– Я уже сказала – продолжай делать то, что делаешь, и в течение года ты ее получишь, – заявила Джорджия и выставила Элис из кабинета под предлогом срочного звонка. Год? Нет. Элис не могла больше ждать.
Через минуту она вернулась в кабинет Джорджии и прервала ее важные переговоры, словно имела полное право так врываться.
– Джеймс Дориан не писал «Падение в пропасть». – Элис говорила спокойно, сложив руки на коленях, чтобы Джорджия не заметила, как дрожали ее пальцы. – Но я подозреваю, что тебе давно известно об этом.
– Что ты несешь? Какого черта?
– Он заплатил своему студенту. Некому Робби Джансену. Вероятно, тот очень талантливый писатель, – сказала Элис. – Джеймс проболтался мне. Язык без костей. – У нее все дрожало внутри – никогда еще она не разговорила так с Джорджией, – но вид у нее был решительный.
– Никому не рассказывай об этом, – взмолилась Джорджия, утратив привычную браваду в голосе. Она расправила плечи и изменилась в лице. – Никогда.
– О, я могу рассказать. Но это зависит только от тебя. – Элис наклонилась вперед и пронзительно посмотрела на Джорджию.
– Чего ты хочешь?
Элис положила руки на стол, и к ее вспотевшим ладоням прилипли разбросанные по столу бумаги.
– Я хочу получить обещанное повышение. Должность директора.
– Нет.
– Нет? – Элис растерялась. Ведь она была уверена, что ее план сработает.
– Нет, Элис. Я не позволю тебе меня шантажировать – не только меня, но и нашего важнейшего клиента. Знаешь, почему я не давала тебе эту должность?
Элис в недоумении глядела на Джорджию; ее сердце бешено колотилось.
– Потому что у тебя недостаточно опыта. Ты должна заслужить это место. Я всегда давала тебе это понять, Элис.
Не сказав больше ни слова, Элис вышла из кабинета; уже в туалете она не знала, с чего начать – то ли зарыдать, то ли вытошнить злость. Она умылась, выдохнула и наконец взяла себя в руки. Она сказала Слоан, что плохо себя чувствует и пойдет домой. Выглядела она неважно, бледная, глаза красные, поэтому ее слова прозвучали убедительно. Она не знает, сколько часов пролежала под одеялом, игнорируя звонки, но когда Джорджия в очередной раз набрала ее номер, Элис неохотно ответила на него.
– Что ты натворила, Элис? – заорала Джорджия.
Она вскочила с кровати.
– В чем дело?
Оказалось, что провидение сыграло с Элис злую шутку. Женщина, случайно оказавшаяся в тот вечер в примерочной, была репортером из New York Post; она все слышала. Ни фига себе, ведь это был один шанс на миллион! – подумала Элис, а Джорджия все продолжала орать. Редактор той репортерши был знаком с Джорджией и, из профессиональной этики, позвонил ей до того, как они дали ход этой новости. Репортерша ухитрилась быстро все разнюхать через Робби Джансена – тот был рад получить заслуженное признание, тем более что накануне была издана его первая книга (тут без фанфар), и он считал, что любое упоминание его имени в СМИ – успех.
Джорджия кричала ровно три минуты, закончив разговор словами:
– Ты уволена, Элис. Я пришлю твои вещи.
Ошеломленная такой новостью, Элис еще пару минут сидела в оцепенении, держа телефон возле уха. Ее карьера накрылась медным тазом – об этом обязательно позаботится Джорджия, имеющая связи с издательским миром Манхэттена. А если появится статья в New York Post, то все узнают, что натворила Элис. Она была подавлена и оскорблена. Отзвуки этого глупого промаха будут липнуть к ней, как светлые волосы липнут к черным синтетическим брюкам. Все, кто до сих пор считал ее разумной и талантливой, будут разочарованы. И с неожиданной ясностью она поняла, что должна опередить события. Незамедлительно. Она продумала все шаги и начала с Нейта.
На следующее утро она вышла из их крошечной спальни, пока муж еще спал, съела большую миску мюсли, потом сунула в глотку пальцы, оставив открытой дверь ванной, чтобы Нейт слышал, как ее рвет. Он тут же прибежал, и она сообщила, что была вынуждена уйти с работы из-за Джорджии, мол, та обругала ее и отказала в повышении, несмотря на все, что Элис сделала для нее (и для Джеймса Дориана), и что она больше не может там оставаться. Что ее сводила с ума токсичность, исходящая от Джорджии, и ее желудок не выдержал. Возможно, у нее язва.
Конечно, Нейт забеспокоился и предложил написать жалобу на Джорджию. Элис отказалась, заявив, что хочет просто забыть босса, как страшный сон, и не иметь больше дела с ложью и обманом. На это Нейт напомнил ей, как подобало хорошему мужу, что она слишком одаренная и не должна зарывать свой талант в землю.
– Моя умница, – успокаивал он, намочив полотенце холодной водой и прижимая его к затылку Элис, когда та склонилась над унитазом. – Все к лучшему, детка. Теперь ты сможешь написать книгу, о которой всегда мечтала. И кто знает… может, нам сейчас самое время подумать о детях? – Он, с его четкими жизненными перспективами, был доволен. Возможно, он верил, что Элис сможет просто свернуть с дороги или сменить полосу, не сбавляя скорость. Ее захлестнуло отчаяние при мысли о том, что она, возможно, перестаралась в своих расчетах, и ее снова вырвало – на этот раз без помощи пальцев.
После сенсационной публикации в газете телефон Элис разрывался от звонков. Знала ли она, что Джеймс Дориан такая сволочь, раз она столько лет работала с ним рядом? Как он провернул это дельце? А когда Элис не ответила на звонки Бронвин, от той пришло сообщение:
Неужели та женщина из примерочной?
В конце концов она все рассказала подруге, но заставила ту поклясться, чтобы она держала язык за зубами, пока Элис не разберется со всем сама. Она уже соврала Нейту и не хотела все усложнять.
Джеймс Дориан мгновенно превратился из литературного светоча в парию. От него потребовали вернуть все награды. Его новая книга неожиданно исчезла из издательского плана, а Робби Джансен подал иск за моральный и материальный ущерб. Сама же Элис придерживалась версии о своем добровольном уходе и, поскольку ее имя не было упомянуто в статье (чудеса), осталась анонимным источником разоблачения Джеймса Дориана.
– Вау, ты уволилась как нельзя вовремя, – заявил Нейт, когда прочел статью, не подозревая об участии жены в этом скандале. – Ты должна радоваться.
Оглядываясь назад, Элис понимала, что ее ложь была достаточно безобидной, недоговаривать не значит лгать. Лучше бы она рассказала тогда Нейту всю правду, ведь это было простое заблуждение, превратившиеся в снежный ком катастрофы. И она могла бы признаться – несмотря на гордость, – если бы не то странное, но пьянящее чувство контроля над жизнью, которое приведет Элис к роковым последствиям. Она умела держать при себе секреты столько, сколько ей было нужно.
15
Нелли
11 июня 1956 года
Сырный пудинг с хлебными крошками
