— Ничего не изменилось, кроме условий. Ты больше не будешь моей любовницей, ты станешь женой.
— Тогда почему недоверия жене больше, чем любовнице?
Король ответил недоуменным взглядом, затем нахмурился и спросил в ответ:
— В чем ты видишь недоверие, когда я предлагаю тебе венец? И я искренне не понимаю, почему вместо ожидаемой радости, я вижу в твоих глазах воинственность и непримиримое упрямство.
— Быть может, потому что ты забыл о своем старом обещании?
— О каком же?
— Не позволить солнечному лучу угаснуть, — ответила я и, обойдя короля, собралась вернуться на свое место. Но монарх перехватил меня за руку.
— Почему ты не хочешь принять мои желания?
— Я их принимаю, Ив, — ответила я. — Я пойду с тобой в храм и буду рожать тебе детей, сколько ты пожелаешь. И в этом различие между нами, моих желаний ты слышать не намерен.
— Хорошо! — громко воскликнул монарх. — Королева останется моим советником, — произнес он, глядя мне в глаза. — И будет иметь право голоса. В Кодексе должно быть прописано условие, при котором королева может быть допущена в Совет. Это не привилегия, это должность, полученная ранее и оставленная после свадьбы по усмотрению короля, или же особое доверие при условии, что Ее Величество была властителем до вступления в брак с монархом. В последнем случае право голоса королеве не дается.
— Спасибо, — шепнула я. — Что с остальным?
— Ненасытное пламя, — усмехнулся государь. Он подал мне руку, проводил на мое место, а когда вернулся на свое, произнес: — Что скажете об управлении Канатором?
Здесь я многого не ожидала, но надежда, вспыхнувшая после слов советников, сказанных в мою защиту и поддержку, еще теплилась. Я посмотрела на Бескитта, однако он вновь замолчал, дав возможность высказаться остальным.
— Канатор должен вернуться короне, — произнес Лоф. — Насколько понимаю, так подразумевалось изначально. И если ее светлость передаст супругу свои земли, как приданное, то и управление ими переходит королю до совершеннолетия наследника. В ином случае, мы нарушим уже принятое положение Кодекса об отказе в совместном правлении.
— К тому же сохранение права управления Канатором за Ее Величеством открывает королеве путь к регентству, — добавил Коод. — Это было бы ошибкой.
Меня так и подмывало спросить – почему? Даже регентство можно назначить с оговоркой на волю короля и усмотрение Совета, если монарх не успел назначить регента. Но пока я решила промолчать. Мне и без того предстояло убедить Ива, что место в Совете мне необходимо не ради вмешательства в политику и его указания, а для дела моего рода, потому что он в скором времени мог воспользоваться оговоркой, которую продиктовал. Лишить меня должности советника он мог уже завтра – только королю решать, кто будет входить в его Совет. Так что бой еще вовсе не был выигран.
— Если говорить по правде, то ее светлость – не худший вариант регента, — ни к кому не обращаясь, произнес Бескитт. — Герцогиня вовсе беспрецедентный случай, к которому стоило бы подходить особо. Канатор стал бы прекрасной причиной для поправки и уточнения, однако… Однако эта история может послужить во зло, уж простите старика, ваша светлость, — он посмотрел на меня. — Менее сильный духом и разумом государь, чем Его Величество, может стать жертвой корыстной и честолюбивой особы, которой будут важны только собственные нужды, и как она распорядится полученной властью в дальнейшем… — советник развел руками и закончил: — После свадьбы управление Канатором для королевы невозможно, как и регентство. Мне, признаться, жаль.
— Вынужден согласиться, — отозвался Атленг и бросил на меня взгляд, в котором я прочла извинения.
Ив, сидевший с каменным выражением на лице, заметно расслабился. В этом вопросе Совет сказал то, что желал услышать король.
— Итак, подведем итог, — произнес монарх. — Королева не может принимать участие…
— Принимать участие в управлении или управлять? — прервав его, спросила я. — Прошу пояснить, ибо решение вопроса не однозначно.
Король устремил на меня взгляд:
— Что же вам неясно, ваша светлость? — спросил он. — На мой взгляд, здесь нет недосказанности. Ни управлять, ни принимать участия в управлении Канатором вы не сможете с того момента, как…
— Передам герцогство нашему первенцу, — закончила я за него. — Насколько помню, именно так звучала ваша фраза в приватном разговоре. Я не могу управлять с момента нашей с вами свадьбы, государь, но могу принимать участие в управлении до рождения наследника. Выходит, вы забираете свое слово, я верно понимаю?
В кабинете вновь воцарилось молчание. Знаю, я уже второй раз преступила грань, но вновь не стала отступать.
— Мой господин, — воззвала я, — как мне толковать происходящее?
— Прошу прощения, — вмешался Коод, — но если государь озвучивал подобное решение, то оно вполне приемлемо. Герцогиня и вправду может продолжать управлять герцогством до свадьбы, а после, до рождения наследника, принимать участие в делах Канатора, а затем полностью отойти от дел, потому что передаст герцогство сыну…
— Но тогда Канатор уже не будет толковаться, как приданное, — заметил Лоф.
— Но, как земли, присоединенные к Камерату, вполне, — заметил Атленг. — Если толковать об отчуждении с последующим присоединением, то ее светлость может остаться властительницей своих земель, пока не передаст их своему сыну, который наследует и земли отца, вновь становясь единоправным властителем двух территорий.
— Но без регентства до совершеннолетия, — вставил Муннмур. — Как верно было сказано – в таком случае, Канатор должен быть передан наследному принцу после его рождения, как дар матери.
— В этом случае, ее светлость может править герцогством до рождения наследника, — сказал Бескитт.
— Вы понимаете, что сейчас говорите? — сухо спросил монарх. — Вы осознаете, что несете, господа советники?! — голос короля набрал мощь, и сам он, упершись кулаками в столешницу, поднялся на ноги. — Какое отчуждение?! Помимо того, что вы только что переделали карту Камерата, так еще и предлагает обвинить герцогиню Канаторскую в шпионаже в пользу своего государства?! Она три года заседала в Совете, знала тайны моего королевства, а после покидала пределы дворца, для чего?! Быть может, чтобы поделиться этими тайнами с врагами Камерата?! Как правитель, ее светлость имела возможность сама решать, какому курсу следовать ее герцогству, и где искать союзников! Вы хотите лишить меня жены еще до свадьбы?! — прогрохотал монарх, обводя собрание гневным взором. — И что тогда делать с Нестдером? Он – мой ставленник! Но эти годы, обладая тайными сведениями, служил чужому правителю. И все эти три года мой дворец был заполнен канаторцами – подданными своей герцогини, так?!
И вновь в кабинете повисла тишина. Советники, обменявшись взглядами, теперь смотрели куда угодно, только не на короля, и не на меня. Коротко вздохнув, я произнесла:
