— А Танияр? В него он не стрелял?
— Таньера закрыли егиры, — ответил пагчи. — Если тагайни и стрелял в него, то стрелы к Таньеру не долетели.
— Значит, все-таки был чужак, — кивнула я самой себе. — Как он выглядел?
— Обычный тагайни, — Сердат пожал плечами. — Белые волосы, голубые глаза. Как Балчут ростом и годами. Хромал только, так его зверь погрыз.
— Чужак говорил, из какого он тагана?
— Мы не спрашивали.
— А знак был? Какой знак?
— Знака не помню, может и был какой.
Я постучала указательным пальцем по подбородку и задала новый вопрос:
— Как назвался хотя бы? И как объяснил, что попал на ваши земли? Саул или другое животное? Одежда каких цветов?
— Ну и любопытная ты, Ашетай, — покачал головой пагчи. — Имя называл, так я его уже не помню, давно было, а больше я этого тагайни и не видел. И не было с ним никого, ни людей, ни животных. А сказал, что шел домой, да зверь напал. Сказал, что ножом его заколол, а потом шел и уже от нас неподалеку плохо стало. Тут его охотники и нашли.
— А одежда?
— Обычная, в какой тагайни ходят. Да ты у Алема спроси, гость у него в доме жил, может, чего и вспомнит, — предложил мне Сердат и встал с бревна. — Всё, что знал, сказал. Пойду теперь.
Я кивнула и некоторое время смотрела в спину главы племени. Странный какой-то гость. Пришел перед битвой, ушел после нее. О себе почти никакой памяти не оставил, но дело сделал — Вазама убил. Можно списать на стечение обстоятельств, но! Попасть к пагчи несложно, но и нелегко. Меня вчера брать с собой не хотели. Помогли избавиться от преследования и готовы были оставить, и только то, что меня искал Танияр, открыло ворота поселения. И значит, просто путника они бы не пустили, а вот того, кто нуждался в помощи, приютили.
— И ушел после битвы… — прошептала я. — Значит, рана была пустяковой… или идти было недалеко. — Я усмехнулась и покачала головой: — Явился из ниоткуда и ушел в никуда. Просто фантом какой-то без имени и рода. Надо поговорить с Алемом.
Придя к этой мысли, я отправилась искать нужного мне пагчи, но оказалось, что он ушел с охотниками. Можно было поспрашивать оставшихся, но я решила отложить до ужина, когда за столом соберется много людей. Вот тогда и задам свои вопросы. Глядишь, один другого дополнят, и я соберу информации больше, чем вот так — по крошкам. И я набралась терпения.
Впрочем, особо скучать мне не пришлось. Стоило мне оказаться в одиночестве, как тут же нашлись очередные собеседники. Меня затянули в круговорот жизни поселения, и я даже не заметила, как это произошло. Я весь день была при каком-нибудь деле, а вечер и вовсе встречала в компании ребятни. Мне вдруг вспомнилась игра в жмурки, и это новшество захватило не только меня с маленькими друзьями, но даже взрослых.
Пагчи быстро освоились, изменили название и добавили игре демократичности. Во-первых, «Жмурки» превратились в «Охоту», а водящий в охотника, который выслеживал зверье, то есть остальных игроков. А раз это «охота», то похвастаться тонким слухом, ловкостью и сноровкой было делом чести, и потому завязать себе глаза хотели все. Но так как после этого «дичи» совсем не оставалось, я сумела их уговорить, что охотиться нужно по очереди. Это повлекло новую сложность. И всё из-за того же желания поскорей оказаться с повязкой на глазах. Дичь начала сама кидать на охотников, лишь бы их побыстрей поймали и передали повязку.
— В этом нет смысла, — посмотрев на это самопожертвование, сказала я. — Разве же только охотник может быть ловким? Звери хитры, и они должны обмануть охотника, чтобы не стать добычей.
Пагчи подумали и нашли мое замечание справедливым, и игра стала веселей. Впрочем… Оказалось, что люди в этом племени обладают недюжинным актерским талантом. В свои роли они вжились так хорошо, что одного «охотника» даже покусали, когда он настиг свою «добычу».
— С ума сойти можно, — всплеснула я руками. — Это же просто развлечение!
— В любой игре можно учиться, — резонно заметили мне в ответ.
— Но кусать-то зачем?!
В общем, после жаркого, но недолгого спора мы пришли к выводу, что в этой игре можно учиться, не нанося физического ущерба, хватает и остальных навыков. После этого игра продолжилась без остановок до тех пор, пока не начали составлять столы. И в этот момент выяснилось, что пагчи не менее организованы, чем тагайни. Хватило одного окрика Сердата, чтобы люди, забыв забаву, приняли участие в подготовке ужина. Разве что дети продолжили игру, но перейдя в другое место без всяких понуканий.
За столом сидели на прежних местах, потому нужный мне пагчи оказался неподалеку. Я не спешила начать важный для меня разговор, сначала просто насыщалась и слушала обсуждение дневных событий. Впрочем, появились и новые лица. Двое мужчин пришли с дальнего стойбища, чтобы поговорить с главой племени. Так я узнала, что это не единственное поселение племени, точней, это главное и самое большое поселение, но есть еще и кочевники — пастухи.
У племени были большие стада, и их перегоняли с пастбища на пастбище по мере того, как заканчивался корм. И пока стадо находилось в одном месте, там и разбивалось стойбище из нескольких шатров, в которых жили пастухи с семьями. Дети помогали отцам, жены готовили и следили за хозяйством. Но были стойбища и не кочевые, на несколько дворов. Их жители давали приют охотникам своего племени, если они уходили надолго, или же тем, кто наведывался к стадам, чтобы забрать молоко, шерсть или мясо. А еще следили за границами земель пагчи. Вполне себе организованное существование. Но, в общем-то, не об этом.
Я некоторое время слушала чужой разговор, выжидая, когда смогу задать свои вопросы, но меня опередил Сердат.
— Алем, — прервал он беседу, — расскажи Ашетай о своем госте, о чужаке, который пошел с тобой на стену.
— О Сахеле? — уточнил Алем. Сердат кивнул, а я мысленно потерла руки — фантом получил имя, уже недурно. Знать бы еще, как оно звучит не в исполнении пагчи… — А что о нем говорить?
— Да странный он был, — вдруг вмешался Балчут. — Когда его нашли, просил о помощи. Говорил с нами охотно, и когда рану перевязали, благодарил с улыбкой. А потом всё в стороне сидел, ни к кому не подходил, говорил так, что спрашивать не хотелось.
— Грубил? — спросила я.
— Нет… — ответил Балчут, и его перебил Алем:
— Так и есть. Я его нашел, стало быть, к себе и позвал. Так он и со мной почти не разговаривал, в угол сел и сидит. Я к нему с вопросами, а он только «да» и «нет», а то и просто плечом пожимал. Как с таким говорить? Ну, я и отстал.
— Вот об этом я и говорю, — кивнул Балчут. — Он всем так отвечал. Вроде и не гнал от себя, а говорить ни с кем не хотел.
— Тагайни бывают заносчивы, — заметила я.
— Тагайни Нулека не просят нас о помощи, даже если умирают, — ответил Сердат. — Слишком гордые. А мы бы и не стали им помогать, пусть дохнут, врагов меньше. — Пагчи покивали, соглашаясь со своим главой. — А другие тагайни у нас редкость. Бывает, что по нашим землям идут. Если в беду попали, поможем, когда попросят. Бывает, и к себе приводим, но редко. Такие тагайни охотно разговаривают. Поначалу помалкивают, а за столом у каждого рот открывается. К утру уже своими себя чувствуют. Иногда, если кто из наших приглянулся, возвращаются. На нескольких стойбищах у нас живут тагайни — мужчины, а наши женщины им жены. Только дети никогда с белыми волосами не рождаются, а вот с голубыми глазами могут. А есть и женщина-тагайни. Из тагана Нулека. В лесу потерялась, зверь загнал к одному из стойбищ, вот ее наш пагче и спас. Она с ним осталась. Такое и раньше случалось.
