— А на что смотреть-то собралась? — прищурившись, полюбопытствовала женщина. — Если запасы в доме Танияра закончились, так я и своего продать могу. У меня-то погреб полный. Чего хочешь, есть. А вкусное какое, м-м, — она прикрыла глаза и погладила себя по животу, — нигде лучше не найдешь…
— Ой и не найдешь, — ядовито усмехнулась Сурхэм. — Пробовала я твою стряпню, в рот не взять…
— Да что б твой язык в узел завязался! — возмутилась Тамалык. — Сама-то…
— Зачем же вы ругаетесь? — поспешила я вмешаться, осознав, что передо мной старый недруг моей Сурхэм. — Отец велит своим детям жить в любви и почтении…
— Да разве ж мы ругаемся? — удивилась Тамалык.
— Это и не ругань вовсе, — отмахнулась прислужница Танияра. — Не слыхала ты, как люди-то ругаются. А мы всего двумя словами и перекинулись, чтоб язык не ржавел. Зачем же подругам-то ругаться?
— Так вы подруги? — теперь совершенно искренно изумилась я.
— С измальства дружим, — подтвердила Тамалык, а Сурхэм добавила:
— Я ей на свадьбу галам вышивала. Ох и хорош вышел галам, всем на зависть…
— Только послушайте, что она говорит, бесстыжая! — воскликнула подруга моей спутницы. — Да ты такой галам вышила, что только под ноги гостям стелить можно было. А тот, которому все завидовали, я сама себе вышила. За одну ночь всего, — со значением закончила она.
— Под ноги?! — взвилась Сурхэм, и я поняла, что тут мою дипломатическую миссию нужно заканчивать, а с Тамалык поговорить без ее подруги, а то от их дружбы, скоро искры посыплются, того и гляди соседний дом подожжем.
— А что это там? — вклинилась я.
— Где? — в один голос спросили спорщицы и обернулись в ту сторону, куда я указывала.
— Показалось, — пожала я плечами. — Идем, Сурхэм. — А после снова улыбнулась второй женщине: — Всего хорошего, уважаемая Тамалык. Рада была поговорить с тобой.
Она склонилась ко мне и произнесла громким шепотом:
— Ты одна ко мне заходи, сама всё увидишь и попробуешь.
— Вместе зайдем, — Сурхэм не позволила оставить себя в стороне. — Хочу видеть, как Ашити плеваться от твоего варева станет. Уж хорошей-то еды она уже отведала, теперь черед за…
И я утянула ее, не дав спору разгореться с новой силой, но не забыла кивнуть Тамалык и заговорщицки улыбнуться. Та также заговорщицки прикрыла глаза, отвечая мне. Отлично. Сегодня она расскажет, что пришлая была с ней приветлива и почтительна, скорей всего, добавит какую-нибудь выдумку, но выдумку полезную. Очень хорошо. Идем дальше.
— А галам она на свадьбу надела тот, что я вышивала, еще и нахваливала, — буркнула Сурхэм, и я успокоила ее:
— У тебя чудесные руки. Я тебе верю.
Мир в душе моей спутницы был восстановлен, и мы продолжили наш путь в добром расположении духа. До курзыма у нас больше остановок и разговоров ни с кем не случилось. Похоже, все-таки Сурхэм с Тамалык были и вправду близки, если прислужница Танияра позволила себе прикрикнуть только на нее. На остальных она особо внимания не обращала. Могла горделиво кивнуть, но чтобы грубить, такого она более себе не позволила. Но я всё же попросила ее:
— Если будут похваляться, не мешай. И даже если будут грубить, не спеши вмешаться. Дадим сказаться, что лежит на душе. Я сама отвечу. А ты мне потом расскажешь, кто врал, кто говорил правду.
— А если молчать уже мочи не будет?
— Отойди, но недалеко, — ответила я.
— Ох, — вздохнула Сурхэм, но кивнула. — Если обидят, Танияр меня саулами разорвет.
— Я сильная, выдержу, — заверила я с улыбкой.
Курзым оказался хаосом в полном смысле этого слова. Рядов, которые бы помогали ориентироваться в местоположении необходимого товара, не было. Кто где встал, тот там и торговал. И потому в этой безумной мешанине можно было увидеть сочащиеся кровью свежие куски мяса и расшитые богатым орнаментам платья едва ли не на одном прилавке. Здесь же продавали сладости и разделывали тушки пойманных ночью животных. А подросшая зелень лежала аккуратными кучками рядом с сапожником, тут же правившим обувь.
— Невозможный бардак, — буркнула я себе под нос. — Никакой логики и порядка.
— Что говоришь? — спросила Сурхэм.
— Говорю, что хотела бы посмотреть украшения, но не вижу, где они находятся, — ответила я.
— Так поискать надо, — деловито сообщила прислужница. — Для того на курзым и приходят.
— Чтобы искать? — я в удивлении приподняла брови.
— Чтобы походить, посмотреть, с людьми поговорить, а купить что-то можно между делом, — важно пояснила Сурхэм.
— Как раз то, чем я и хочу заняться, — усмехнулась я.
Однако подумала, что делать всё вышеперечисленное можно и на более упорядоченном рынке, где будут соблюдаться правила торговли. Впрочем, эту мысль я оставила при себе, но пометку для себя сделала, которую надо было внести в список замечаний, который я решила вести по ходу личного знакомства с внутренней жизнью таганов. Для чего — я еще не знала, однако никто не говорил, что однажды это не пригодится.
Украшения обнаружились достаточно быстро, они были разложены на бочках, которые тут же и продавались другим торговцем.
— Можно еще походить, — сказала мне Сурхэм. — Эти не единственные. На курзыме закон — хочешь найти лучше, иди дальше. Первыми становятся те, кто появился последним, им дальних мест уже не хватило.
— Походим, — заверила я и направилась к бочкам. — Милости Отца, добрые люди, — произнесла я с лучезарной улыбкой. — Пусть пошлет он вам удачи в торговле и большой барыш.
— И тебе милости Отца, пришлая, — ответил бочар.
— Все мы пришлые, — пожала я плечами. — В этот мир, в эту жизнь. Но приходя, мы получаем имя. Мое имя — Ашити. Его дала мне моя мать — вещая Ашит. А какое имя дали тебе, уважаемый бочар?
— Микче, — ответил мужчина. — Так назвал меня отец. А кто твой отец, Ашити?
— Белый Дух, — сказала я. — Отец у нас один, Микче.
Он окинул меня высокомерным взглядом, даже открыл рот, чтобы ответить, но я опередила:
— Будь осторожен, Микче, Илгиз уже обернулся в твою сторону.
И бочар рот закрыл, после отвел глаза и проворчал:
— Согласен.
— Тогда ты согласишься и с тем, что раз Отец у нас один, то, выходит, ты мне брат, а я тебе сестра.
— Какая ты мне сестра, пришлая… — начал мужчина, и я покачала головой:
— Ай, Микче, ты уже смотришь в черные глаза Илгиза, а он видит тебя, Микче.
— Ты — пагчи, — вмешался другой мужчина, хозяин украшений. — Кто бы из тагана…
— Сколько же у Илгиза друзей на землях его старшего брата, — я удрученно вздохнула.
