— Ты оберегаешь ее, будто Ашити еще малое дитя.
— Она и есть дитя, — ответила шаманка. — Придет время, и она сделает выбор. Садись, я помогу тебе одеться.
— Сам, — сказал воин, и я, скрывшись за кожаной шторой умывальни, тихо рассмеялась.
Глава 5
Сон, еще мгновение назад лелеявший меня в своих объятьях, отступил. Я открыла глаза и некоторое время смотрела в потолок, раздумывая над очередным лоскутом на дырявом полотне моей памяти. Мне снился большой дом, богатый. Мой. Дом, в котором я провела свое детство и юность — это я поняла, как только оказалась в нем. Там не было людей, но я и не искала их. Бродила по коридорам, по лестницам, заглядывала в комнаты, узнавая их. Потом вышла на улицу и прошлась по саду, нашла беседку и некоторое время сидела там, рассматривая пруд.
После, осмотрев хозяйственные пристройки и домик привратника, я вышла за высокую литую ограду. Здесь меня окутал туман, за которым я лишь угадывала очертания других домов и деревьев. Только ветер летал вокруг меня, вороша волосы. Он не разгонял мутную пелену вокруг, лишь колыхал ее клубы и ни на миг не оставлял меня в одиночестве, став моим бесплотным сопровождением.
Наконец я добралась до реки, на берегу которой остановилась и некоторое время озиралась, но вновь не увидела ни единой живой души. Только лодка покачивалась в воде, привязанная к колышку, который не позволял ей уплыть. Отвязав лодку, я забралась в нее, и река понесла мое маленькое суденышко по своим неспешным волнам. Я стояла и смотрела на силуэты, скрытые от меня стеной тумана, но так и не смогла опознать по смутным очертаниям хоть что-то. Лишь ветер оставался рядом со мной. Он толкал лодку, и она неспешно скользила по водной глади. Я подняла руку, ощутила легкое касание моего незримого спутника. После закрыла глаза, пытаясь понять, отчего на душе моей вдруг стало так спокойно, будто мою ладонь сжал добрый друг, а когда вновь их открыла, то вновь оказалась в доме шаманки. Я проснулась.
— Благодарю, Отец, — прошептала я, как делала после каждого воспоминания, и поднялась со своей лежанки.
Я обулась, накинула на плечи одеяло и направилась к очагу, чтобы вновь затеплить почти угасший огонь. Мой взгляд остановился на раненом. Он спал на том же месте, где провел прошлую ночь. Только теперь под ним лежала толстая мягкая шкура, голова покоилась на мешке, набитом травами, чей запах продолжал исцелять воина, и он больше ничем не напоминал умирающего. Лицо его дышало умиротворением и здоровьем, и через два дня Танияр должен был покинуть нас.
Мне вдруг захотелось присесть рядом с ним, провести по щеке ладонью, поправить разметавшиеся волосы, но, тряхнув головой, я прошла мимо. Кажется, меня влекло к воину. А может, дело было в том, что он был вторым человеком в этом белом мире, с кем мне довелось разговаривать, и я была ему интересна. Наверное, я соскучилась по мужскому вниманию, по касаниям. А может просто видела в нем защиту. В любом случае, Ашит была права — я еще малое дитя, мое знакомство с новым домом не закончилось.
Подбросив на краснеющие угли несколько щепок, я раздула огонь и дала ему новую пищу, более основательную, чем щепки. После уселась рядом с очагом прямо на пол, подтянула к груди колени, обняла их и воззрилась в жаркую сердцевину, снова переживая свое путешествие в мир прошлого…
— Ты так часто ищешь у огня ответы, — услышала я голос шаманки и обернулась к ней, — но не он даст их тебе.
— Белый Дух послал мне сон, мама, — ответила я. — Я была дома.
— Я знаю, Ашити, — улыбнулась женщина и села в кресло рядом со мной. — Отец связал нас, пока ты познаешь себя, и я могу видеть твоими глазами. Потом нить ослабнет.
Она замолчала, и я отвернулась к огню. За окном еще царила ночь, и метель выла и в своей необузданной ярости налетала на стены нашего маленького одинокого дома. Но тепло пламени отгоняло ее злобу, согревало и дарило уют.
— Мама, — позвала я, — расскажи мне про богов. Кто еще правит этим миром?
— Белый Дух, — строго ответила Ашит, однако быстро смягчилась и добавила: — Есть еще Духи, но не про всех стоит говорить в темноте. О них я расскажу тебе днем. Не о каждом можно говорить ночью, но нельзя помянуть об одном, не вспомнив другого. Духи мстят. Только Отец превыше всех мудростью и силой.
— Я поняла, — кивнула я, чувствуя разочарование. Мне не хотелось, чтобы шаманка снова ложилась, и я осталась одна. — Мама, расскажи мне что-нибудь.
Ашит склонилась и провела по моей щеке сухой ладонью.
— Ложись, дочка, Белый Дух милостив, он исцелит душу добрым сном, — сказала она с улыбкой. — Теперь ты будешь спать спокойно.
Я кивнула. Сидеть в одиночестве не хотелось. Мысли об исчезнувшем прошлом утомляли и тревожили. Уж лучше и вправду лечь и послушать колыбельную, которую поет метель. Может, действительно засну и дам разуму отдых. Придя к этому решению, я поднялась на ноги и нечаянно задела бедром кресло, стоявшее рядом. Его скрип по полу показался оглушительным в тишине ночи. Я порывисто посмотрела на Танияра, но раненый даже не пошевелился.
— Сон-трава уносит так далеко, что даже Духи не докричаться сейчас до Танияра, — произнесла Ашит, и в глазах ее сверкнуло знакомое лукавство. — Пусть лучше бродит в долине сладких видений, чем по моему дому. — Я усмехнулась, поняв, о чем говорит шаманка. Она улыбнулась в ответ и посмотрела на воина. — Танияр — большой человек в тагане брата. Его дом богат, его уважают и боятся. Танияр силен и здесь, — она указала на свое плечо, — и здесь, — палец женщины переместился ко лбу. — Ты любишь силу, и ты смотришь на него с желанием.
Я тоже посмотрела на мужчину. Он, безусловно, привлекал меня. В нем было то, что заставляло сердце биться чаще. Танияр может дать мне защиту, но…
— Я не готова покинуть тебя, мама, — ответила я. — Этот мир хорошо мне знаком, но только внутри твоего дома, а за стенами он чужой. Я хочу узнать его лучше до того, как уйду отсюда. Танияр мне нравится, но не настолько, чтобы сменить крыло матери на плечо мужчины.
Шаманка потрепала меня щеке, она одобрила мои слова — я это видела.
— Я поняла тебя, Ашити. Да будет так.
На этом разговоры о раненом прекратились. Ашит вернулась на свою лежанку, и я, больше не медля, последовала ее примеру. Вновь улегшись, я закинула руки за голову и прислушалась к пению метели. И опять я мысленно вернулась к своему недавнему сну о родном доме. Он был большой и красивый, и парк тоже, и пруд. Но что за люди жили в нем? Какими были мои родители? Кто мне та черноволосая девушка? Наверное, сестра. А мужчина из парка?
— Хватит, — проворчала я себе под нос. — Надоело.
Из сумрака донесся тихий шорох, а после вздох. Неясное бормотание указало не того, кто дал о себе знать. Танияр. И мысли изменили свое направление. Теперь мне вспомнились его слова об огне, который оказался моими волосами. Любопытно… Выходит, Отец показал ему мой истинный облик? Или же в том мире забытья, где блуждал умирающий воин, невозможно скрыть правду? Очень любопытно. Надо бы спросить у Ашит, она, наверное, знает. Если расскажет, конечно. Упрямая, как килим… И кто такой это таинственный килим? Надо и это спросить…
