Отбрасываю боксеры обратно на место, натягивая джинсы прямо на голое тело, и в таком виде распахиваю перед ней дверь.
- Влади, - ее фамилия по-прежнему бесит и каждый раз я произношу ее вслух с чувством, будто перекатываются шарики во рту.
Она стоит, теряя по крупицам уверенность в себе. Взгляд скользит по моему телу, и Сашка точно смущается тому, что я без футболки.
- Заходишь или закрыть дверь?
Молчит, но вперёд проходит, почти задевая дверной косяк с другой стороны – лишь бы не коснуться меня. Прохожу на кухню, включая электрический чайник, и жду, когда она заговорит первой. За спиной ее почти не слышно, - комнату наполняет только тихий звук закипающей воды.
- И?
- Я сегодня была у тебя в кабинете, - выпаливает быстро. Чуть поворачиваю голову, чтобы держать ее на виду.
Опять не произношу ни звука, позволяя ей закончить мысль. Или мы так и будем забирать после каждой фразы? Я не планирую встречать свою старость в компании с ней.
- И нашла там листок, на котором ты писал мое имя.
А вот это уже интереснее. Оборачиваюсь, подхожу ближе и сажусь напротив. Нас разделяет барная стойка, за которой мы оба сидим на высоких, крутящихся стульях. Она прячет руки, сидит прямо, почти не касаясь стола
Я наклоняюсь вперёд, чтобы залезть в ее личное пространство, точно так же, как и она сегодня, зайдя ко мне в кабинет.
Я хоть убейся, но не помню, когда выводил имя Влади, но вполне допускаю, что так и было, раз уж сегодня весь день посвящен этой девке.
Сегодня она выглядит уставшей: сильнее выражены морщинки в уголка глаз, губы – потрескались и обветрились.
- Почему?
- А ты как думаешь?
Я не тороплюсь отвечать на ее вопросы, мне вдруг начинает нравится эта игра в кошки-мышки. Глупая, на что она рассчитывала, придя ко мне домой? Выяснить, знаю ли я о том, что случилось тогда с Кириллом? Скорее всего, да.
- Ты видел утром, что было у меня в телефоне, - она вздыхает шумно, и это почему-то тоже бесит. На ней сегодня майка с такими тонкими бретельками, что кажется ещё немного, и они лопнут, обнажая полную грудь. Она облизывает губы, нервно поправляя майку, чтобы прикрыть вырез.
Внезапно я вспоминаю, как мы играли в компании с ней в бутылочку. Интересно, она помнит, что целовалась со мной? Ей тогда было лет четырнадцать, но грудь уже была больше, чем у всех девчонок в «профессорской» компашке. А я - совсем сопляков и для меня это был первый «настоящий» поцелуй, с языком и девчонкой, в которую я был тогда влюблен. Идиот.
- Видел, - говорю я, растягивая слова. – Мало того, я даже знаю, кто ее отправил.
И она замирает, бледнея, а мне, черт возьми, доставляет садистское удовольствие все происходящее сейчас.
Глава 19. Александра
Ещё немного – и я задохнусь.
Взгляд Ильи, сидящего напротив, не даёт мне нормально мыслить, сбивая с толку. В лёгкие пробирается аромат его геля для душа, заполняющий все свободное пространство. Я пытаюсь не дышать, отодвинуться, но все это – только мысленно, а на деле не могу заставить себя шевелиться.
Где были мозги, когда я решилась приехать к нему домой? В квартиру, к чужому мужчине, который сидит сейчас напротив, босиком, в одних джинсах. Мы так близко, что я вижу капли воды на коже, которые он не удосужился стереть. Абсолютно дикое желание провести по его плечу пальцем, стирая влажную дорожку. Прячу руки, боясь, что не сдержусь. Внезапная тяга, больше похожая на помутнение разума, о причине которой я не хочу думать.
Я понимаю его слова с опозданием, сначала слышу звуки и только через мгновение – другое до меня доходит их смысл.
- Видел. Мало того, я даже знаю, кто ее отправил.
Кислород в комнате кончается внезапно, словно по щелчку.
Проклятие.
Поддубный так внимательно следит за моей реакцией, точно ожидая, что я сейчас напишу чистосердечное признание в преступлении, которого не совершала. В его преступлении.
Проверяешь, скотина, не узнала ли я правду? Пытаешься копнуть так глубоко, насколько я позволю?
Отлично.
- И кто это?
Голос не выдает того напряжения, которое я испытываю. Внутри тонко звенят натянутые струной нервы, а на лице – я точно знаю – не осталось никаких красок. И в этом нет ничего удивительного, я боюсь – и Поддубного, и своей реакции на него, и того, что мы сидим сейчас вдвоем здесь.
- Твой муж.
- Ты шутишь?!
Струна лопается, и все внутри разлетается на мелкие, острые осколки. Я вскакиваю из-за стола, роняя высокий стул. С грохотом он падает на пол к моим ногам, создавая столько шума, что хочется зажать уши, а потом затопать, заорать.
Илья не двигается с места, продолжая изучать меня. Может, мне показалось? И он ничего не говорил, не возможно оставаться таким равнодушным после этих слов.
- Не мог придумать ничего умнее? Что за детский сад?
Во мне закипает ярость, разгоняя кровь. Разговаривать с Ильёй нам больше не о чем, если он хочет разыграть меня, то затея эта дурацкая и поддерживать его игры я не собираюсь. Я иду на выход, сжимая неверно кулаки, готовая заорать.
- Стой.
Ага, конечно.
- Блядь, Влади. Стой! Это правда.
Илья повышает голос в тот момент, когда я касаюсь дверной ручки. Замираю, глядя на деревянные панели на темном металле, на круглое отверстие глазка – куда угодно, только бы не оборачиваться. Дышу глубоко, но все равно не могу поверить, что Илья говорит правду.
Он подходит сзади, не спеша, и я отчётливо различаю каждый шаг, упорно пялясь вперёд.
- Не можешь открыть дверь или хочешь остаться?
Внезапно я понимаю: ему приятно издеваться надо мной. Эта мысль такая же нелепая, как и то, что сообщения отправлены с номера Кирилла, но стоит ли хоть чему-то удивляться?
- Хочу, - оборачиваюсь и почти натыкаюсь на Поддубного. – Ты можешь сделать пару шагов назад?
Он молчит, но отходит, а я не вижу в этот момент его лица. Быстро вытираю влажные ладони, подтягиваю майку, сползающую постоянно вниз.
Считаю удары сердца, и думаю совсем не о том, у кого оказалась симка Кирилла. Ведь это самое важное, да? Мне нужно узнать, кто отправляет сообщения, а не пялиться в спину Поддубного.
Я вдова.
Он убийца.
Мы из разных миров, мы по-разному смотрим на жизнь, мы по разные стороны закона и морали.
И совершенно не важно, что джинсы на Поддубном сидят так низко на бедрах, подчёркивая фигуру. Подтянутая фигура, широкие плечи, а самое главное, - молодое тело. К сожалению, как бы я не любила Кирилла, но разница в тридцать лет между ним и Ильёй слишком очевидна.
