— Не позволю, ибо вы невежа, господин Арогатт, — отчеканил он. — Мало того, что вы смеете подвергать сомнению мнение его благородия – судьи Доммера, так еще и желаете отпихнуть с дороги даму, совсем, как ваш клиент – человек бесчестный и беспринципный.
— По… — начал наш противник, потрясая пальцем, и его прервал удар в гонг.
— Господин Арогатт на вас и вашего клиента наложено взыскание за попытку препятствовать правосудию. — Молоточек снова ударил в гонг, а после нацелился на Пьепа и его адвоката: — Вы поклялись этого не делать. — И вновь переместился к Раскалу: — Говорите. Мое терпение было достаточно испытано.
— Он наш, — шепнул мне Гард и потер ладони. — Не зря я его третьего дня таскал к матушке… э-э. Слушаем дальше.
Я устремила взор на господина прокурора, но, услышав с другой стороны едва различимое хмыканье, обернулась к Дренгу.
— Это развлечения для мальчиков, — ответил он на мой немой вопрос. — Хорошим девочкам об этом думать не стоит. Слушаем дальше, — повторил он слова Гарда и устремил невозмутимый взгляд на судью, слушавшего нашего адвоката.
Я тоже попыталась сосредоточиться на процессе, но слова моего друга не выходили у меня из головы. Ткнув его пальцем в плечо, я спросила:
— Что означает – наш? То есть дело можно считать выигранным?
— Нет, — ответил Фьер. — Он всего лишь настроен к нам более благосклонно, чем это было бы в ином случае. Закон не на нашей стороне, однако у Раскала теперь больше шансов уверить Доммера в том, что найденные им лазейки могут быть использованы в принятии решения. Однако мы еще не знаем, что готовы предоставить суду наши противники. Давайте наблюдать.
Я согласно кивнула, однако уже через минуту заерзала и опять посмотрела на Гарда, теперь пытливо. Он, ощутив мой взгляд, ответил мне вопросительным взором. На миг поджав губы, я все-таки решилась снова спросить:
— Фьер, вы посещаете увеселительный заведения? Вы ходите к этой матушке при том, что ее милость…
— Нет, разумеется, — ответил он, глядя на меня с укором. — Я развлекал судью.
— Но вы недавно были там, а значит, вам знакомо это место, — сказала я, ощутив, как преисполняюсь праведным негодованием.
Менее всего мне хотелось разочаровываться в человеке, который стал мне родней любого из моих кузенов. Я бы поняла, если бы это происходило, когда супруга несколько лет находится вдалеке, но сейчас…
— Конечно, он знает, — невозмутимо произнес Дренг. — Как он может не знать злачных мест, если дружит со мной? Когда-то я водил туда его милость. И дабы вам было известно, в подобных заведениях можно весьма недурно провести время. А то, о чем думаете вы, маленькая негодница, там, конечно, возможно, но не обязательно. Так вот с Гардом было весело, пока вы всё не испортили и не вернули его супруге. Сейчас он пресен и скучен. Вы лишили меня собутыльника, и за это я буду на вас обижен до конца моих дней… Ну, может несколько меньше, но вот прямо сейчас я с вами прекращаю разговаривать.
Негодяй и в самом деле задрал нос и даже накрыл рот рукой. Фыркнув, я снова посмотрела на Фьера и встретилась с его улыбкой:
— Я верен своей жене, вы это знаете.
Кивнув ему, я было успокоилась, но следом осознала другое – Олив Дренг взял под свое крыло Томмила! Нагнувшись вперед, я посмотрела на барона Фристена, тот вопросительно приподнял брови, и я спросила:
— Том, этот испорченный человек и вас водит по домам всяких матушек?
— Какие еще матушки? — с искренним изумлением вопросил его милость. — Я без двух месяцев женатый человек.
Прищурившись, я изучила честные глаза Тома, усомнилась в его искренности и перевела взор на дядюшку. Граф Доло повернул ко мне голову, покачал головой и шепнул:
— Дитя мое, о чем вы? Вот уже тридцать восемь лет, а именно столько длится мое счастливое супружество, я не знаю иной женщины, кроме ее сиятельства.
— Шанни, вспомните о совести, мы в зале суда, — шепнул Квитт Доло, нарочито не глядя на меня, и я поняла, что он просто убежал от моего вопроса.
Они все бывали в подобных местах! В разное время, возможно, всего раз, что вряд ли, благородные дворяне посещали увеселительный дома разных матушек со всем набором развлечений, которые могли им предложить.
— Немыслимо, — возмущенно прошептала я. — Высокородные аристократы ходят по притонам, — покачав головой, я тихо объявила: — Господа, так и знайте, я вами разочарована. Всеми.
— Кроме меня, разумеется, — нарушил обет молчания королевский фаворит. — Чего-то подобного от меня стоило ожидать. — Он жизнерадостно улыбнулся, а я ответила:
— Теперь я с вами не разговариваю.
— Значит, мы не пропустим блистательной победы нашего полководца – господина Раскала, — парировал Дренг, мне осталось лишь в возмущении всплеснуть руками и вернуть свое внимание процессу под тихий смешок Олива.
Оказалось, пропустила я не так уж и много. Наш адвокат только что закончил излагать причины, которые привели в суд вдову Хандель. Молоточек судьи переместился к господин Арогатту, и тот произнес с поклоном:
— Благодарю, ваше благородие. — Затем расправил плечи и продолжил с ноткой трагизма и пафоса: — Всё это время я слушал, как поносили этого честнейшего человека, — перст адвоката указала на Пьепа. — А между тем, мой наниматель, как ему и было должно, заботился о благе вдовы Хандель. И вот какой неблагодарностью она ему ответила…
— Велика забота, присваивать ее деньги, — хмыкнул Раскал, ни к кому не обращаясь. — Выводы ревизии однозначны. Почтенная женщина недополучала добрую треть того, что ей причиталось. И это только со стороны компаньона, не считая управителя.
— Более того, — покосившись на него, продолжил Арогатт, — господин Пьеп честно исполнял свои обязательства и после, когда, нарушая все законы, почтенная, но неблагодарная вдова решилась влезть в мужское дело. И коли уж госпожа Хандель ощутила в себе силу к управлению, то мой наниматель принял решение о разделе компании. Он давно намеревался вести дело без компаньонов. Закон не запрещает коммерсантам прекращать совместную деятельность. Так в чем же можно упрекнуть господин Пьепа?
— Быть может, в том, что он воспользовался плодами чужого труда, присвоил их и ушел, оставив бедную женщину без средств, на которые она рассчитывала? — вопросил Раскал.
— Господин Пьеп вернул вашей нанимательнице всё, что ей причиталось, — парировал Арогатт.
— Так то был доход, удержанный господином Пьепом до того, как госпожа Хандель решила взять управление в свои руки, — отмахнулся наш адвокат. — Я же говорю о потере прибыли по сделкам, которые были заключены лично почтенной вдовой. А также об ущербе, понесенном в результате того, что госпожа Хандель вложила отвоеванные у вашего нанимателя деньги в новое предприятие. Выходит, что он вернул себе то, что пришлось отдать по закону, заодно забрал будущую прибыль от сделок, заключенных почтенной вдовой, и бросил их общую компанию, а также бедную женщину с детьми без средств к существованию. И мы требуем вернуть нам потерянные суммы, включая компенсацию за судебные издержки, а так же компенсацию за издержки моральные.
