревизии, документы по заключенным сделкам, а также по суммам, вложенным в совместное предприятие. Господа адвокаты, предоставьте суду требуемое.
— Извольте, — в один голос произнесли адвокаты и направились к столу судьи.
Арогатт что-то зашептал его благородию, но нарочитый удар в гонг прервал его, и адвокаты вернулись на места. Я с тревогой посмотрела на Гарда.
— Спокойно, — шепнул тот. — Ждем.
В зале суда наступила тишина. Все ждали, что скажет Доммер, а он неспешно перебирал бумаги, читал их, возвращался к первым, снова перечитывал и просматривал бумаги дальше. Наконец, ударил в гонг и поднялся на ноги, а следом за ним поднялись и оба истца.
— Ознакомившись с предоставленными документами, а также действуя на основании законов Камерата и пользуясь правом, данным мне Его Величеством государем Камерата Ивером Вторым Стренхеттом, я объявляю свое решение. Коммерсант Бастьед Пьеп обязуется удовлетворить все законные требования коммерсанта Солиды Хандель в полном объеме, ибо действия его противоречат законам нашего великого государства, как и заповедям Вседержителей. Также на коммерсанта Бастьеда Пьепа возлагается выплата всех судебных издержек обеих сторон. Произвести выплаты вышеупомянутый Бастьед Пьеп обязуется в течение последующих трех месяцев. В случае нарушения решения суда, имущество коммерсанта будет описано приставами и отойдет в пользу государства, за исключением той части, которая полагается Солиде Хандель. Суд окончен, да не усомнится никто в его справедливости.
— Но закон… — выкрикнул потрясенный Арогатт, и Доммер, сухо ответил:
— Уже четыре дня, как вступили в силу поправки к упоминаемому закону, а вы, господин адвокат, даже не знаете об этом.
— К..какие поправки? — сглотнул Арогатт.
— Принятые нашим государем. И под эти поправки подпадают нарушения договоренностей, произошедшие за последние два года. Но чтобы у вас не осталось вопросов, довожу до вашего сведения – вдовы коммерсантов имеют право отказаться от опекунства и самостоятельно вести свои дела, если, конечно, сами того желают. — И его благородие направился на выход из зала, ознаменовав этим окончание слушаний.
Потрясенные услышанным, мы не двинулись с места. Даже господин Раскал пребывал в явной растерянности. Столь быстрая и сокрушительная победа обескуражила даже тех, кто надеялся на успех, хотя бы частично, то есть всех нас.
— Выходит, выгуливать судью было пустой тратой… — задумчиво произнес Гард, и я, посмотрев на него, очнулась.
Я порывисто обернулась к Дренгу и увидела, что губы его подрагивают в сдерживаемой улыбке. Он знал! Знал и пришел посмотреть, какое впечатление произведет на меня новость! Именно для этого, а не для того, чтобы поддержать. К чему поддерживать тех, кто выиграл, еще сам не зная об этом?!
— Вы… — начала я и осеклась, продолжая осмысливать новости.
Поправки к закону… То, ради чего я разбивала лоб весь последний год, от чего король отмахивался, уверяя, что еще не время, сейчас он выдал мне очередной взяткой. Негодование, едва зародившееся, разлетелось в пыль под напором восторга. Поправки!!! Мои дорогие подопечные теперь на законных основаниях управляют своим предприятиями! И те женщины, которые ожидали перемен, наконец, смогут опробовать свои силы! Плевать, что послужило толчком, главное, он это сделал!!!
— Боги, — выдохнула я.
После поднялась на ноги, развернулась лицом к Дренгу, уже не прятавшему хитроватую ухмылку, и нацелила на него палец:
— Вы – гадкий интриган, Дренг. Вы знали и не сказали ни слова. Вы знали еще до того, как поправки были приняты, верно? И вы приезжали ко мне не далее, как вчера, но даже не намекнули! Пусть за это вас пожрут псы Аденфора, — и, поддавшись порыву, склонилась и звонко поцеловала его в щеку.
Олив, готовый броситься в пикировку, опешил. А я, хохотнув, поспешила к Солиде, до сих пор сидевшей на прежнем месте с приоткрытым ртом. Раскал, услышав мои шаги, обернулся и воскликнул:
