В этой тошнотворной обстановке Париж существовал уже который год – и улучшения уже никто не ждал. Оставалось только решать, что делать. Как быть.
Решив, адмирал вызвал машину и поехал в специальную тюрьму, где содержались враги Франции.
* * *
Спецтюрьма находилась прямо на базе жандармерии в Сатори и представляла собой стандартный американский комплекс. Его особенностью было то, что он весь был выполнен из стандартных морских контейнеров и мог быть развернут и свернут в любой точке земного шара за несколько часов. Его специально разрабатывали для ЦРУ, как тюрьму для пленников из Ирака и Афганистана, которую можно перемещать раз в месяц или два.
Начальником тюрьмы был отставной жандарм из отряда антитеррора, он потерял друга при штурме захваченного террористами-ваххабитами самолета. Увидев адмирала, он козырнул
– Месье адмирал
– Как взяли?
– Чисто. Он в том же поезде ехал, двумя вагонами дальше. Попытался следить, мы его отследили и приняли.
– Как?
– Тупо подставили такси. Потом проверка и…
– Хорошо.
– Да здравствует Франция!
Адмирал поморщился:
– Не надо шовинизма. Как он себя ведет?
– Тихо. Идеальный клиент.
– Это точно он?
– Сверили пальцы с картотекой. На него утром пришел запрос из Лондона.
– Можно?
Адмирал взял копию карточки Интерпола, пробежался взглядом. Член русской мафии. Разыскивается по обвинению в заказных убийствах, особо опасен. Подозревается в терроризме.
– Проводите меня к нему.
– Есть, месье адмирал.
Начальник тюрьмы нажал на кнопку, вошел жандарм.
– Анри, проводи месье к Шестому.
– Мне нужна комната, – сказал адмирал, – такая, где не пишут.
– Но это невозможно… здесь везде запись.
– Тогда я возьму его прогуляться.
* * *
Система еще работала – во Франции на системе безопасности экономили, но костяк остался еще со времен де Голля, и он пока еще работал.
В центре Сатори был национальный центр подготовки жандармерии и оттуда в помощь адмиралу направили четырех бойцов GIGN – группы вмешательства, как ее называли. Из тюрьмы в бронированной машине привезли русского киллера… адмирал удивился его возрасту – они были ровесниками как минимум. Выглядел киллер, как европеец, ничего в нем не выдавало суть его профессии. Посмотришь на него – и не подумаешь, что только на Украине он был обвинен в тридцати заказных убийствах.
Старший группы жандармов, не доверяя тюремщикам, обыскал задержанного, вопросительно посмотрел на адмирала.
– Держитесь метрах в тридцати, – сказал адмирал, – не ближе.
Старший группы кивнул.
– Меня зовут Дидье, – адмирал привычно использовал псевдоним. – Я из центрального полицейского директората. Вы знаете, за что вас задержали?
Вова-Солдат отрицательно покачал головой.
– Вот, почитайте. Давайте, пройдемся.
Вова Солдат взял карточку, с интересом начал читать.
– Владеете английским? Ну, конечно же, владеете, иначе не смогли бы работать в Европе.
…
– Чтобы вы понимали – британский Скотланд-Ярд разыскивает вас по обвинению в заказном убийстве. Жертва – дальний родственник Королевы, так что сочувствия суда присяжных не ждите. Особенно, если присяжным покажут фотографии, что вы с ним сделали. Единственный вариант в вашем случае – пожизненное заключение без права на апелляцию. А так как валлийской или шотландской народных республик в перспективе не ожидается, второй раз вам не повезет. Ну или можем передать вас обратно Украине. Пойдете досиживать пожизненное в украинской тюрьме. И не надо разыгрывать невинность. Личность ваша установлена, она бесспорна, и самое простое – отдать вас британцам. Но меня кое-что интересует… профессиональный интерес.
…
– Можете мне сказать, зачем вы нарезали мистера Баттенберга ломтиками как стейк?
– Думаете, мне это нравится? – внезапно окрысился Вова Солдат. – Не больше чем вам!
– Зачем вы тогда это сделали?
– Приказ…
– Чей? Российской разведки?.. Послушайте, Владимир Иванович. Вас ведь так правильно зовут – верно? Если бы вы мне были не интересны, я бы просто отправил вас в Великобританию по запросу Интерпола. Но я с вами говорю, трачу свое время. Задайтесь вопросом – почему? Это потому, что я знаю часть головоломки. Но не всю, только часть. Вы, возможно, знаете еще что-то. И лучше бы знали, потому что пожизненное в Великобритании это не худший для вас вариант. Так вы, по крайней мере, останетесь живы. Итак?
– Я – солдат.
– Да, я знаю, как вас зовут в мафии.
– Не в мафии. Я на самом деле солдат. Я выполняю приказы.
– Чьи приказы.
– Старших.
– Кто эти старшие?
Вова помолчал. Потом с сомнением сказал
– Не знаю. Все это сложно… Я сам всего не знаю.
Адмирал вздохнул
– Давайте, попробуем разобраться. С самого начала. Когда вы столкнулись с этим впервые? И где?
– В Москве
– Что там было?
– Военный институт иностранных языков. Слышали про генерала Биязи? Нас готовили… по западным странам. Я был лучшим в группе фарси, персидского языка. Потом меня вызвали… сказали, что Родине можно служить по-разному…
Далекое прошлое. СССР, Москва. Март 1985 года
В марте 1985 года умер генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза Константин Устинович Черненко.
Его схоронили, как и других генеральных секретарей, у Кремлевской стены. Все было как обычно – лафет, холодный мартовский ветер, рвущий красную ткань, три поминальных залпа, речи о великом деятеле коммунистического движения. Главой комиссии по похоронам был некий Горбачев – тогда его еще мало знали. Провинциальный, немного суетливый, непривычно молодой, говорящий с типично кубанским акцентом. По традиции он же был избран и следующим Генеральным секретарем. Эпоха похорон, вызывавшая насмешки одних и стыд других заканчивалась, новый генсек был молод и можно было ожидать, что проправит он ещё долго. Непонятно только, к добру ли все это было… тогда еще никто ничего не знал, но надежды были…
Тем временем – страна жила собственной жизнью… точнее жизнями, потому что их было несколько, и они мало пересекались между собой. В одной – перевыполнялись задания пятилетки, вручались ордена и медали передовикам труда. В другой – на полках уже стало ощутимо не хватать товаров, хотя в подсобках все по-прежнему было и Андропов не сумел ничего изменить – он поломал немало людских судеб, но не смог сломать систему, порождавшую воровство и коррупцию. В третьей – воины-интернационалисты дрались и умирали в горах Афганистана… 1984-й был годом наиболее тяжелых потерь за всю кампанию – больше двух тысяч только убитыми, а сколько ранеными, искалеченными, мающимися от желтухи в кабульских госпиталях – все это под бодрые репортажи о том, как воины-интернационалисты сажают деревья и помогают мирным декханам Афганистана в их нелегком труде. В четвертой – по Арбату прогуливались стиляги, в Ленинграде торговала Галёра, советские модники гордились тем, что на них нет ни одной советской вещи… только непонятно, откуда бралось не советское. Уже кое-кто гордился магнитофонами и телевизорами «Шарп»… а до отдыха на Гавайях оставалось еще совсем немного, хотя того никто еще не знал
34.
