В целом картина получилась следующей: система показала себя достаточно сильной, чтобы выдержать революционный кризис. Революционный субъект внутри общества еще не созрел, не оформился. В итоге революция проиграла, реакция победила, империя отсрочила свою смерть на десятилетие.
В начале 1917 г. ситуация была уже несколько иной. Тройной заговор военных, думцев (буржуа) и аристократов (великие князья) представлялся уже серьезным субъектом. Парадокс в том, что сами заговорщики не воспринимали себя в качестве революционного субъекта и не имели цели совершить революцию, которую невольно спровоцировали своими действиями. Но по факту субъекту пришлось стать революционным, хоть он и был к этому не готов.
Качества субъекта определили и характер Февральской революции, в ходе которой верхи вроде бы получили все, о чем ранее даже не могли мечтать. Получили, но не знали, как удержать. Естественным стремлением элиты стало «притормозить» революцию. То есть революционный субъект стал стремительно мутировать в контрреволюционный.
Сейчас довольно распространена такая точка зрения, будто Октябрьская революция — не более чем продолжение Февраля, его этап, следствие, естественный итог. Я считаю такое мнение в корне неверным. Дело в том, что после краха самодержавия на сцену вышел совершенно иной субъект, представляющий иные слои общества. По сути, Февральская революция — верхушечный переворот. Представители элиты решили переставить мебель в гостиной и ненароком разрушили ветхое здание империи. Элита перепугалась, не знала, что делать с массами, которые все более «разогревались». Массы все настойчивее выдвигали свои требования, прежде всего требования мира и земли, которые элита была не в состоянии удовлетворить, но и открыто отвергнуть страшилась.
Вот тут-то на сцену решительно вышел новый революционный субъект, взявший на себя смелость быть выразителем интересов низов. Для простоты будем обозначать этого субъекта как ленинскую «партию нового типа» — РСДРП(б), хотя по факту субъект был, конечно, многоуровневым и сложносоставным. Подробнее я затронул этот вопрос в посте «Россию ждет большая чистка», говоря о роли Генерального штаба императорской армии в осуществлении Октябрьского переворота и последующем становлении Советской республики.
Февраль — это то, что мы называем сегодня цветной революцией. Давайте будем разделять революции на верхушечные («цветные») и социальные. В чем различие между ними? Как отмечалось на научно-экспертной сессии «Ждет ли Россию революция?», проведенной центром Сулакшина, разница между ними в том, что в случае цветной революции революционный субъект формируют верхи. Объектом воздействия со стороны верхушки выступает народ. Элита переформатирует государство и общество сообразно своим интересам. В ходе социальной революции революционный субъект уже действует от имени низов, диктуя свою волю верхам, или просто сметая их, если они не способны или не желают удовлетворять требования масс.
Если смотреть в этом ключе, то период с февраля по октябрь 1917 года вместил в себя две разные по характеру революции. Историк Андрей Фурсов как-то точно подметил, что в момент революции подлинно революционный класс должен, хотя бы на короткое время, вылезти из своей классовой шкуры и стать выразителем интересов всего общества (подавляющей его части). Только это может обеспечить безоговорочный успех революции. Вот и давайте посмотрим, насколько это утверждение верно применительно к истории революции 1917 г.
Сумели ли февралисты стать выразителями интересов общества в целом? Да, падение самодержавия было встречено населением столиц и крупных городов с бурным восторгом. Царизм себя уже изрядно дискредитировал, особенно в глазах просвещенной части общества. Но поддержка Временного правительства была как бы авансом. Низы желали реальных, а не верхушечных перемен: прежде всего — земли и мира.
Но революционный субъект, представленный имущими классами, к такому повороту не был готов. Генералам нужна была победа в войне. У политиков руки были связаны обязательствами перед Антантой. Капиталисты жаждали барышей на военных заказах. Крупные землевладельцы вовсе не настроены были делиться с чернью своими экономическими активами. Революционный класс не смог вылезти из своей классовой шкуры и потому оказался сметен.
Было ли неизбежным в 1917 г. перерастание «цветной» революции в социальную? Не вижу даже гипотетических возможностей «заморозки» революции на этой стадии. Да, февральский «майдан» в Петрограде поначалу был выгоден заговорщикам, они использовали его как рычаг давления на царя Николая, вынуждая того уступить трон Михаилу. И вот отречение состоялось, всем спасибо, все свободны, а «майдан» даже не подумал расходиться, распространяясь вширь и вглубь со скоростью лесного пожара. В считанные дни вышли из-под контроля армия и флот, полиция была упразднена. В столице возникла крайне опасная ситуация двоевластия. Джинна уже невозможно было загнать в бутылку, нельзя «выключить» революцию.
Не станем сбрасывать со счетов ключевой в подобной ситуации системный фактор. Система, прогнившая до крайности, просто рухнула, и верхи уже не имели привычных рычагов управления. Жандармерия ликвидирована, в армии все больший вес приобретали солдатские комитеты, на транспорте и производстве распоряжения из министерств и указания директората игнорировались, если фабзавкомы и отраслевые советы имели на сей счет другое мнение. Финансовая система, находящаяся в предсмертном состоянии с момента реформ Витте, наконец испустила дух. В сложившейся ситуации власть стала до того шаткой, что удержать ее верхи могли исключительно благодаря широкой народной поддержке, поскольку их господство уже совершенно не могло опираться на инструмент насилия. Поэтому появление нового революционного субъекта в данных обстоятельствах я считаю неизбежным.
Ядром нового субъекта стала ленинская партия. Смогли ли большевики вылезти из своей классовой (идеологической) шкуры и стать выразителями интересов широких слоев общества? Да, с этой задачей они справились. РСДРП(б) была заявлена как партия пролетариата и партия марксистская. Однако она быстро изжила в себе марксистский догматизм, оставив на вооружении лишь марксистскую риторику. Где у Маркса говорилось про «власть — Советам», про «землю — крестьянам», про «мир — народам»? Ленин, следуя конъюнктурным соображениям, отказался от марксистского лозунга диктатуры пролетариата в пользу идеи революционного союза рабочих и трудового крестьянства. Большевики решительно перехватили у нерешительных эсеров радикальные лозунги по земельному вопросу. Идея построения социализма в отдельно взятой стране также была совершенно крамольной с точки зрения «чистого» марксизма.
Разве Маркс учил, что победивший пролетариат должен заключить мир с империалистами? Нет, по Марксу, империалистическая война должна была перерасти в войну классовую, которую следовало вести до полного уничтожения эксплуататорского класса. Но массы жаждали мира, и большевики пошли им навстречу. При этом они выступили еще и в качестве субъекта государствообразующего, что привлекло на сторону новой власти многих представителей старой элиты. Успех большевиков, успех социальной революции был обусловлен тем, что подлинно революционный субъект смог изжить свою классовую сущность и стать выразителем воли широчайших масс, смог предложить эффективную модель развития общества и взял на себя ответственность за ее реализацию.
