Где он сегодня? Чем занимается в этот момент? Чтобы не загоняться дальше, оставляю Катьку охранять места, а сама отправляюсь за хот-догами и чаем. Возле кафе толпа, и я пристраиваюсь в самый конец очереди, опаздывая на начало выступления.
Подруга теребит меня в сообщениях, заставляя то отправлять ей меню, то долго выбирая между чаем и кофе.
Когда, наконец, занимаю место рядом с подругой, уже идет второй спарринг.
— Тебя только за смертью посылать, — ворчит она, откусывая хот-дог.
— Будешь ворчать, в следующий раз пойдешь одна.
— Ой, ладно, жуй давай.
Я почти не слежу за спортсменами: спарринги кажутся скучными, заканчиваются быстро — что радует, но на смену одним бойцам приходят другие. Мне кажется, что мы впустую тратим свое время.
— Блин, что за фигня, — возмущается Катя, — я думала это что-то вроде боев без правил, а тут школу боевых искусств рекламируют.
— А ты где билеты-то взяла?
Она смотрит на меня внимательно, отвечая, но из-за шума мне приходится переспрашивать ее:
— Не слышу!
— Поддубный! — почти кричит мне в ухо.
И в этот момент я замечаю самого Илью, выходящего на сцену. Даже дурацкий костюм с красными шортами не делает его хуже. Лицо Поддубного показывают на большом мониторе, точно настоящего спортсмена, и он смотрит на камеру привычным взглядом исподлобья — прямо мне в глаза.
— Охренеть, — Катька кашляет, подавившись чаем, и я стучу ей по спине, не отводя взгляда от Поддубного, — вот почему он мне билеты дал. Ну Илья Сергеевич!
Спарринг мы с Катькой смотрим, сжимая руки: она еще не знает, что было между нами с Ильей, и я не спешу делиться своими секретами.
Когда Поддубному прилетает удар в лицо, я вскрикиваю, закрывая рот ладонью. Ничего же с ним не случится?
Но он только трясет головой, нанося ответный спустя мгновение, и я выдыхаю.
Ужасный, ужасный вид спорта, мне не нравится видеть, как бьют других, а смотреть за тем, как колотят Поддубного, невыносимо.
Когда, наконец, спарринг заканчивается, и Илью объявляют победителем, я испытываю облегчение, выдыхая.
— Мой начальник — крутышка! — Катька подскакивает и кричит, размахивая руками, а я дергаю ее вниз, чтобы не привлечь внимание. Вряд ли он ожидает увидеть меня здесь, зато понятно, почему сегодня Илья не приехал ко мне.
— Мещерякова, уймись, не позорься! — шиплю я, и она, наконец, садится.
— Да ладно, я понимаю, что ты его терпеть не можешь, но молодец же, хорошо дрался!
Я молчу, никак не комментируя ее слова.
Через десять минут объявляют перерыва и я оставляю Катьку одну, отправляясь в туалет. В дамской комнате очередь, я прислоняясь к стене, ожидая, когда освободится кабиинка.
— Вы последняя?
Женский голос обращается ко мне, и я киваю, не оборачиваясь. Пытаюсь не уронить телефон, который сжимаю в руке, шарф и сумку. Надо было оставить их Катьке, а не тащить с собой.
— Меня зовут Алина, — продолжает она. В голосе — нотки вызова, и я, наконец, отрываясь от телефона.
Ее лицо знакомо, и я пытаюсь напрячь память, чтобы понять, кто передо мной.
— Не узнаете, да? Я девушка Ильи.
Сумка падает, мелочь из бокового кармашка рассыпается под ноги, монетки катятся в лужи под рукомойниками.
У Ильи есть девушка? Ну да, конечно, это вполне ожидаемо, когда ты спишь с мужиком, не интересуясь другой стороной его жизни.
— Что Вы хотите?
— Я выследила его. Четыре дня назад, и все эти четыре дня он ночевал у Вас, обманывая меня.
Я отвожу глаза, поднимая с пола сумку, присаживаясь ради этого почти в ноги Алине. Вот теперь, чудесным образом, я оказалась на месте ненавистной мне Оксаны.
Я — любовница?
Осознание этого куда болезненнее,чем тот факт, что у Поддубного есть какая-то Алина. Красивая, высокая, со стройными ногами, обтянутыми серыми ботфортами. На ее фоне после болезни я теряюсь, кажусь сама себе бледной и старой.
Мне тридцать, ей вряд ли больше двадцати трех. Пухлые губы, высокая грудь, — чисто внешне девушка обходит меня по всем пунктам.
— Да, ночевал, — не видя смысла скрывать, киваю я, отходя подальше от очереди, не желая развлекать стоящих рядом бесплатным спектаклем. Бросаю взгляд на большие настенные часы: бои уже закончились, а мой личный ещё только начался. — О тебе я не знала.
— Теперь знаешь, — кивает сухо.
— Тебе разборки нужны? Поговори обо всем с Ильей, его насильно никто не держит.
Телефон жужжит, Катька шлет сообщения, я смотрю на них, не вчитываясь в содержимое. Алина не отходит, сверлит меня взглядом.
Боже, как это ужасно, быть вовлеченной в скандалы. Быть на той стороне, которую я всегда осуждала, а теперь, благодаря Поддубному, окунаюсь в нее с головой.
— Не лезь в наши отношения, иначе будет хуже, — я не знаю, какой реакции она ждала раньше, но явно нарывалась на скандал. Но после этой фразы я выпрямляюсь, заглядывая ей в глаза, и выплевываю:
— Пошла нахрен со своими угрозами, — и с трясущимися руками ухожу обратно в зал.
Что ж у меня все так нелепо выходит-то?
Глава 37. Александра
— Ты чего?
Катька смотрит на меня удивленно, когда я почти вырываю из ее рук свою шубу.
— Неприятная встреча в коридоре.
— Поддубный? Вы опять поругались? Да сколько можно!
Я качаю головой, отворачиваясь. Столько всего нужно ей объяснить, но меня трясет от эмоций.
Вот прямо сейчас сбежать бы домой. Послать Поддубного нахрен из своей жизни и не пускать обратно, только кому я вру? После того, что было между нами, после того, как я за него волновалась на этом долбанном соревновании, все же ясно становится: он мне слишком дорог. Хотя я теперь уже жалею, что ему не так сильно дали по морде там, на ринге.
Но если я поступлю так, как привыкла, как делала всегда, останется только одно: опять страдать и винить всех вокруг в своих неприятностях, особенно Илью. Легче от этого не станет ни ему, ни мне.
— Катька, он у меня неделю ночевал, — шепчу ей, решаясь, наконец. Смотрю куда угодно, только не на подругу, а у самой к лицу кровь приливает. От воспоминаний о тех ночах, от чувств
— Охренеть! Так, давай рассказывай! — она хватает меня за локоть, притягивая к себе поближе. Рядом одеваются люди, то и дело задевая нас и толкая из стороны в сторону. Мы отходим на несколько шагов, пристраивая вещи на низкой батарее возле окна.
За ним темно, только снег валит крупными хлопьями. Зима какая-то бесконечная, ни конца, ни края ей. До Нового года рукой подать, но праздником даже не пахнет.
