— Отвезу вас и вернусь в поместье. Я передумала ехать к дядюшке, он мудр, но сейчас я сама должна прийти с собой в согласие. Сколько бы мы не размышляли, но итог один – мы все зависим от короля, а потому ничего не сможем сделать. Не сейчас.
Да, не сейчас. Нужно укрепить позиции рода, тогда скинуть нас будет невозможно. Нужен политический вес, вот тогда король будет вынужден считаться с Доло и его сторонниками. И король сам поможет нам возвыситься. А еще новшества должны пройти на законодательном уровне, так мы обезопасим моих подопечных. Король хочет вернуть меня, пусть возвращает, а я начну укреплять тылы. Еще посмотрим, кто кого переиграет. Придет время, и я смогу сама управлять своей жизнью, а если кому он и станет мстить, то только мне, потому что остальные будут уже недосягаемы.
— И вновь глазки загорелись, — улыбнулся Элькос. — Обожаю видеть вас такой, моя дорогая. Я всегда испытывал к вам слабость. В детстве вы завораживали меня своим озорством, в юности – предприимчивостью, а сейчас я восхищаюсь силой вашего духа. И знаете, если Амбер я бы мог сравнить с нежным оранжерейным цветком, то вы мне видитесь диким плющом. — Я ответила изумлением во взгляде, не понимая, как воспринимать слова мага, и он рассмеялся: — Это комплимент, Шанни! Я хочу сказать, что вы из той породы людей, которых невозможно сломать, потому что они всегда найдут опору, по которой вновь поднимутся вверх. Я рад, если мои слова оказались полезны.
— Спасибо, — улыбнулась я в ответ. — Мне есть, над чем поразмышлять, и этим я как раз собираюсь заняться, когда мы попрощаемся.
Кони остановились перед дворцовыми воротами. Признаться, сердце мое затрепетало от волнения, но вернулся мрак разочарования, и мне стало не по себе. Магистр, заметив перемены, не стал тянуть и продолжать разговор. Он выбрался из коляски, поклонился и уже намеревался уйти, но вдруг шлепнул себя ладонью по лбу и произнес:
— Простите, Шанни, совсем запамятовал. Айлид велела мне просить у вас позволения навестить вас. Вы не ответили на ее записку, и ее сиятельство переживает, что вы более не желаете ее видеть. Что мне ей ответить?
— Я не читала ее записки, — призналась я. — Тальма приносила корреспонденцию, но я не стала просматривать. Передайте графине Энкетт, что я рада видеть ее, и что к ней у меня нет ни обиды, ни предубеждения. И не забудьте о герцоге.
— Передам и сделаю всё, что в моих силах, — маг вновь склонил голову. — До встречи, Шанриз.
— Д встречи, господин Элькос, — ответила я. А после велела кучера, снова переменив планы: — К госпоже Хандель.
Я хотела лишь заглянуть к вдове, чтобы удостовериться, что с ней всё хорошо, но задержалась на два часа. Стоило перешагнуть гостеприимный порог, и все прочие переживания отступили. Я будто глотнула благословенного нектара и, слушая Солиду, ощущала прежний подъем и желание действовать. А пока коммерсантша рассказывала мне о послании адвоката, в котором тот сообщил, что намеревается посетить господина Пьепа, появился и он сам.
Господин Раскал оказался невысоким подвижным человеком с умными хитрыми глазами. Фьер знал, кого выбрать, в этом я убедилась, пообщавшись с адвокатом. Этот человек был словоохотлив, остроумен и уверен в себе. Он немало повеселил нас с госпожой Хандель, живо описывая озадаченную физиономию вероломного компаньона. Но более всего впечатление произвело его признание:
— Это совершенно провальное дело. Ни единого шанса, потому что твердолобые судьи будут на стороне Пьепа. И в этом их сложно упрекнуть – они вынуждены опираться на законы. — И когда я, помрачнев, уже собиралась спросить, что же мы можем сделать, адвокат, ослепив меня улыбкой, объявил: — Я в восторге! Всегда мечтал взяться за что-нибудь этакое. И знаете, что я вам скажу, ваше сиятельство? Я собираюсь выиграть.
— Значит, все-таки шансы есть?
— Ни единого, — жизнерадостно ответил господин Раскал. — Но есть лазейки, которые я хочу использовать. К тому же барон Гард на вашей стороне, а он имеет некоторое влияние. И есть ваша заинтересованность этим делом, это тоже играет нам на руку. А главное, у нас есть свидетели Пьепа, и они станут нашими. Я умею задавать вопросы правильно. И всё это вкупе позволяет мне сказать со всей уверенностью, что мы вполне можем сделать невозможное и выиграть. Господин Пьеп вытряхнет карманы, в этом можете быть уверены.
— Пусть Боги благословят нас, — улыбнулась я.
После этого уезжала я от вдовы в приподнятом настроении. Сейчас моя голова была занята болтовней господина Раскала и размышлениями, как я могу посодействовать успеху. Полная воодушевления я решила заехать еще и к Фьеру, чтобы посоветоваться с ним, как с человеком, который имел непосредственное отношение к судейским разбирательствам, однако его милость куда отбыл, и мне пришлось смирить свой энтузиазм. После этого я приказала вести меня в поместье, дядюшку я решила не навещать, пока не приду к полному согласию с собой. Мне не хотелось ставить его перед выбором: я или весь род. Это было тяжело и неприятно. Он любил меня, к тому же долг велел защищать женщин рода от любого посягательства и оскорбления. Но был еще весь род, который стал нам с его сиятельством поддержкой и опорой. Они все зависели теперь от меня и моих отношений с королем. А еще были три женщины со своими семьями, доверившиеся мне. Они тоже зависели от меня, вся их дальнейшая жизнь зависела от удачи затеянного предприятия, а значит, от государя.
— Проклятье…
При воспоминании о короле настроение мое начало портиться, но тут в помощь пришли слова магистра, и я понемногу расслабилась, вновь переложив на плечи виновного старания к моему возвращению. А потом мне припомнилось и упоминание состояния государя, и в это мгновение я ощутила даже нечто сродни удовлетворению. Выходит, ему тоже было больно. Что ж, пусть познает глубину той пропасти, в которую упала я, узнав о его измене.
Мне хотелось верить, что он все-таки увидит вину в себе, а не в том, кто раскрыл обман. Иначе все эти терзания бесполезны. Иначе выходило, что король переживает из-за огласки, а не из-за своего предательства. В первом случае он был мне противен, как любой лицемер, готовый творить мерзости, прикрывшись кем-то другим. А вот во втором я еще могла надеяться, что он хоть что-то осознает, сделает вывод, и тогда… быть может… когда-нибудь я смогу ему вновь довериться. Хотя бы ради других.
Признаться, сейчас я не верила, что можно вернуть и четверть того, что было между нами. Да что там! Само возвращение во дворец продолжало вызывать во мне ярый протест. При мысли об этом меня охватывало негодование, и негодование мешало принять душой слова магистра Элькоса. Разум был склонен с ним согласиться, но сердце…
— Надо перестать бесконечно думать об одном и том же, — сказала я сама себе. — Пусть всё идет, как идет. Да, именно так, — я выдохнула, и равновесие вернулось.
К поместью я подъезжала уже совсем спокойная, размышляя над тем, что стоит сделать в ближайшее время, а что можно считать второстепенным. И этот привычный ход размышлений действовал на мою душу, как обещанный настой магистра Элькоса, рождал бодрость и желание действовать. А еще я ощутила голод, впервые за эти дни мне по-настоящему захотелось есть, потому первое, что я произнесла, войдя в двери особняка, было:
