– Надо подумать, – почесал в затылке Мороз. – А чего бы нет? Я где осяду – там и дом.
– Да чего думать! У нас тут девок знаешь сколько? Любую выбирай. Тебе не семьдесят лет. Детей еще успеешь сделать.
Этот аргумент, видимо, оказался самым весомым. Улыбка Женьки не знала границ.
– Ну все, дядь Миш, уговорил. Только прям завтра девок покажешь, слышишь?
– Тьфу на тебя, предатель, – захохотал Михей. – На баб, значит, нас променял?
– От дельного предложения грех отказываться.
– Ну, ты в гости-то заглядывай к нам!
– Да куда он денется, тут всего-то тридцать километров, – улыбнулся хозяин. – Не навсегда же прощаетесь.
* * *
– Ну, бывай, братуха, – Михей и Мороз крепко обнялись. – Спасибо тебе за все. Чини свою колымагу да прилетай к нам в гости.
– Взаимно, – улыбнулся Женька. – Без вас я бы сгнил там у себя, в Бадарах. А тут, глядишь, новую жизнь начну благодаря вам. Девок много, кормят на убой, работой обещали обеспечить. А что еще мужику для счастья нужно?
Над миром висело ясное утро. И хотя август подходил к концу, лето словно расщедрилось на теплые деньки. Над поселком плыли редкие облака – в ту сторону, куда через несколько минут отправлялись Леха с Мишкой. Михей места себе не находил – хотелось скорее сорваться и бежать без остановки. Ночью он тоже спал ужасно – просыпался каждые полчаса, глядел в темень за окном. С нетерпением и тоской ждал рассвета. Он ушел бы еще с вечера, если бы его не вразумили Эстет и дядя Миша. И сейчас он рвался в родную деревню так, словно боялся опоздать.
– Ну, бывайте. Не навек прощаемся.
Они так и стояли на пригорке – дядя Миша и Мороз. Улыбались и махали руками. А потом Михея и Леху затянула дорога. Эстет не поспевал за товарищем и каждые десять минут одергивал его. Мишка сбавлял ход, но его хватало ненадолго. Вскоре он снова забывался и срывался чуть ли не на бег.
Часа через три встали отдохнуть в тенистой роще – перекусили и утолили жажду. Леха выглядел немного уставшим, в Михея же будто влили новых сил. Эстет смотрел на товарища с завистью.
– Вот ты рвешь. Я за тобой еле поспеваю.
– Леха-Леха, – только покачал головой парень.
– Да понимаю все, – заулыбался товарищ. – Ну, еще немного. Ты знаешь, я тут подумал – а может, мне книгу написать?
– Серьезно, что ли? – с сомнением глянул на него Михей. – Про что? Про наши путешествия?
– Ага. Ради исторической точности. Пускай потомки читают, удивляются.
– Домой придем – засядешь, – отвечал парень. – Теперь хоть десять книг напишешь, Леха. Сейчас нам все можно будет.
Солнце резало рощу длинными лучами. Сочилось по листве золото, стекало на траву, и мельтешащая под ногами жизнь жадно глотала его. И во всем этом чувствовалось нечто до ужаса близкое и любимое. Мишке хотелось обнять родной край, прижать к груди. Что-то невыразимое рвалось наружу, и парень не в силах был удержать это. А потом они поспешили дальше, и Леха опять едва успевал за другом.
Михей задумался – он не был дома четыре месяца. Как там? А вдруг…? Он вспомнил свои чувства, когда в видениях прошлой ночью увидел сгоревшую деревню. Сердце заколотилось сильнее. Парень почти перешел на бег, и Лехе приходилось снова осаживать его.
– Да куда ты несешься? – заполошно пыхтел он сзади. – Скачем, как кони. Дай хоть отдышусь. Не убежит от тебя твой дом.
Михей только отмахивался и рвал дальше. Уже почти перед самой деревней присели на солнечной поляне. Но терпения парня хватило ровно на три минуты. Он глянул на руки и увидел, что они дрожат.
– Хорош сидеть. Осталось-то полчаса ходу. Не могу. Сил никаких нет.
И они снова рванули с места. Леха тяжело дышал сзади, стараясь хоть как-то притормозить сорвавшегося с цепи Михея. Не помогало. И тогда Эстет, матерясь себе под нос, кидался догонять бегущего вперед товарища. А Мишка уже не мог остановиться, и слова друга будто не доходили до него. Вот уже знакомая роща – тут в детстве они с батькой собирали крепкие боровики. Там, за ней – красавица-Бирюса, все такая же синяя и глубокая. Он глянул вверх – в небе облака вперемешку, а сквозь них, точно сквозь сито – золотые брызги солнца. И ветер другой, и у воздуха словно запах знакомый.
Все такое близкое, родное.
* * *
Перед тем как свернуть на грунтовую дорогу, Михей поднял руку и притормозил. Эстет недоуменно глянул на него.
– Ты чего? – спросил он.
– Страшно, – вдруг признался парень. – А если там чего случилось?
– Пойдем уже, нормально все, – похлопал его по плечу товарищ. – Скажешь тоже.
Вот и последний пригорок. А за ним – родная деревня. Зеленые огороды, сучкастая изгородь, а дальше – картошка, свекла, ровные, как по линейке, грядки. Показалась угловатая крыша крайнего дома. За ней – колодец-журавль, старые березы с обвисшими ветвями, наезженная колесами телег дорога. И тогда Михей побежал, позабыв про Леху. Эстет сел на тропинку возле огорода, скрестил ноги и вдохнул поглубже. На его лице расцвела улыбка.
На задворках яростно залаял Дружок, почуяв чужих. И вдруг пес взвизгнул и метнулся к неожиданному гостю. Парень упал на колени, обнял пса и поцеловал его прямо в мокрый нос. А ноги уже несли его дальше, к крыльцу. Все тот же старый чан у входа, скрипучие ступеньки – ровно десять. Это число Михей помнил с детства. В прохладных сенях пахло луком и сеном. Открытая настежь дверь, узкая кухонька, дурман родных запахов отовсюду. У Мишки текли по щекам слезы – не смог удержаться. Охнула бабка, сидящая возле печи, схватившись за сердце. Миска с молоком вырвалась из рук старухи и грохнулась на пол, по доскам потянулся белый ручеек. Парень сгреб бабушку в объятия, поцеловал в сухую щеку и рванул в соседнюю комнату. Сидящая за столом женщина обернулась – постаревшая, с осунувшимся лицом, печальная. Михей шагнул через порог и улыбнулся через слезы.
– Здравствуй, мама. Я вернулся!
Эпилог
По ясному небу катились кудрявые облака. Они бросали тень на выцветающие поля и перелески, пробегали отражениями по водной глади Бирюсы и торопились дальше, за горизонт. А внизу на земле лежали россыпью домов деревеньки, которые не накрыла тень войны и страшной жизни. Там по-прежнему кипела жизнь, текла привычным руслом, как полноводная река.
Михей вытер пот со лба, отпустил пилу. Усталость давала о себе знать. Рядом ровной стопкой лежали чурбачки – друзья заготавливали дрова на зиму. Дружок остервенело чесал за ухом, изгоняя надоедливых блох. Здесь, с парнями, ему было веселее.
– Леха, давай перекурим. Устал я что-то.
Миновал год с тех пор, как он вернулся домой. Прошла зима с трескучими морозами и метелями, и к мартовской капели улеглись страшные воспоминания о минувших приключениях. А потом подкралось лето с его сенокосом, огородами и прочими делами. Михей стал спать спокойно и лишь изредка видел во сне погибшего товарища. Но тот теперь не винил его как раньше – все изменилось после той страшной ночи в лесу. И парню хотелось верить, что где-то там, куда однажды уходят все, Ромка обрел новую жизнь.
