Они засмеялись, и Салли продолжала:
– Но все же, несмотря на ее воспитание, на требования тех времен к женщине, чтобы ее было видно, но не слышно, то есть чтобы она была красивой, но не открывала рот, и чтобы все ее интересы ограничивались домом, моя мать была настоящей феминисткой! Самым лучшим подарком, который она мне сделала – а она была замечательной матерью, и подарков было много, – стал вопрос, который она задала мне.
– Какой вопрос?
Салли выпрямилась, изобразила на лице улыбку и помахала пальцем – и Элис догадалась, что так делала ее мать.
– Она сказала: «Салли, самый трудный вопрос, который мы задаем себе в этой жизни, – это «Кто я?». Обычно мы отвечаем на него сами, но учти, что другие будут стремиться сделать это за тебя – так не позволяй им этого».
Элис почувствовала комок в горле и чуть не заплакала.
– Позвольте сделать вам, Элис, тот же подарок. Ваша единственная работа – более важная, чем написание книги, или выращивание роз, или приготовление блюд, – поиск вашего ответа на этот вопрос.
– Мне бы понравилась ваша мама, – сказала Элис.
Салли дотронулась до коленки Элис.
– Вы бы тоже понравились ей. У нее была слабость к беспокойным душам.
38
Если супруг случайно совершит проступок, вот вам совет, который может оказаться полезным, – простите и забудьте. А еще лучше – сделайте вид, что вы ничего не знаете. Случайный проступок, когда супруг заблудился и сошел с пути, не означает, что он перестал вас любить.
Нет, он любит вас по-прежнему, а может, даже больше.
– Уильям Дж. Робинсон «Семейная жизнь и счастье» (1922)
Элис
23 сентября 2018 года
– Что будешь? Я угощаю. – Бронвин положила свой ноутбук на маленький угловой столик в «Н&Н Рогалики» и выпрямилась, готовая сделать заказ. Она уговорила Элис приехать на день в Манхэттен, пошутив, что у подруги кровь стала слишком пригородной и что это могут исправить только инъекция Н&Н и маникюр. Бронвин запланировала большую программу, в том числе посещение места, где состоится ее послесвадебная вечеринка, потом обед с друзьями из прежней жизни Элис. Но ничего этого не будет, пока они не перекусят рогаликами, потому что при низком уровне сахара в крови Бронвин трудно переносима. – Как обычно?
Все утро Элис слегка мутило, но она знала, что ей надо что-то положить в желудок, который был пустым, не считая утреннего кофе и банана.
– Да, как обычно. Спасибо.
Пока Бронвин заказывала – номер семь для Элис (яйцо, авокадо и острый сыр на рогалике с кунжутом) и мягкий сыр с лососем и луком-резанцем на пумперникеле для Бронвин, – Элис глядела в окно, гладя пальцами жемчужные бусы на шее. Она приехала в черных брюках-сигаретах и блузке в горошек без рукавов, завитые локонами волосы убраны назад. Бронвин восхитилась, что она выглядит потрясающе – и худая! Элис просияла от комплимента подруги и обрадовалась, что выбрала такой наряд, а не свой обычный, более будничный. После переезда она похудела – от стресса да к тому же почти не бывала в таких заведениях, как Н&Н. Вероятно, и ее недавно появившаяся тяга к курению помогла ей вернуться к размеру одежды трехлетней давности.
Они взялись за рогалики. Элис ела маленькими кусочками и заверяла Бронвин, что у нее все нормально. Но в целом ланч прошел молча. После этого Бронвин поставила локти на стол и испытующе посмотрела на подругу:
– Эли, что случилось?
– С кем или с чем?
Они слишком хорошо знали друг друга, и Бронвин сразу просекла попытки Элис прикинуться дурочкой.
– С тобой. С кем же еще?
– Ничего нового. Правда. Пишу, вожусь в саду, пытаюсь не поджечь дом, когда готовлю. – Элис улыбнулась подруге и вытерла пальцы о салфетку. – Делаю все, что полагается хорошей домашней хозяйке.
– Видишь ли, я знаю – ты делаешь вид, что шутишь, но ведь ты не шутишь. – Бронвин взяла Элис за руку. – Поговори со мной, Эли.
Элис не была настроена на серьезный разговор по душам – она хотела наслаждаться голубым небом, воскресеньем, ланчем. Выйдя утром из поезда, Элис верила, что у них с Бронвин все вернулось в прежнюю колею: она извинилась, Бронвин простила ее. Однако, когда увидела подругу, почувствовала, что у той осталась какая-то обида; так бывает – прольешь что-то липкое на пол и вроде вытрешь, а на следующий день носок все-таки прилипнет. Несмотря на объятия и восклицание Бронвин «Теперь в мире все в порядке!», когда она встретила Элис на станции, – словно восторг и комплименты были скорее показными.
– Честное слово, мне нечего рассказывать. Я чувствую себя хорошо. – Она пила воду, вытерла кружок конденсата со стола салфеткой и думала о Нейте и Дрю, стараясь не хмурить брови. – Все нормально, Брон. На гляди на меня с таким беспокойством.
– Нет, я беспокоюсь. Ты как-то изменилась.
– В чем же?
– Ну, во-первых, ты не носишь джинсы…
– Значит, тебя смутил мой прикид? – Элис посмотрела на свою одежду и пожала плечами. – Сейчас я погрузилась в пятидесятые – для моей книги. Изучаю материал. Разве так не делают все большие писатели? – Она и сама не ожидала, что ей так понравится винтажная одежда, но у продавщицы Сары точный глаз, и Элис хорошо себя чувствовала в ней. К тому же она похудела, и ее прежняя одежда теперь болталась на ней.
– Не знаю… – Бронвин показала рукой на жемчужные бусы, на кудряшки. – Пойми меня правильно, мне все нравится, но только это не ты.
Элис всплеснула руками.
– Ты только что сама говорила, что я хорошо выгляжу!
Бронвин кивнула, пробормотала, что это правда, она говорила.
– Дело не в одежде, Эли, – сказала Бронвин уже спокойнее. Она прикусила нижнюю губу, как делала всегда, когда решала, надо ли говорить откровенно или нет. – Да и Нейт тоже беспокоится за тебя.
Элис прищурила глаза.
– Как это он «беспокоится» за меня? Что ты имеешь в виду?
– О’кей, смотри. Скажу все начистоту. Да, я очень хотела повидаться с тобой – я скучала по тебе, да еще Даррен сидит на безглютеновом питании и никогда не ходит со мной в Н&Н. И тут мне позвонил Нейт. Сказал, что хочет, чтобы ты провела день в городе и развеялась, потому что в последнее время ты перенесла стрессы. – Она взмахнула пальцами, как бы взяв в кавычки слово «стрессы». Элис поняла, что это относится к поставленной тайком ВМС и последующему визиту в больницу. – Он попросил заманить тебя сюда рогаликами, маникюром и моим безотказным обаянием. – На лице Бронвин появилась широкая улыбка, но тут же пропала под взглядом Элис.
– Вы оба просто невозможные, – пробормотала Элис и резко оттолкнула стул. Он заскрежетал по полу, и сидевшие за соседними столиками люди удивленно повернули головы.
