– Я ухожу, – повторил я.
– Ладно, – сказал Гена устало. – Тогда я тоже. Поеду к Ираде. Пережду у неё.
Он встал и вышел из комнаты. Слышно было, как скрипнула дверь ванной, потом зашумела вода. Я собрал с пола пачки и рассовал по карманам. Ровно два с половиной миллиона. Гена вернулся мокрый и всклокоченный.
– Обниматься не будем, – сказал я.
– Да, не будем, – ответил Гена.
Я вышел из квартиры и спустился по лестнице на улицу. Никакой радости. Никакой.
Я проголосовал, и первая же машина остановилась.
– В гостиницу, – сказал я.
– Мне не по пути, – ответил водитель. – Я на север еду. Могу на север подкинуть. В промзону.
Я бросил на приборную панель пятитысячную. Водитель присвистнул. На вид ему было лет шестьдесят. В первую очередь на себя обращал внимание красный нос, с торчащими из ноздрей седыми волосками.
– Ладно, – сказал водитель. – Ладно. А как же, едем, конечно.
– Ту, что за городом, – уточнил я.
– В этот гадюшник? У меня там дружок останавливался, так он мандавошек подхватил. Пришлось керосином травить.
– Включите магнитолу, пожалуйста, – сказал я.
Он включил. Пока мы ехали, всю дорогу играла дурацкая поп-музыка. Прав был папаша насчёт певцов, все они заднеприводные. Потом наконец-то включили новости. Первым делом ведущий сказал, что радиационный фон в норме.
– Слава яйцам! – выдохнул водитель.
Дальше было интереснее. Прокурор, укравший колготки в магазине, получил повышение. Нет, это не то. В одной из квартир сотрудники Госнаркоконтроля изъяли крупную партию метамфетамина. Ведущий назвал бывший адрес Ирады. За городом найден сгоревший микроавтобус, внутри четыре неопознанных трупа. Несколько часов назад в центре города неизвестные ограбили подпольное казино. Один человек был убит. Ранен прохожий. Введён план «Перехват».
– Чикаго тридцатых годов, вашу мать! – крикнул водитель и врезал кулаком по рулю.
Я смотрел по сторонам, но не видел ни одного мента. Какой ещё перехват? Или они все в штатском? Мы выехали из города, проехали мимо поста ДПС. Я подумал про того мужика, в которого стрелял Гена. Или я? Но он всё-таки жив, и это хорошо. Могу ли я быть уверен, что моя совесть чиста? Нет, конечно. Мне захотелось выпить.
Водитель остановился на обочине. Я молча вылез, прошёл через пустырь и зашёл в гостиницу. За администраторской стойкой была та же тётка, что и в первый раз.
– Мне нужен номер до понедельника, – сказал я.
Хотелось поскорее лечь и закрыть глаза.
– А я вас узнала, – ответила тётка презрительно. – Вы уже были.
– Да, был. И вот вернулся.
– Так понравилось?
– Нет. Это гадюшник. Меня тут обчистили. А мой друг подхватил мандавошек.
Тётка хмыкнула.
– Надо же, какие цацы кругом, аристократы. Если захочу, я могу вас прогнать.
– Не можете. Вы тут – никто, – сказал я. – Дайте мне тот номер, в котором я уже был. Там должны быть мои вещи.
– Никаких вещей там не было. А если бы и были… Мы не несём ответственности за чужие вещи.
– Ну и хуй с ними! – сказал я.
Она вытаращилась и потянулась к трубке телефона. Сняла и поднесла к уху. Я смотрел на это молча. Тётка положила трубку на место.
– Паспорт, – сказала она.
Я стал рыться по карманам. Выложил на стойку пистолет, несколько пачек денег, наконец, нашёл паспорт. Потом заплатил, взял ключ и пошёл в номер. В комнате было холодно. Кто-то оставил форточку открытой. Я закрыл её, снял пальто и включил телевизор. Потом лёг на кровать и моментально уснул. Мне приснилась мама. Я плохо помнил её лицо. Никаких фотографий у меня не сохранилось. Да и раньше она мне никогда не снилась. В этом сне я лежал на спине, а она стояла рядом и смотрела на меня. А потом вытащила из карманов руки и стала что-то сыпать. Песок. Прямо в глаза. Я не мог увернуться и даже крикнуть не мог. Песок забивался в рот и нос. Мама вдруг стала притопывать, стук становился всё громче и громче и, наконец, разбудил меня. В комнате было темно. Кто-то стучался в дверь. Я ждал, пока он уйдёт. Но он не уходил. Выдерживал короткую паузу и стучал снова. Я включил лампу, взял пистолет и открыл дверь. На пороге стояла светленькая зеленоглазая девушка с небольшой родинкой на верхней губе.
– Добрый вечер, – сказала она. – Мне тут…
Я схватил её за руку и втащил, не дав договорить. Она посмотрела на пистолет, но без испуга.
– Если не хотите, я могу уйти, – сказала она.
Я пытался вспомнить имя. Почему-то в голову приходило только одно: Марика.
– Марика, – сказал я.
– Марина, – ответила она.
– Да, точно. Где деньги?
– Деньги? Какие?
– Ты меня что, не помнишь?
Она покачала головой. Выглядело вполне искренне.
– Вы у меня со своей подругой сто кусков стащили. Забыла?
– Я не брала. Это, наверное, Света. Она на спидах. Часто у клиентов шарила. Я ей говорила, что не надо.
– Где она? – спросил я.
– Умерла. Уже четыре дня как. Её кто-то забил кирпичом по голове. Я про деньги ничего не знаю, ребёнком клянусь.
– Ладно, – сказал я.
– Можно мне уйти?
– Останься.
– Зачем?
– Просто побудь здесь со мной.
Она села на краешек кровати. Я сел рядом. Погладил колено. Марина не двигалась.
– Хорошо, можешь идти.
Она встала и вышла. Я сидел и смотрел на дверь. Потом выключил лампу и лёг.
47
В понедельник утром я сдал ключ от номера, поймал машину и поехал в банк.
В новостях было сообщение: «Накануне утром на шоссе сотрудники ДПС остановили машину. Водитель открыл огонь и попытался скрыться. Он был застрелен ответным огнём. В машине обнаружена крупная сумма денег, пистолет и маска».
Мне стало жаль Гену. Такая же беспутная жизнь, как у меня. И вот она закончилась.
Я доехал до центра и вышел. Банк уже открылся. Я зашёл в кассу и сказал, что хочу погасить кредит. Кассирша долго что-то высчитывала. При досрочном погашении вылезали сумасшедшие проценты. Но меня это не волновало. Хотелось поскорее всё закончить. Я отдал ей деньги, расписался везде, где нужно, и вышел.
В вестибюле меня окликнул Дубинок.
– Ну, привет, – сказал он. – А ты точно, парень не промах.
– Ну да, – сказал я. – Наверно, так и есть.
– «Три семёрки» – твоя работа? – спросил он шёпотом.
