— Нет. Сегодня буйные задолбали. Полнолуние что ли, не пойму… с ног валюсь… — подходит к ней девушка.
— А ты иди, поспи! — чуть торопясь говорит Настя, с истеричной ноткой в голосе. — Там кабинет главного открыт. На диванчик…
— Ты что… приедет, сожрёт! — с сомнением.
— Не сожрёт. Я тебя разбужу в шесть, мне карты нужно заполнить… Иди-иди… ложись.
Настя застывает посреди коридора, обнимая себя за плечи. Растерянно дергается, делая несколько шагов к стальной решетчатой двери на выход из отделения. Замирает, словно передумав. Разворачивается обратно и уходит за стойку медсестры. Вытаскивает пачку бумаг и хлопнув ей об стол, закрывает глаза ладонями. Несколько раз судорожно всхлипывает.
И как только я решаю выйти к ней, стальная дверь лязгает. Издали слышу мужские голоса.
Настя испуганно теребит медальон на груди. Поправляет растрепавшиеся волосы и осаживается на кресло.
Слышу гулкие шаги по коридору. Инстинктивно делаю шаг назад, прячась в тени палаты.
— Здравствуй, Настя… — скрипящий голос Муратова.
Глава 32. Бонус от Насти (Эпидемия)
Оперевшись предплечьями на стойку Глеб внимательно смотрит в мои глаза. Взгляд тяжёлый, но показательно спокойный. С самообладанием у него полный порядок.
— Что-то случилось? — прокашливаюсь на середине фразы, теряя голос.
— У меня или у тебя?
Растерянно облизываю горящие губы. Мне кажется они опухшие и по мне прекрасно видно, что я вся зацелованная, растрепанная и затраханная! Между бёдер все еще судорожно вибрирует от внушительного члена Зольникова. И глаза бесконтрольно закатываются от этих ощущений.
— Ночь просто… — бормочу я.
Глеб давно сюда заходит как к себе домой в любое время суток. По его удостоверению обязаны пропускать. Но даже помимо этого, у него плотные личные связи со всеми врачами нашего отделения. Начиная с меня и заканчивая нашим Главным. И даже трое из пяти наших санитаров попали сюда по его проекции.
Личные связи — это вообще конёк Глеба. Он плетёт свою сеть из взаимных услуг со всеми значимыми людьми города, включая даже патологоанатома, который запишет всё что угодно по просьбе Глеба. Как в случае с тем полковником. «Выстрел в голову». Если бы был выстрел в пах, то это вызвало бы кучу вопросов при попытке выдать это убийство за совершенное при исполнении. А так…
— Ночь, да… — хмыкает Глеб. — А который час?..
Я дергаю рукой, чтобы посмотреть время на новых, подаренных им сегодня часах. Оглушающая волна ужаса идет снизу вверх, бросая кровь мне в лицо. Глеб не отводит от меня пытливых глаз.
— Черт… я часы забыла…
— Где? — голос становится жёстче.
Он разворачивается к палате Зольникова. Там приоткрыта дверь.
— В кабинете Григория Васильевича… — выдыхаю я поспешно.
Разворачивается обратно.
— Нда?.. А зачем ты их сняла?
Сердце поднимается в горло, истошно колотясь там и мешая дышать.
— Глеб… я медик… после и перед процедурами я мою руки с антисептиком до локтя… ну как не снимать??…
— Да, действительно… Не подумал. Но ты же не в кабинете Григория Васильевича процедуры проводишь?
— Нет! Но я пару раз их чуть не оставила на раковине в процедурке и решила, что там будет надёжнее оставить до конца смены.
Опять прокашливаюсь. Опуская взлетающие руки, которые, как и положено при вранье хотят почесать защекотавший нос и потеребить мочку уха. Ненавижу ложь! Но без нее не выжить.
— Ну, пойдём.
— Куда?
— В кабинет. Часы заберём.
— Нельзя… туда.
Не дослушивая, отворачивается и идёт к кабинету.
— Глеб!
Выбегаю за ним. Там остались мои капроновые колготки, которые я не успела надеть! И мало ли что еще…
И вообще, мне кажется, он зайдёт туда и всё сразу же считает с этих стен всё, что делал там со мной Зольников!
Голова едва соображает! Быстро прикрываю дверь в вип-палату Сергея. Догоняю Глеба.
— Глеб, туда нельзя!
— Мне. Можно. Всё.
Внушительно и тихо рявкает мне в лицо. Дергает дверь, застывая на входе.
Опускает растерянный взгляд на диван. Там, свернувшись клубочком, спит Света. Я отправила её туда интуитивно… И сейчас понимаю, что сделала правильно. Пуговица на ее груди расстегнулась, оголяя бюстгальтер.
Он отводит от неё глаза.
Его внимательный взгляд скользит дальше. Я замечаю свои телесного цвета капронки. И если он сейчас посмотрит на мои голые ноги у него будет много вопросов! Снова озадаченно смотрит на Свету.
— Иди… нечего разглядывать… — отталкиваю его, пытаясь изобразить хоть толику ревности. — Я сейчас тихонько заберу часы и приду.
Залетаю в кабинет, закрывая за собой дверь. Трясущимися руками надеваю кольцо, резинку и часы бросаю в карман. Скидывая туфли натягиваю колготки, из-под ногтя вылетает стрелка! Плевать сейчас!
— Насть… — сонно приоткрывает глаза Света. — Ты чего?..
— Спи-спи…
Выбегаю, притормаживая в дверях и спокойным шагом возвращаюсь к стойке, за которой покручивается в кресле Глеб, хмуро и задумчиво глядя на палату Зольникова.
Останавливаюсь около него.
— Как мой пациент?
— Под препаратами…
— А что под такими препаратами пациенты могут… — перебирает пальцами в воздухе, скептическая ухмылка. — Что-нибудь могут?
— Что могут? В отключке он…
— А мне не показалось.
И теперь на меня накатывает паранойя! Не просто так он приехал. И не просто так про часы спросил. А значит, и подарил — не просто!
Что в них? Прослушка, GPS? Все сразу?! Он что — слышал, как мы с Зольниковым там?!..
Панически перебираю все фразы сказанные вслух, пока часы были на мне, и все фразы озвученные в полный голос, когда Серёжа их уже снял.
Мамочка моя…
В голове манная каша. Глеб смотрит на часы.
— Собирайся. Поедем домой. Есть разговор.
— У меня смена до семи, ты что?
— Я уже вызвал Григория Васильевича. Пусть занимается моим отделением, — прохладная улыбка. — А у нас с тобой другие дела.
От омерзительного чувства адреналина в крови начинает тошнить. Ну что я могу еще сделать в этой ситуации?!
— Минуту…
Поднимаю со стойки карточку с чьим-то анамнезом и делаю вид, что читаю.
Сама же проклинаю эту ненавистную мне контору, вместе со всеми мужиками, кто возомнил себя всемогущими и безнаказанными. Чтобы вас всех бог по заслугам наказал! Эпидемией какой-нибудь! Жаль, я не Бог!
