Впрочем, как и Хасиль. Эта женщина, похоже, не оправдала возложенных на нее надежд. Танияр продолжал жить, как жил. По словам Юглуса алдар только поблагодарил Белого Духа за то, что не свел с предательницей. Хотя, наверное, больно ему все-таки было… Надеюсь, что нет. Пусть это и мой каприз, может, ревность, но безумно хотелось, чтобы мой воин остался спокоен к потере возлюбленной, и всё, что задело его — это вероломство.
А еще вторая жена тоже не родила сына. Зато полна яда и ревности, а я была уверена, что ею двигала ревность. Должно быть, Хасиль и вправду считала, что Танияр не может забыть ее, раз за четыре года так и не приглядел новой невесты. Похоже, он особо никого не выделял, но отношения с кем-то у него вполне могли быть, раз в Иртэгене кто-то еще ожидал его тархам, однако появилась я, и вот он уже селит меня у себя дома. Окружает заботой, старается, чтобы я не знала нужды, балует, приставляет ягиров для защиты. И увел от летнего костра, тем самым никому не позволив приблизиться и, кажется, показав серьезные намерения. Пришлая, которую многие принимают за пагчи, завладела вниманием второго человека в тагане, бывшего завидным холостяком столько времени. Да, тут есть к чему ревновать, особенно, когда не дождалась решительного и последнего шага.
Хасиль — мой враг, пусть и может только кусать, зато это способно вернуть ей расположение Селек. Если старшая каанша начнет боевые действия, лучшего союзника, чем уязвленная женщина, ей не найти. И такой исход вполне возможен, потому что мне не удалось создать тот образ, который хотела. Для этого мне следовало принимать наносимые удары, лишь изредка покусывая в ответ, а я отвечала шпилькой на каждую шпильку. И еще эта моя очередная проповедь… Зря, очень зря. Но дело сделано, поглядим, что будет дальше.
Однако я несколько отвлеклась. У нас осталась еще Мейлик. Но о ней Юглус тоже много не рассказал. Впрочем, мое мнение только укрепилось — эта жена была собственным выбором Архама, и к ней он испытывал по-настоящему теплые чувства. Для Селек выгоды в дочери вышивальщицы не было, разве что надежда на то, что эта жена родит внука, но и она успела пока родить только девочку. Не желает Белый Дух даровать каану Зеленых земель сына, не желает. Но все три женщины были еще молоды, так что для Архама еще ничего не было потеряно.
И все-таки Мейлик мало подходила на роль союзницы. Поразмышляв более обстоятельно, я пришла к такому выводу. Да, она — дорога к душе Архама, но слаба. Мейлик не сумеет стать противовесом свекрови. Скорей, безропотно выполнит ее волю. Слишком много она смущалась и прятала глаза. Разве что не сумела удержать улыбки при знакомстве и была достаточно благожелательна, но волевой эту женщину не назовешь.
А вот в Эчиль есть что-то такое. И разум я увидела в желании слушать мнение, отличное от укоренившегося в общем сознании. А еще она одинока. Девушку привезли в чужой таган, немного побаловали вниманием, а после предоставили самой себе. Муж явно не испытывает к ней особого влечения, хоть и выполняет свои обязанности, посещая спальню первой жены. А может, уже и не посещает, раз рядом есть та, которая пришлась по сердцу. И подруг у нее нет. Хотя с Мейлик, наверное, общаются, но точно не с Хасиль. Да, ставлю на Эчиль. Осталось продумать, как с ней сойтись, и как можно использовать не во вред ей, но на пользу Танияру и мне, раз уж я стала одной из фигур в этой игре. Надо подумать…
Но оставался еще один вопрос, который я хотела задать, не дожидаясь возвращения Танияра, и Юглус мог знать на него ответ, даже пусть и без подробностей.
— Архам часто посещает Курменай?
— Курменай? — ягир даже округлил глаза от неожиданности. Однако сразу и ответил без лишних уточнений: — Нет, он туда не ездит. Когда-то Вазам брал с собой туда сыновей, только тогда и был. А потом один Танияр ездил. Они с отцом этот таган полюбили. Про Архама ничего не скажу, не знаю.
— Спасибо, Юглус, — улыбнулась я. — А теперь навестим Ветра…
Уже ложась спать, я вернулась мыслями к нашему разговору, точней, к неприязненному отношению каана к Курменаю. Выходит, оно родилось из единственной поездки, когда еще был жив отец. Любопытно, до смерти Эйшен или после? Если до, то тогда еще братья были дружны, и непонятно, что могло вызвать в Архаме это ярое неприятие, когда Танияр испытал восторг. На тот момент Вазам еще не разделил сыновей, ведомый болью утраты.
А вот если после, тогда всё более понятно. Каан мог уделять больше внимания старшему сыну, разделившему его интерес к красотам Курменая. Архам остался в тени, и это не прибавило ему благодушия и доброго расположения духа. В таком случае он уже из чувства протеста невзлюбил харат, водопад и прочие диковинки. Тот же Илан, кажется, не испытывает к тагану из предгорья недобрых чувств. Что-то не одобряет, но я не заметила в нем согласия со словами каана.
Однако я решила оставить пока расспросы и все-таки дождаться Танияра, который был способен дать мне более развернутые и подробные ответы, чем любой из ягиров, потому что всё это касалось его непосредственно. Лишь бы не отказал, не желая открывать тайны своей семьи. Хотя алдар еще ни разу не уходил от ответов, был откровенен со мной и открыт. И я понадеялась, что и тут он себе не изменит. Разобраться в тайнах семьи каана хотелось до зубовного скрежета.
Кстати, о каанском семействе. Мне принесли извинения. Еще днем, пока я обустраивала свой кабинет. Мне доставили дары, и самым примечательным было одеяло — легкое, как пух, и вышитое столь изящно, что я некоторое время не могла отвести взгляда от искусной работы. Кто та мастерица, что сотворила это чудо, уточнять было не нужно. Недаром Селек признала лучшей рукодельницей Мейлик, третья жена Архама превзошла все мои ожидания.
Однако все подарки были отложены в сторону, пользоваться я ими не собиралась. Не всеми и не сейчас. Во мне неожиданно проснулась подозрительность, и я решила для начала просить Ашит посмотреть на дары Селек. Кто знает, может, в них скрыта какая-нибудь подлость. Мне бы не хотелось укрыться восхитившим меня одеялом и уже не проснуться. Так что извинения каанского семейства отправились в ту же нежилую спальню, что вещи из кладовой. А со съестными припасами, которые были среди подарков, должна была разобраться Сурхэм. Мне и просить не пришлось. Прислужница сразу сказала, что ей есть из чего готовить. Я молча согласилась. Вот так закончилось мое знакомство с Селек, Архамом и его домочадцами.
С тех пор прошло еще четыре дня. Мой воин всё еще не вернулся, и я уже начала остро ощущать его отсутствие. Нет, мне по-прежнему было, чем занять себя, но дом начал казаться как-то совсем уж пустым и унылым без своего хозяина. Я всё чаще заходила в его комнату, некоторое время бродила по ней, рассматривая и трогая вещи алдара, а потом утащила одну из его рубах к себе. Детский и несколько странный поступок, но отчего-то, глядя перед сном на эту рубашку, висевшую на стуле, я чувствовала некое умиротворение.
— Возвращайся ко мне, — шептала я, глядя на рубаху, — поскорей возвращайся.
И чтобы не предаваться унынию и не тратить время впустую я продолжала сближаться с иртэгенцами, а вчера и вовсе проехалась с Юглусом и еще двумя ягирами до поселения, где жила Агыль, на родах сына которой я присутствовала. Захватив подарки, я отправилась в ее дом, чтобы посмотреть на малыша Ахтыра, пожелать ему доброго здоровья и передать благословение моей матери. Конечно, шаманка ничего не передавала, но ее имя должно было стать ключом к Ильду и его семье.
