— А город? — я же во Владикавказ ехал. Доехал хоть?
— Владикавказ. Нейропсихологический диспансер.
— Мм…
Обессиленно падаю на подушку. Смотрю на его лицо, пытаясь поймать фокус. Лет пятидесяти с залысинами, в очках.
— Я — Ваш лечащий врач, Григорий Васильевич.
— Что случилось?
— У Вас травма головы. Неудачно упали. И, судя по всему, амнезия в связи с механическим повреждением синапсов. Транзиторная или селективная — будет ясно после обследования. Вы помните себя?
Глядя в потолок пытаюсь что-нибудь вспомнить. Поезд… Ванька… Эва… мутно всё…
— Майор службы безопасности Зольников.
— Какой сейчас год, месяц?..
Отвечаю еще на несколько общих вопросов.
— Цель приезда во Владикавказ?
Вот еще перед медиками я не отчитывался в операциях ФСБ.
— Помню я цель приезда. А вот сам приезд не помню. Помню, как в поезд садился…
Помечает что-то в блокноте.
Медсестра подносит мне стакан воды с соломинкой. Делаю несколько глотков.
— Как Вы себя чувствуете?
— Хреново. Насколько серьёзная травма?
— Травма… Сама по себе — не слишком. Внешние ткани практически не повреждены, небольшой ушиб. Но у вас были низкие показатели свертываемости крови и на момент поступления — высокое давление. Мы побоялись обширного инсульта, так как часть сосудов была повреждена от удара. В зрительной зоне мозга. Вы ударились затылком. Так же, у вас случилось несколько незначительных микроинсультов, обнаруженных на МРТ, в связи с этим возможна временная потеря памяти за какой-то период. Какие-то детали, возможно, забудутся навсегда.
— Навсегда?
— Поверьте, на фоне опасности слепоты — это мелочи!
— Я могу ослепнуть?
— Да, есть такая вероятность. Небольшая, но… Нам пришлось подержать Вас на определённой терапии. Но опасность есть и сейчас. Поэтому мы только снизили дозу препаратов, но не отменили совсем. Сегодня я отправлю к Вам врача. Он сделает все тесты, оценим масштабы амнезии.
— Инсульт… — если бы я не был так заторможен, то, наверное, это бы сильно меня напугало. Инвалидность — это страшно. Но сейчас словно все эмоции во мне выключены.
На автомате двигаю пальцами на руках и ногах, чтобы убедиться в подвижности тела. Смотрю на свой локтевой сгиб, там следы от игл.
— Сколько я здесь?
— Четвёртые сутки. Мы еще несколько дней будем наблюдать за сосудами, сделаем повторную коагулограмму и если всё будет в порядке, то отпустим Вас. Но после терапии некоторое время лучше принимать лёгкие седативы, чтобы максимально снизить стресс и обязательно на больничный. Отдохнуть, восстановиться.
— Понял… То есть, в целом, ничего критичного?
— Да! Но только, если все и дальше пойдёт хорошо.
— Я понял. Мне нужно связаться с начальством.
— Мм… да. Вас искали вчера. Подполковник Зольников. Ваши коллеги дали ему мой телефон. Я с ним говорил, объяснил ситуацию.
— Полковник, — исправляю я.
— Нет, — качает он головой. — Подполковник. Он просил перезвонить ему сразу же, как Вы придёте в себя. Хотите поговорить?
— Да, если можно.
Набирает номер. С трудом поднимаю руку, чтобы взять телефон.
— Вот так… — помогает положить телефон мне на грудь и ставит на громкую.
— Я бы Вас попросил выйти минут на пять.
— Конечно!
Через несколько гудков дядька отвечает на вызов.
— Подполковник Зольников.
— Это я, Сергей. Почему подполковник?..
Крыша моя начинает ехать. Потому что одно дело, когда тебе говорят, что ты потерял память, а совсем другое, когда реальная картинка мира не соответствует внутренней. Ты перестаёшь себе доверять. Это как потерять опору…
— Сергей! Ты как?
— Доктор говорит через неделю буду в норме.
— Ивана отправить к тебе?
— Зачем? Яблоки носить? Я доставку закажу.
— Мы тут посоветовались, нужно тебя в Москву переводить.
— Не суетитесь пока. Сейчас очухаюсь, оценю масштаб трагедии и тогда уж будем что-то решать. Пока что меня беспокоит только одно. Почему подполковник-то, дядька?
— Снесли звезду. Ты не помнишь? Доктор твой говорит есть пробелы в памяти. Это беда при твоей должности…
— Временные пробелы, — сглатываю я ком в горле. — Не наводите панику.
Хуже нет, чем чувствовать себя неполноценным!
— Звезду снесли… — ищу я какие-то ассоциации на эту тему. — Это в связи со служебным расследованием по Эве?
— Ну слава Богу! Не совсем потерялся.
Но это скорее логика, чем память.
— Да я почти в порядке.
— Как ты упал-то?
— Хер знает, — вздыхаю с досадой. — Меня только с препаратов сняли. Я как дезориентированный во времени овощ. Дай отдышаться… Может, я за пару дней все вспомню. Вон, Ванька же после контузии вспомнил все через несколько недель.
— Ладно, я рад, что ты в адеквате. На днях созвонимся. Решим, что дальше. Анализы все твои мне выслали, отдам в Склиф. Пусть профессора посмотрят.
— Всем привет от меня, — заканчиваю разговор, услышав, что открывается дверь палаты. — Бабушка пусть не волнуется.
— Сергей Алексеевич, к Вам посетитель, можно пригласить?
— Кто?
— Коллега Ваш. Глеб Евгеньевич.
— Глеб Евгеньевич?…
— Муратов.
— Муратов… Муратов…
Подполковник! — вдруг вспоминаю я.
Мелькает какой-то образ с фото в голове. Еще какие-то рваные ассоциации. Это же… местный подпол, начальник отдела.
— Пригласите, да. Но я хотел бы присесть.
Он перекладывает мою кисть левее. Чувствую пальцами пластиковые крупные кнопки.
— Это панель управления кушеткой. Поднимите спинку. Это вызов медсестры…
Подняв спинку, разглядываю палату. Замечаю, что дверь в палату очень массивная с открывающиеся окошком, как на зоне. Только обита мягким и светлым покрытием.
Ну, вообще логично. Психоневрологический же… Психозы, мании. Вот уж не думал, что когда-нибудь здесь окажусь.
Лицо Муратова мне знакомо по фото. Кажутся знакомыми и голос, и мимика. Но никаких обстоятельств, связанных с ним я вспомнить не могу. Он говорит мне несколько дежурных фраз: «рад, что обошлось… уверен, я быстро приду в норму… дела не ждут!»
Киваю.
— Глеб Евгеньевич, а где мой ноутбук и телефон?
