Первого июля у Веры был день рождения, и по этому поводу она позвала Никиту Кузьмича к себе в гости. Тот отнекивался как мог, но все же ему было неловко не прийти. Он купил в райцентре коробку шоколадных конфет, шелковый шарфик в тон ее вишневому платью и отправился в деревеньку, наказав Владе сидеть дома и носу за калитку не высовывать.
Вера жила на краю деревни в хорошем, добротном кирпичном доме.
– Муж справил, – объяснила она Никите. – Он у меня хозяин был, рукастый и с головой. Сам строил, от первого до последнего кирпичика.
– Куда ж он делся, муж твой? – полюбопытствовал Никита.
– Дак помер, царство ему небесное. – Вера, по своему обыкновению, быстро и мелко перекрестилась. – Пил шибко. Коли не пил бы – цены б ему не было. Ты проходи, Никит, не стой на пороге.
Она по-прежнему называла его то на «ты», то на «вы», в зависимости от ситуации и от того, о чем шёл разговор. Никита зашёл в просторную прихожую.
– А я стол накрыла, посидим сейчас. – Вера осторожно взяла его за руку и провела в большую, светлую комнату, служившую, видимо, гостиной.
В самом центре стоял круглый стол, покрытый вышитой полотняной скатертью. Он буквально ломился от угощений. Тут были и самодельные разносолы, и колбасные нарезки, и сало с чесноком, и заливное, и пироги. В запотевшем графине стоял домашний квас. В центре всей этой роскоши, красовалась, как водится, знаменитая Верина наливка.
– Присаживайтесь, – плавно переходя на «вы», пригласила Никиту Вера. – Как ваша книга?
Никите до смерти надоело изображать из себя писателя, но делать было нечего: назвался груздем – полезай в кузов.
– Так себе, – произнёс он неопределённо. – Работаю.
– Вы мне все-таки дайте почитать, когда выйдет, – с благоговейным придыханием попросила Вера.
– Обязательно дам, – пообещал Никита.
Угощение выглядело настолько соблазнительным, что он с удовольствием принялся за еду. Вера подкладывала ему в тарелку лучшие куски и все подливала наливку. Когда настал черёд горячего, Никита был уже прилично навеселе. Вера перестала казаться ему толстой и вульгарной, напротив, она выглядела весьма милой и свойской. Ему захотелось расслабиться, поболтать с ней и даже поцеловать ее в пунцовые влажные губы. Последнее он и сделал, неловко перегнувшись через стол и едва не опрокинув блюдо с холодцом. Вера неожиданно смутилась, став совершенно багровой, вскочила и щелкнула клавишей старенького магнитофона. По комнате разнеслись звуки шансона.
– Давай потанцуем, – предложила Вера Никите.
– Давай.
Он обнял ее за талию. От неё шёл жар и аромат дешевых духов вперемешку с запахом пота. Танцевала она неожиданно хорошо, двигаясь легко и непринуждённо, в то же время отдавая Никите роль ведущего. В голове у Никиты плавал приятный туман. Совсем близко были глаза Веры, тёмные, немигающие, как два блестящих агата.
Они прошли три круга и плавно спланировали на диван. Вера навалилась на Никиту своей пудовой грудью, притиснув вплотную к стене и дыша ему в лицо смесью перегара и чеснока.
– Милый. – Ее губы коснулись его щеки, затем подбородка. – Ты такой милый! Совсем как мой Антоха.
«Антоха – это, наверное, покойный муж», – подумал Никита и тут же провалился в темную и сладкую полудрему. Словно во сне, он чувствовал у себя на лице прикосновения мокрых Вериных губ, ее руки тискали его плечи. Кажется, она что-то шептала, а может, кричала. Он больше ничего не чувствовал, погружаясь все глубже и глубже, на самое дно мягкого, бархатисто-чёрного ущелья…
Очнулся он внезапно, словно вдруг вынырнул из омута. Адски болела голова, на груди лежало что-то тяжелое, точно бетонная плита. Никита попытался шевельнуться, но все тело точно парализовало, и оно не повиновалось. Ему с трудом удалось немного приподнять голову, и он увидел на месте предполагаемой бетонной плиты мощную спину Веры, причём абсолютно голую. В темноте ее кожа молочно белела, над диваном витал звучный храп. Никита с ужасом понял, что роскошные груди продавщицы пригвоздили его к их любовному ложу, и выбраться из-под них, не разбудив хозяйку, не удастся. Все же он изловчился и ухитрился слезть на пол. Вера, продолжая храпеть, перевернулась на спину – пружины дивана угрожающе затрещали. Никита, стараясь не смотреть на обнаженный бюст продавщицы, поспешно двинулся к порогу, на ходу поправляя одежду.
Его шатало из стороны в сторону, во рту пересохло. Очевидно, Вера подмешала в наливку чего-то крепкого, чтобы достичь своей цели и уложить гостя в койку.
На дворе было темным-темно. Никита, тихо чертыхаясь, побрел к калитке, цепляясь за кусты, чтобы не упасть. И как это его угораздило? Что, интересно, думает Влада? Ведь он ушёл от силы на пару часов. И как он предстанет перед ней в таком виде? Позор, да и только.
Никита шёл по тропинке под горку, ёжась от прохладного ночного ветерка и клянясь в душе никогда больше не ходить в гости к продавщице. Постепенно ему становилось легче. Хмель выветрился из головы, противная сухость во рту исчезла, а с ней и неприятный шум в ушах. Никита вытащил из кармана телефон и глянул время: всего-то одиннадцать с мелочью. Вполне можно ещё пройтись с Владой, прогулять Шоколада на сон грядущий. Он пригладил волосы, одернул рубашку и невольно ухмыльнулся, вспомнив необъятные Верины телеса. Знал бы Куролесов, как он зажигает в его деревне!
В окнах домика горел свет. Никита увидел его издалека, и на сердце стало тепло и хорошо. Владка не спит, ждёт его. Сейчас они выпьют чаю и пойдут по тропинке вдоль холма. Шоколад будет лаять и бросаться на полевых мышек, Влада – звонко смеяться над ним… Красота… Он ускорил шаг и зашёл в калитку. Ему пришла в голову озорная мысль напугать ее: потихоньку подкрасться и стукнуть в окно. Влада не из робких, но все же интересно посмотреть на ее реакцию.
Никита на цыпочках подошёл к дому и заглянул через стекло в комнату. Влада сидела за столом с телефоном в руках и что-то говорила в динамик, а потом поднесла трубку к уху. Никита понял, что она записывает голосовое сообщение. «Интересно, кому это?» – мелькнуло у него в голове. За все время с момента своего второго появления, Влада при нем никому не звонила и не писала. Телефон молчал, она брала его лишь для того, чтобы включить музыку или посмотреть время. Никита осторожно дошёл до крыльца, бесшумно приоткрыл дверь и прислушался. Из комнаты в сени долетал приглушённый голос Влады.
– Говорю тебе, у меня нет выхода. Поэтому я здесь.
Никита вцепился пальцами в дверную ручку, весь превратившись в слух. Влада помолчала, очевидно, прослушивая ответ, а затем сказала:
– Он ни о чем не догадывается.
«Он». Кто это «он»? Никиту прошиб ледяной пот. Что, если Влада имеет в виду его? О чем он должен догадаться? О том, что она убила Надю? Но ведь он сто раз говорил, что подозревает ее, не верит ей! Значит, она не об этом. Тогда о чем?
– Он просто считает, что я сильно изменилась, типа поменяла все привычки. Ем другой рукой, пою не так, не помню то, что было. Но он ничего не понял.
