— Но это не единственный способ договориться с тобой, — с этими словами он выходит из кабинет, пряча руки в карманах брюк. Я выдыхаю, сжимая руки в кулаки.
Нужно срочно что-то решать с ним, пока не поздно.
Начать я собираюсь с поиска союзников, и первой в этом списке числится Влади.
Глава 35. Илья
В ее окнах горит свет. Я не предупреждаю Сашу о своем приезде, просто ухожу с работы пораньше.
На улице ветер со снегом, и я поднимаю повыше воротник пальто, открывая подъездную дверь универсальным ключом.
Уверенно звоню в Сашкину квартиру, готовясь к разговору, но когда Влади открывает дверь, все мои намерения рассыпаются прахом при ее виде.
Она стоит, поджимая одну босую ногу, и я совершенно не готов к этому зрелищу. Я приношу с собой порыв холодного воздуха из подъезда, и она съеживается, обхватывая себя руками, но не отступает.
Смотрит своими зелеными глазами, чуть приоткрыв рот, и от взгляда Влади напрочь сносит башку. Все, что сейчас вижу я — ее лицо и тело в тонкой шелковой ночной рубашке черного цвета. На плечах теплая шерстяная кофта, которая соскальзывает, обнажая кожу.
На ней нет бюстгальтера, и торчащие соски, отчетливо выпирающие под блестящей тканью, заставляют мою кровь носиться с удвоенной скоростью по телу.
Я делаю шаг навстречу к ней, и она вздыхает судорожно и шумно. Я вижу лихорадочный румянец на ее щеках, спутанные волосы, заплетенные в небрежную косу. Уютная, домашняя, — такая, какой я еще ни разу ее не видел. И не пробовал.
— Влади, — не понимаю, как это происходит: рука сама тянется вперед, касаясь ее губ подушечками пальцев, ожидая от Сашки все, что угодно.
Пощечины, грозного окрика, слез.
Но она поддается, приоткрывая рот еще больше в ответ на мое движение. Горячее дыхание, вырывающееся из ее рта, обжигает.
Что она делает со мной, черт возьми? Влади сама понимает? Может, она под таблетками?
— Поддубный.
Ее голос, чуть грубый от болезни, звучит возбуждающее, врываясь в мой мозг, отдаваясь там эхом.
Так для меня она еще никогда не звучала.
Я хочу ее, блядство, так хочу, что сейчас на мне лопнут штаны в районе ширинки, и я не могу думать ни о чем другом. Яркий свет над башкой мешает, раздражая глаза, и мне хочется утащить ее из коридора за руку, в темную глубину квартиры.
Глажу ее по щеке, и она проводит головой, словно трется кожей о мою раскрытую ладонь, закрывая глаза.
Это так странно и внезапно, это дезориентирует и кружит голову, точно я выпил бутылку водки.
И пока наша странная магия не прекратилась, я решаю продолжить. Не отступать же?
Я отрываюсь от нее лишь на мгновение, чтобы закрыть за своей спиной дверь на замок.
То, что я планирую сейчас с ней сделать, не терпит свидетелей. Никто не должен нас отвлекать.
Ее кофта от одного моего неосторожного движения летит мне под ноги, я следом скидываю с себя пальто, которое мешает. Вся одежда мешает, когда хочется чувствовать Влади целиком, прижимать ее разгоряченное тело к своему. С ее безмолвного согласия я продолжаю, расстегивая рубашку и бросая куда-то в бок.
Мне кажется, что я сплю, иначе, как объяснить то, что сейчас происходит между нами?
Она больше не шарахается, не свербит меня ненавидящим взглядом. Может, вообще бредит, не понимая, что я — не видение, а из плоти и крови.
И эта плоть сейчас упирается в ее бедра, когда я обхватываю обеими ладонями лицо женщины и притягиваю к себе.
Влади, которую я хотел ощутить столько лет, что даже вспомнить сложно.
И сейчас, когда внезапно-податливо ее горячее тело в моих руках, не могу остановиться.
Мне хочется глубже, дальше, теснее.
Губами касаюсь ее губ, ощущая настоящий жар: температура действительно высокая, и мне кажется, что моя поднимается следом, за доли секунд достигая сорокоградусной отметки.
Все тело внутри кипит, кровь клокочет по венам.
Влади проводит рукой по моей татуировке, едва успевшей зажить на днях после очередного сеанса, и ее движение отдается электрическим разрядом, устремляющимся в пах.
Она отодвигается от меня, и на мгновение я, черт возьми, пугаюсь, что она включит заднюю, испугается и наваждение, возникшее между нами, кончится. Может, именно такой у нее план, — странная игра, призванная окончательно свести меня с ума? Но уйти сейчас, не ощутив ее до конца, я уже не смогу. Я не остановлюсь, чтобы она для этого не сделала.
Но Влади всего лишь проходит в комнату, оглядываясь на меня через плечо, и я следую за ней в гостиную, замечая в темноте очертание кровати. Из окна падает свет фонаря, слабо освещая пространство между нами, и я вижу, как нездорово блестят ее глаза.
Подхожу ближе, прижимая спиной к своему телу. Она подается назад, я чувствую ее зад сквозь плотную ткань брюк. Шелковая рубашка цепляется к грубой коже моих пальцев, но сейчас не до нежностей, я не осторожничаю больше.
Она температурит, и особенно это чувствуется у нее между ног. Одной рукой я держу ее за шею, второй провожу по трусикам, пытаясь понять, сухие или нет.
Пока сухие, и это внезапно бесит. Подталкиваю ее вперед, заставляя облокотиться на комод, чтобы видеть лицо Сашки в отражении. Она не отворачивается, не издает ни звука, и мне кажется, что я насилую ее, беру силой — но до тех пор, пока девушка не подается мне навстречу.
Стягиваю с нее трусики, сплевывая на пальцы, смазывая член — дальше держаться не могу.
Желание обладать Влади сегодня достигает пика безумства, и она, непривычно-податливая, заставляет терять голову, растворяясь в собственных потребностях. Когда я вхожу в нее, замираю на мгновение, закрывая глаза.
Мне чертовски хорошо, настолько, что я на мгновение выпадаю из реальности, не веря тому, что происходит. Делаю первый толчок, подавляя стон, за ним еще один. Как горячо и туго у нее там. Влади сжимает мышцы вокруг члена, заставляя меня схватить ее за ягодицы и двинуться вперед на полную длину, так, чтобы между нами не осталось ни единого миллиметра свободного пространства.
В таком положении размышлять о причинах того, что ее подтолкнуло в мои объятия, что это пиздец, как странно, некогда.
Ее коса расплетается от движений, и я наматываю волосы на ладонь, ощущая их гладкость. Такой — послушной, смирной, она нравится мне куда больше, но теперь я хочу видеть ее лицо.
Переворачиваю Сашку, поднимая на комод. Девушка смотрит на меня из-под полуприкрытых век, и я хочу растормошить ее, сделать так, чтобы ей было со мной хорошо.
Это, блядь, так важно для меня.
Ночная рубашка сползает по ее телу, и она остается наполовину голой. Тяжелая полная грудь такая притягательная, что я сминаю ее, заставляя Влади слегка постанывать.
