— О нет! — прохрипела Катрина. — О нет! НЕТ! — слезы мгновенно порезали её глаза. — Марк… Марк… Марк! Господи! МАРК! — она пыталась зажать кровь, бьющую из шеи, которая больше никогда не заживет. — Марк, Проснись! Пожалуйста, Марк, ты мне нужен. Марк!
Она закричала снова и снова. Лицо её исказилось от крика, который потом сорвался и смолк. Наемница решительно поднесла свою руку к зубам и прокусила запястье. Поднеся прокусанную руку к застывшим бескровным губам любимого, Катрина замерла. Всю её сотрясала дрожь. Она собиралась выжать свою кровь в рот фотографа. Обратить его. И понимала, что не может так поступить с ним. Не может обречь его на ужасное существование, подчиненное голоду и привязанное к вечной ночи. Как бы сильно ей ни хотелось вернуть любимого, она не может даровать ему то проклятье, от которого сама желала бы избавиться. Она же так его любит!
— Марк, открой глаза, умоляю! — Беззвучно провыла она. — Открой глаза! Проснись! — Она заплакала и склонилась над бездвижным телом. Обоих окружала лужа крови. — Я не слышу твоего сердца, Марк. Я не слышу. Прости! Что же я… что я… — она положила голову на грудь Марка и обнаружила в его груди раны от собственных пальцев.
Катрина потянулась к ранам от своих когтей. Она не нашла сил даже, чтобы закричать от горечи и боли. Голос её иссяк. Что же она натворила!
Новая волна сомнений захлестнула наемницу. Она вновь передумала и вновь занесла прокусанную руку надо ртом Марка. И снова замерла, дрожа и скуля.
— Я не могу… я не могу, — прошептала она.
И когда окончательно решила не обращать его, весь мир и время умерли для неё вместе с Марком.
Катрина задохнулась от безысходности. Она подтащила тело Марка к себе на колени, оперлась спиной на стену и стала ждать, когда невыносимая разрушающая всё боль от осознания содеянного, заберет у неё жизнь. Белые окровавленные пальцы гладили волосы фотографа.
— Я так хотела спасти тебя от своего отца, и не уберегла от себя самой… — она опустила лицо на его голову и едва слышно сбивчиво прошептала: — Засыпай, милый, а я спою тебе последнюю песнь.
Коридор заполнил срывающийся шепот, исполненный боли и опустошения. Катрина тихо запела песнь Dore, которую ей в детстве перед пела мать на лордокском языке:
Sadeiro torre, noro tallez tatreiz le’noro aslin notu.
Mollez ilolium kenlinez lu: moz atre, mateiro «ilium dness anu torre.
Nilosnueiro palelium norez snomilum onium antia.
Ele mo: haurum hauruz orruz. Tirez laji Noum nii.
II Lu: mo dore, nilosniro nii, lire…
— Спи. Теперь больше не будет боли, — Катрина склонилась и поцеловала Марка.
Неведомо, сколько Катрина просидела так. Неизвестно, как долго она собиралась оставаться здесь. Всё это время она безмолвно роняла слезы и не выпускала из рук холодеющего тела Марка.
Сбоку послышался тихий шорох. Катрина не повернула голову на звук. Её не было. Она умерла. Позади склонившейся над Марком Катрины темнели черные тени. Стальная рука сжала плечо наемницы. Она не обернулась.
— Светает, — провозгласил стальной голос.
Катрина только сейчас увидела, что кровь на полу действительно стала краснеть. Коридор приобретал цвета. В то время как жизнь Катрины потеряла абсолютно все.
— Я доволен тем, как ты исправила создавшееся положение, — нагнувшись к дочери, проговорил Зан Вэллкат.
— Я его не убивала, — вдруг сказала Катрина голосом, который присутствующим был незнаком. Более низкий и бесцветный, голос наемницы прозвучал, как расколовшийся лёд. Её голос стал похож на голос отца.
— В самом деле? — поразился Зан. — Кто же тогда это сделал?
— Это сделал ты.
От услышанного Зан ещё больше удивился и обернулся к сопровождавшим его Джареду и Элиэну, но счел уместным оставить эти слова без своих замечаний.
— И когда-нибудь я возьму то, что с тебя причитается, — продолжила Катрина всё тем же голосом. — Твою жизнь.
Джаред и Элиэн в замешательстве переглянулись.
— Для отца честь быть убитым его наследником, — гордо ответил Зан и сжал пальцы на плече Катрины. — А теперь пойдем.
Но наемница не собиралась оставлять Марка.
— Вставай, Катрина.
Она схватила руку отца, стоявшего за спиной, и насильно разжала его пальцы.
— Я никуда не пойду! — холодно и четко отрезала она.
Отец не был более для неё страшен. И оба подданных, стоявших позади Зана, поняли это.
— Ты прощена, дочь, — сказал Зан. — Пойдем.
— Нет. Я не прощена, — возразила Катрина, с новым ужасом увидевшая, что она сделала с Марком. Он больше даже не был похож на себя. Он стал трупом.
То недолгое светлое прошлое, проведенные с Марком часы счастья, которые тогда казались вечностью, теперь остались позади минувшей страшной ночи. Всё закончилось. И ничего больше не вернется.
Мир был пуст.
— Ну, хватит! — раздраженно велел Зан и дернул Катрину на себя.
Она перехватила его руку, подтянула к себе и прошипела в его лицо:
— Я сказала, я остаюсь здесь!
Катрина оттолкнула отца назад и повернулась к телу Марка. Она ещё не простилась с любимым. И не знала, когда будет к этому готова.
Зан оглянулся на Джареда и Элиэна, потом неожиданно схватил Катрину за плечо и начал тащить по полу от тела убитого. Вслед за полами плаща Катрины потянулись широкие разводы крови.
— Ты не будешь мне перечить! — прорычал Зан, перехватив руками одежду Катрины и подтащив к себе ещё.
— Оставь меня! — закричала Катрина. — Дай мне побыть с ним наедине.
— Да ни за что! — скривился Зан.
Он дернул её вверх. Катрина кричала, вырывалась, била лорда-маршала, бросая безнадежные взгляды на окровавленное тело фотографа, но Зан неумолимо забирал опустошенную Катрину прочь от возможности даже оплакать свою любовь.
Джаред и Элиэн стали спускаться по лестнице. Зан толкнул Катрину к ступеням и удовлетворенно поправил мундир.
— Зачем ты так поступаешь со мной? — с болью в глазах задохнулась Катрина.
— Я поступаю единственно правильным образом, — идя следом, сказал Зан, даже не взглянув на дочь. — Солнце скоро взойдет.
Катрина вышла на улицу и увидела, что небо прояснилось. Золотые лучи протягивались высоко в небе. Она прошла к черному Роллс-ройсу и оглянулась на дом, который видела в последний раз.
— Я всегда буду тебя помнить, — прошептала Катрина, глядя на знакомые окна. — Прости меня.
Шествие вампиров заключал Зан. Он вышел из подъезда, обошел машину и сел на заднее сиденье. Катрина ещё стояла возле дверцы напротив, хватаясь за ускользавшие теплые воспоминания.
