Признаться, я опешила. Недоуменно моргнув, я осторожно спросила:
— О чем вы толкуете, Диса?
— Вы ведь спрашиваете о странностях, ваша светлость, — она еще ниже опустила голову, — а что же еще более странного может быть, как не женитьба барона на дочери коммерсантши?
— Э… Хм, — произнеслась я, не сразу найдясь, что ответить. Затем прочистила горло и уточнила: — Барон Штойтт сделал вам предложение?
— Вы не знали? — Диса вскинула на меня изумленный взгляд. — Ох… — А спустя миг прикрыла рот кончиками пальцами, глаза ее вдруг наполнились слезами, и девушка кинулась передо мной на колени. — Ваша светлость, прошу вас не гневаться на нас! Мы вовсе не жалели рассердить вас. Так уж вышло… Я знаю, что не ровня его милости и сопротивлялась его ухаживаниями долгое время, но… но его милость такой чуткий, такой заботливый…
— Тише, дорогая, тише, — остановила я взволнованную девушку. — Нет ничего дурного в том, что его милость полюбил вас и желает жениться. Вспомните барона Гарда, он женат на дочери коммерсанта, и я была бы последней, кто вздумал порицать его милость. Встаньте, дорогая, довольно протирать пол.
— Правда? — глаза Дисы вновь распахнулись, однако с колен она встать не спешила. Девушка накрыла лицо ладонями, и до меня донеслось: — Боги, какое же облегчение… — А затем она вновь вскинула на меня взгляд: — Я так боялась, ваша светлость, что вы разгневаетесь. Бруд говорил, что я зря опасаюсь, что вы, напротив, одобрите брак. Он говорил, что только в вас нам и стоит искать поддержки. А еще говорил, что так мы поможем вашему делу, потому что станем первой супружеской парой, в которой муж позволяет своей супруге исполнять мужскую работу… Ох…
Она снова смутилась, а я вздохнула с облегчением. Барон Штойтт не был мне врагом. Наоборот, он нуждался в моей защите и поддержке в желании жениться на девушке, бывшей ниже его по положению. Нет, он не желал зла, служил только мне и собирался служить дальше вместе со своей супругой. Улыбнувшись, я провела ладонью по щеке Дисы и поднялась на ноги.
— Вы можете обрадовать вашего жениха, — сказала я. — У вас есть мое одобрение и благословение.
— Боги, — выдохнула девушка и, поймав мою руку, прижалась к ней губами. — Бруд будет в восторге. Он должен встречать меня у ворот, чтобы проводить домой… — Она явно пришла в сильное волнение, и чтобы закончить этот разговор, я сама мягко отняла у нее свою руку и направилась к двери, здесь мне делать было уже нечего.
Я слышала по шороху платья, что будущая баронесса Штойтт встала с колен. Поддавшись тому внутреннему чувству ликования, что с моего секретаря сняты подозрения я широко улыбнулась и взялась за ручку двери, намереваясь выйти, но меня остановил вопрос Дисы.
— Ваша светлость, но если вы спрашивали не о намерениях его милости, то какие же странности имели в виду? Прошу простить меня за…
Я обернулась и подняла руку, прервав девушку на полуслове.
— Всё хорошо, дорогая, — сказала я. — Я услышала, что хотела и более никакие странности меня не волнуют. Поспешите к своему жениху и обрадуйте новостью. Доброго вечера.
— Доброго вечера, — растерянно ответила Диса, и дверь за моей спиной закрылась.
Что ж барона можно было смело вычеркнуть из списка подозреваемых, но оставались гвардейцы. Сейчас я не думала о прислуге, потому что их падение меня не трогало столь сильно, как предательство кого-то из телохранителей, обладавших моим доверием. И я поспешила вернуться в королевское крыло. Впрочем, в покои сразу не пошла, я свернула к библиотеке и приказала позвать капитана Мейтта.
Когда он пришел, я находилась на втором ярусе и в рассеянности рассматривала корешки книг. Заметив знакомое название, я усмехнулась и достала книгу, которую хвалил герцог Ришемский еще в мою бытность фрейлиной королевской тетки. Раскрыв ее на первой странице, я пробежала глазами строки и поймала себя на мысли, что хочу чего-то такого, легкого, живого и необременительного.
Звук шагов на лестнице привлек мое внимание, и я, захлопнув книгу, обернулась к гвардейцу, уже почти поднявшемуся ко мне.
— Доброго вечера, ваша светлость, — склонил голову капитан. — Вы желали меня видеть.
— Да, желала, — ответила я и ненадолго замолчала, вдруг впившись взглядом в лицо Мейтта.
На нем отражалось вежливое внимание, и, пожалуй, толика любопытства. Все-таки место нашей встречи было несколько необычным, да и причин призвать его к себе у меня вроде бы не было. Так что заинтригован Мейтт был не без оснований. А пауза затягивалась. В моей голове неслись мысли о самом капитане. Что я о нем знаю, кроме того, что он сам о себе рассказывал в одном из наших переездов, когда я ехала верхом? Могу ли верить? Быть может, это именно он шпионит за мной?!
— Боги знает что, — проворчала я себе под нос.
— Ваша светлость?
Зябко поведя плечами, я растянула губы в вежливой улыбке. Иного выбора у меня всё равно не было, и потому я произнесла:
— Ваше благородие, я хочу поговорить с вами, и наш разговор носит… приватный характер.
— Разумеется, ваша светлость, — понятливо кивнул Мейтт, — чем могу служить вам?
— Я хочу кое-что узнать, — ответила я и вновь замолчала, но в этот раз медлила всего пару мгновений. — Скажите, ваше благородие, пока мы были в Канаторе, кто-то из ваших гвардейцев покидал дворец на продолжительное время?
Капитан чуть нахмурился, он пытался понять причину моего вопроса. Однако не стал спрашивать в ответ, но сказал:
— Нет, ваша светлость, никто из моих ребят дворца не покидал, — я вновь ощутила облегчение и улыбнулась. — Один из канаторцев просился по срочному делу отпустить его домой. — Улыбка моя померкла, и пальцы с силой сжали лакированные перила. — Ему пришло письмо, где говорилось о необходимости его присутствия. Вроде отец сильно занемог и просил сына навестить его. Я письма не читал, но бумагу в руках видел. Отказывать я не стал, все-таки отец, а до вашего отъезда еще оставалось время. Правда, он едва успел к выезду, но все-таки успел.
— Минуту, — оборвала я Мейтта. — Когда отпросился канаторец, мне нужна точность.
Капитан снова нахмурился, но теперь он явно вспоминал.
— За неделю до выезда, — наконец, ответил его благородие. — Даже чуть больше… Ах да, в тот день, как раз к вам привели того матроса, который оказался магом. А вечером пришло письмо от родителей Трикеса, и он просил дать ему отпуск на несколько дней. Клялся, что успеет до выезда. С ним еще подошел Скурк, просил за приятеля…
— За приятеля? — машинально переспросила я.
— Да, эти двое сошлись достаточно близко, — кивнул Мейтт. — Так вот Трикес мялся, не зная, как подойти ко мне, и Скурк первым замолвил за него словечко, ну а дальше канаторец уже сам говорил.
Я отвернулась. Сердце мое ускорило бег. Неужто нашла? Неужто всё так, как сказал Фьер? Откинув голову, я зло хохотнула. Слепая доверчивая Шанни! Ты так и не растеряла свою веру в людей, осталось той же наивной девочкой, какой спешила по аллеям родительского парка, желая поразить короля и привлечь внимание, чтобы он выслушал твои теории, проникся и переписал законы.
