— Я не стану давать тебе надежду, — ответила я. — И не приму подарков, не дари мне ни цветов, ни украшений, ни нарядов, ни чего-либо еще. Я велю не принимать их.
— Хорошо, — кивнул советник. — Позволь быть просто другом.
— Танияру не понравится наша дружба, — сказала я, глядя ему в глаза. — Когда он вернется…
— Он не вернется, — мотнул головой Илан, и я подалась к нему:
— Что?
Слова советника мгновенно породили дурные предчувствия, тем более, что сказаны они были в порыве, а значит, искренны. Волнение и испуг охватили меня столь стремительно, что я даже не заметила, как вплотную приблизилась к своему собеседнику и с силой сжала его плечо.
— Что значит — не вернется? — тряхнула я советника. — Что это значит?!
Ягир в одно мгновение сократил между нами расстояние. Его взор, как и мой не отрывался от Илана, рука легла на рукоять ножа, и советник досадливо поморщился:
— Он вернется, но уже не к тебе, Ашити.
Отступив, я вздернула подбородок и сухо вопросила:
— Как это понимать?
— И говоришь ты не так, — без особого веселья улыбнулся Илан. — Язык наш, а всё равно иначе…
— Что значит — вернется не ко мне? — требовательно переспросила я, не желая больше слушать о себе.
— Ну? — подал голос Берик.
Скользнув по нему взглядом, советник снова посмотрел на меня.
— Его отправили жениться, — наконец, пояснил тот.
Ответ был столь неожиданным, что я растерялась и недоверчиво переспросила:
— Жениться?
— Танияр не станет жениться на той, кого ему укажут, — опять вклинился ягир.
— Он женится, даже если будет ненавидеть невесту, — ответил Илан. — Если откажет, Елган посчитает себя обиженным. Он не простит, будет мстить всему тагану. Алдар должен беречь таган, ему придется жениться, чтобы Елган не пошел на нас войной. Этот каан горд и жесток. За обиду будет брать плату кровью тех, кто дорог обидчику. Танияр это знает. Он вернется с женой, Ашити.
Я посмотрела на ягира. Берик был мрачен, он не спешил возразить, а значит, Илан говорил правду. Скрестив руки на груди, я отошла от мужчин. Моя мысль уже мчалась вслед Танияру. Значит, удар нанесли не с той стороны, с которой ждала я… Какая выгода? Развести со мной, то есть лишить поддержки шаманки. Да, скорей всего, потому что я на тот момент оставалась темной лошадкой. А теперь, когда мы познакомились поближе, наверное, даже рады, что алдар лишится не только помощи Ашит, но и моей. Только каан может иметь больше одной жены, алдар — должность не ненаследуемая, ему сын так остро, как каану не нужен… Изощренно, однако.
— Селек? — полуобернувшись, спросила я.
— Сестра умна, — ответил Илан, не подтвердив, но и не опровергнув.
— Что принесет союз с Елганом? Какая в нем польза для Зеленых земель?
Илан в удивлении приподнял брови, затем заглянул мне в глаза:
— Ты… — советник замялся, но все-таки спросил: — Тебе всё равно?
Я развернулась к нему и прищурилась:
— Ты ждал, что я брошусь тебе на шею, ища утешения? Так быть может, ты солгал?
— Я не лгу, — отчеканил советник. — Селек разозлится, если узнает, что я сказал. Но я не стану тебе врать. Танияр не знал, зачем его отправляют, думал, что повезет слово нашего каана, дождется ответ и вернется. И вернулся бы, будь это так, еще два дня назад. Пусть меня покарает Белый Дух, если я обманываю тебя, Ашити.
— Я тебя услышала, Илан, — кивнула я и направилась прочь.
— Ашити!
— Хочешь быть другом, будь, — обернувшись, ответила я на призыв. — Нам с Танияром.
— Танияр не сможет больше заботиться…
— Я сказала, ты услышал, другого ответа не будет, — отчеканила я и продолжила путь.
Ягир нагнал меня, пристроился рядом, и я спросила:
— Он обманул, как думаешь?
— Нет, — ответил Берик. — Алдар уже должен был вернуться, но его всё еще нет. В этом не обманул. И то, что Елган пойдет войной на Зеленые земли, если Танияр отвергнет его дочь и руку дружбы — тоже. Об остальном не скажу, меня Селек с Архамом на совет не звали.
— Едем, — кивнув, произнесла я.
— Куда?
— К матери. Я давно ее не видела, пришло время встретиться.
Глава 16
Лунный свет заливал священную землю, и было в открывшемся мне пейзаже что-то непостижимо-мистическое, пугающее, но манящее и чарующее одновременно. Благоухание, наполнявшее воздух, ласкало обоняние. Оно проникало в каждую пору и казалось, что я сама источаю дивный тонкий аромат. Я втянула носом столько воздуха, сколько могла вместить моя грудь, задержала на миг и, выдохнув, закрыла глаза. Лица коснулось легкое дуновение ветра, и я раскинула в стороны руки, нежась в невесомых объятьях моего призрачного друга.
— Станцуй для меня, дитя, — слышалось мне в шорохе травы под ногами.
— Но здесь нет музыки, — немного растерянно ответила я.
— Она вокруг тебя, прислушайся…
Я открыла глаза и посмотрела на мужчину, стоявшего неподалеку от меня. В его синих глазах застыла мудрость самого Мироздания. От белоснежных волос исходило сияние, но оно не слепило, даже не делало мир ярче, но казалось естественным дополнением лунного света… а может, это луна отражала сияние его волос и разливала по спящей земле. Мужчина был невозможно, невероятно красив…
— Отец, — прошептала я, легко узнав того, кто явил мне свой лик.
— Станцуй, дитя, — снова прошелестел его голос.
— Да…
И я снова закрыла глаза, чтобы услышать мелодию, и услышала ее. В шорохе травы, в аромате цветов, в касаниях ветра, в тихом стрекоте ночной птицы, в дыхании земли… Я внимала музыке, которую играла Жизнь, и тело мое потянулось за самыми невероятными нотами, что я когда-либо слышала. Меня неспешно несло в потоках бытия, и я не смела сопротивляться. Да у меня и не было даже мысли противиться, и я продолжала и продолжала свой танец, который никогда не смогу повторить, потому что невозможно повторить ускользающие секунды. Каждый шаг, каждый взмах рукой — это неповторимое мгновение, стежок в полотне Мироздания…
— Благодарю, дитя.
Я открыла глаза и обнаружила себя на прежнем месте, хоть и казалось, что меня унесло куда-то высоко-высоко, где живут только звезды. И Он стоял там же, но мне казалось, что я ощущаю Его теплое дыхание своей кожей, что смотрю в самую глубину Его бездонных глаз. Протяни руку и сможешь провести по прекрасному лицу кончиками пальцев и ощутить ту силу, которая наполняет Его. Но я не подняла руки, не осмелилась на святотатство. Не может рука смертного посягнуть на величие того, в чьих жилах течет вечность. И я склонила голову, счастливая уже тем, что смогла порадовать Его.
