– Я могу ее увидеть?
Барбара посмотрела на сестру, а та на часы.
– А чуть позже не можете?
– Сестра, – он повернулся к ней и схватился своими
крепкими руками за ее стол, – я семь часов ехал из Нью-Гемпшира, чтобы ее
увидеть.
– Ну ладно.
Теперь это было не важно. А через час могло быть слишком
поздно. Лиз Ваткинс проводила его до открытой двери ярко освещенной палаты, и
там лежала Дафна, неподвижная, вся в бинтах и пластырях, окруженная
аппаратурой. Мэтью ощутил чуть ли не физический шок, когда ее увидел. Прошло
всего две недели с тех пор, как она последний раз была в Говарде, и теперь
такая перемена. Он медленно вошел в палату, сел на пустой стул у изголовья и
стал ласково гладить светлые волосы. Барбара наблюдала эту сцену, а потом
отвернулась и вышла следом за Лиз. Она не хотела мешать, да и присутствие
мужчины ее ободрило. Для такой женщины, как Дафна, одиночество вредно. А этот
мужчина с добрыми карими глазами, казалось, очень Дафне подходил.
– Привет, крошка.
Он рукой коснулся нежной щеки, а потом сел и долго смотрел
на нее, снова задаваясь вопросом, почему она не сказала ему о Джастине. Может,
зря в нем проснулись надежды, может, она никогда не любила его и никогда не
полюбит. Но, если она еще придет в себя, он ей обязательно скажет о своей любви
к ней. Так он просидел около часа, глядя на ее лицо, и наконец Лиз пришла в
палату проведать ее. – Есть перемены?
Она покачала головой. Жар немного усилился. Лиз не уходила
из палаты, но и его не прогоняла. Он сидел там до семичасового пересменка, и
Лиз сообщила сестре утренней смены, в чем дело.
– Разреши ему там сидеть, Анна. Вреда он не причинит,
да и кто знает, вдруг это ей поможет? Она ведь борется за жизнь. Сменщица
кивнула. Они обе знали, что иногда выживали люди, находившиеся, казалось, в
безнадежном состоянии, и если присутствие кого-то из близких могло помочь,
сестры не возражали. Лиз зашла в палату, чтобы попрощаться и еще взглянуть на
Дафну. Ей показалось, что Дафна стала чуть менее бледной, но определенно
сказать было трудно. Он же выглядел просто ужасно: на лице появилась щетина, а
круги под глазами стали еще темнее.
– Может, вам что-нибудь принести? – шепнула она ему.
Это не полагалось, но она могла принести ему чашку кофе. Но Мэтт только покачал
головой. А когда Лиз уходила, она заметила, что Барбара спит на диване. Она шла
домой, думая, будет ли еще Дафна в палате, когда снова наступит ее дежурство.
Лиз на это надеялась. Она думала о ней весь день и потом стала перечитывать
фрагменты из «Апачи», ее любимого романа. А когда снова пришла в отделение в
одиннадцать часов вечера, то боялась спросить. Но сестра сказала ей, что он все
еще в палате и Дафна тоже. Барбара после полудня наконец пошла домой немного
отдохнуть. Дафна же все еще держалась, но с трудом.
Лиз молча прошла к двери палаты и заглянула внутрь. Она
увидела, что он стоял рядом с Дафной, смотрел ей в лицо, почти умоляя ее
глазами не уходить.
– Чашку кофе не желаете, мистер Дэйн? – Она прошептала
его фамилию, которую ей сказали. Он, судя по всему, целый день ничего не ел,
только без конца пил кофе.
– Нет, спасибо. – Он улыбнулся ей, его щетина стала
заметнее, но глаза были сильными и живыми, а улыбка доброй. – По-моему, ей
лучше.
Жар прекратился, но за весь день она ни разу не
шевельнулась. Он видел, как сестры подключали к ней разные трубки, а Дафна даже
не вздрогнула. Он стоял и гладил ее волосы, а Лиз за ним наблюдала.
Она медленно подошла к кровати.
– Это удивительно, знаете. Иногда такие люди, как вы,
помогают больному преодолеть кризис.
– Будем надеяться.
Они улыбнулись друг другу, и Лиз вышла, а Мэтью опять сел и
продолжал вглядываться в лицо Дафны, и только на рассвете она наконец
пошевелилась. Он в напряжении сидел на стуле и не сводил с нее глаз. Мэтью не
был уверен, что могло означать ее движение, но потом она открыла глаза и обвела
ими палату. Она была явно озадачена, видя его, и потом снова забылась, но всего
на несколько минут. Мэтью хотел вызвать сестру, но боялся пошевелиться и еще
подумал, что, может, сам отключился и все это ему приснилось. Но она снова
открыла глаза и посмотрела долгим, тяжелым взглядом.
– Мэтт? – Ее голос был только чуть громче шепота.
– Доброе утро.
– Ты здесь?
Она говорила очень тихо и скорее всего не поняла, как |он
тут оказался, но улыбнулась, а он взял ее руку.
– Да. Ты долго спала.
– Как Эндрю?
– Прекрасно. – Мэтт говорил с ней тоже шепотом. – И с
тобой все будет хорошо. Ты это знаешь?
Она слабо улыбнулась ему:
– Я себя пока неважно чувствую.
Мэтт оценил ее юмор. Он дежурил двадцать восемь часов в
страхе за ее жизнь.
– Дафна... – Он ждал, когда она снова откроет глаза. –
Я хочу тебе кое-что сказать.
Он почувствовал в горле комок и только гладил ее руку, а она
посмотрела на него и слегка кивнула.
– Я уже знаю.
– Как? – Он был разочарован. Она уже все знала и не
хотела его выслушать?
– Ты... собираешься... жениться...
Она смотрела на него своими большими голубыми печальными
глазами, а он с изумлением взглянул на нее:
– Неужели ты действительно думаешь, что я сидел здесь и
ждал, пока ты проснешься, для того чтобы сказать, что собираюсь жениться?
Легкая улыбка скользнула по ее лицу.
– Ты всегда был таким благовоспитанным...
– Не благовоспитанным, глупышка.
Улыбка стала шире, она прикрыла глаза и с минуту не
открывала их. А когда снова открыла, он пристально смотрел на нее.
– Я люблю тебя, Дафф. Я всегда тебя любил и буду
любить. Вот что я хотел тебе сказать.
– Нет, нет. – Она попыталась покачать головой, но
вместо этого только поморщилась. – Ты любишь Гарриет... Бато... или как там ее
зовут...
– Гарриет Боут, как бы ты ее ни назвала, для меня
ничего не значит. Я перестал с ней встречаться после того, как сказал, что не
люблю ее. Она знала правду. Единственная, кто ничего не знал, – это ты.
Она долго смотрела на него, пытаясь все это уяснить.
– Я винила себя за чувства, которые испытывала к тебе,
Мэтт.
– Почему?
– Не знаю... Я думала, что это непорядочно по
отношению... к тебе... или к Джастину. – Она снова посмотрела на него долгим
взглядом. – Я рассталась с ним.
– Почему же ты мне не сказала?
– Я думала, что ты любишь другую. – Они оба продолжали
говорить шепотом. – И ты сказал...
– Я знаю, что сказал. Я думал, что вы с этим твоим
Аполлоном Бельведерским собираетесь пожениться.
