В сыром воздухе звук боевой трубы прозвучал особенно громко, предвещая беду. И тут же грохнул слитный залп из шестнадцати пушек. В небесах послышался нарастающий и грозный свистящий шелест накатывающей тучи оперенной смерти.
— Целься! — сразу же после орудийного залпа послышалась команда полусотника. — Бей!
Андрей спустил тетиву, посылая оперенную смерть по крутой траектории куда-то в белесое покрывало предрассветной дымки. В кого попадет его стрела, он понятия не имел. Вскоре послышались болезненные вскрики, стенания, гневные и испуганные выкрики, женские завывания полные боли и горя.
Массированный обстрел по площадям дело такое. Никогда не угадаешь в кого прилетит стрела, в воина, старика, женщину или ребенка. Парня успокаивало только одно. Была надежда, что именно его стрела попадет либо в воина, либо не попадет ни в кого. Узнать же это доподлинно ему не суждено. И орудия, и ополченцы, и их полусотня, которую уже не стали пересаживать на лошадей, пользовали безликие стрелы из арсенала.
Четыре артиллерийских корабля вели огонь от левого берега, чтобы не оказаться под ударом половцев. Шестнадцать же судов с пехотой двинулись к правому. Все это время они пускали стрелы одну за другой. Посылали их в белый свет, как в копейку и что там с результатом совершенно непонятно. Потому как над рекой Волчьей стоит один разноголосый ор, переходящий в нескончаемый разъяренный гул.
Наконец суда ткнулись в прибрежный песок, и пехота начала десантироваться. Их полусотня управилась куда быстрее остальных. Да оно и понятно. Они сейчас проходят срочную службу и гоняют их, что говорится, в хвост и в гриву. Ополченцев же собирают на учебу лишь время от времени, чтобы совсем уж не позабыли воинскую науку. Опять же, нормальный курс боевой подготовки прошла только молодежь, взрослые же подобной выучки не имели. Но все одно, в сравнении с княжеским ополчением выглядели более чем достойно.
Пехота успела сойти на берег и выстроиться в четыре линии, когда из предрассветной дымки появились разъяренные кочевники, бросившиеся защищать свои жилища. Многие полуголые, с мечом и щитом наперевес. Ошалелые, все еще не осознающие, что собственно говоря происходит, они были полны решимости покарать тех, кто посмел убить и ранить их близких.
И их было много. Очень много. При виде этой картины Андрей даже нервно сглотнул, покрепче перехватывая короткое копье и щит. Казалось эта людская волна готова смети на своем пути любую преграду. Что их ничто не сможет остановить.
Парень почувствовал легкий толчок в плечо. Задрал наконечник копья вверх, сделал шаг вперед и вправо. В освободившийся проход тут же выскочил огнеметчик. Приданный их полусотне. И такая картина повторилась по всей линии. Кочевники были уже шагах в двадцати, когда по ним ударили струи жидкого пламени, прочертившие огненную полосу слева направо.
Грекову еще никогда не доводилось слышать таких истошных воплей. Это было настолько жутко и завораживающе, что он невольно передернул плечами, от пробежавшей неприятной волны озноба. Человек сгорающий заживо, это поистине впечатляющее зрелище.
Пока огнеметчики возвращались за стену воинов, а вышедшие из строя занимали свои места, из задних рядов ударили арбалеты десятка поддержки. Короткие росчерки болтов скрылись в стене огня и черного едкого дыма.
Некоторые кочевники с ошалелым видом перепрыгивали через эту стену огня. Но только для того, чтобы тут же пасть под ударами копий. Некоторым удавалось отбивать первые выпады, но совладав с противником напротив, они неизменно падали под натиском стоявших рядом.
Разумеется не обошлось без обстрела со стороны половцев. Но пехота пережила его без труда и потерь. Прилетающие из белесой дымки и черного дыма стрелы с тупым стуком втыкались в большие прямоугольные щиты, или тихим шорохом входили в прибрежный песок.
Кочевники попытались ударить во фланг, чтобы опрокинуть продолжающую стоять на берегу пехоту. Но и тут потерпели неудачу, так как помимо всего прочего еще и подставились под картечь. Наконец они похоже сообразили, что их сила не в пешем бою, а в конном, и отхлынули обратно за все еще непроглядную завесу.
Наконец огонь практически прогорел, а пригревающее солнце сделало свое дело. Под его лучами дымка тумана начала расползаться, улучшая обзор. Пушкари внесли поправки в прицелы и теперь били по скапливающимся всадникам, готовящимся ударить по внезапно появившемуся врагу.
Наконец раздался сигнал боевой трубы полковника Арсения. Вторя ей пропели трубы сотников. Зазвучали команды полусотников. И строй пехоты монолитной стеной двинулся вперед, накатывая на стойбище неумолимым катком.
Проходя мимо все еще корчащегося обожженного воина, Андрей коротко ткнул его копьем, избавляя от мучений. Подобно ему действовали и другие. Милосердие? Ну может можно это назвать и так. Только пришли они сюда вовсе не с добром, а совсем даже наоборот.
— Разбиться на десятки! Арбалетчики зачистка! Вперед не вырываться! Пошли!
Зазвучали команды полусотников. Вторя им начали отдавать команды десятники. Пехота рассыпалась на группы, и держась довольно плотно двинулась между юрт и кибиток. Во внутрь они не заглядывали, лишь неизменно добивали каждого, оказавшегося на их пути, не делая никаких исключений.
Жилищами занимались арбалетчики. И нередко оттуда звучали умоляющие женские и даже детские крики. Уничтожался каждый способный держать в руках оружие, дабы никто не ударил в спину. Жестокая арифметика войны. Радовало только одно. Случалось это все же не так часто. Основная часть жителей ушла за пределы стойбища, спасаясь от массированного обстрела.
— Чего замер! — одернул десятник, одного из ополченцев, остановившемся над убитым ребенком.
— Варежку закрой! — одергивает другой, такого же слабонервного
— Вперед! — понукает третий.
— Обходи кибитки, они не твоя забота! — командует четвертый…
Знал ли Михаил о том, что творится в стойбище? Да, знал. И ему было тошно от этого осознания. Но половцы так же брали на меч поселения, и там так же гибли мирные люди. Как аукнется, так и откликнется. Вот и весь сказ.
Он наблюдал за происходящим со стороны, вооружившись подзорной трубой, и стараясь держаться отстраненно. Так, словно наблюдает все это в кино.
Артиллеристы продолжали собирать обильный кровавый урожай засыпая маломальское скопление противника, били как дивизионом, так и побатарейно. И пока половцы не отдалились от стойбища, спасения от их обстрела не было. Наконец они перегруппировались и пошли в атаку.
Арсений вовремя сориентировался и подал сигнал. Полк тут же начал сбивать плотный строй посредине стойбища. Ополченцы выстраивались в круг, ощетинившись копьями и готовясь драться в полном окружении.
Подали сигнал артиллеристам, и те внесли необходимые поправки в прицел. После чего встретили лаву на подходе. Причем получилось удачно. Всадники шли достаточно плотно, а пушкари успели наработать хорошие навыки обращения со своими грохочущими игрушками. Так что, успев дать два залпа, они ссадили несколько десятков воинов. Под кем-то просто убило лошадь, кого-то ранило, а кому-то не повезло основательно.
