Катрина поцеловала меня и заглянула в глаза:
— Ныне канун Поминального бала. Скоро этот город наполнится всеми лордами-маршалами нашего сообщества и их подданными. Но сегодня я хочу быть с тобой. Это будет наш последний вечер в твоем родном городе. Навеки для нас обоих.
— И ты не боишься?
— Нам нечего боятся.
— Какая сильная любовь, да? — проговорил я.
— И как всё меняется от её прикосновения, — закончила Катрина.
— Я люблю тебя, Катрина.
— Как и я тебя.
Все точки были поставлены. И прошлое уступило дорогу будущему.
[1] События первой книги, «Катрина: число Начала»
Глава 17. Поминальный бал
Ныне в Европе существует только два сословия: требующее привилегий и отклоняющее эти требования.
Наполеон Бонапарт
8 декабря.
Это начало, и это конец.
Все, что было в моей жизни навсегда останется здесь. А я — нет. Мое прошлое закончится. Мое будущее начнется.
Мы провели вместе ночь, объятую пламенем любви и страсти. И дневной свет, пришедший на смену темноте, был нам свидетелем. Обнаженные, бьющиеся в наслаждении, мы не могли оторваться друг от друга.
Солнце стояло высоко, когда Катрина погрузилась в сон. Лишь сладость минувшей ночи скрашивала мои темные предчувствия приближения лордоков.
Закат таял за шторами по минутам. Всё глубже комната погружалась в угольный мрак. Я сидел на крае кровати, ожидая, когда Катрина пробудится. Чувствовал каждую возникшую на небе звезду, приближающую время пробуждения Катрины.
Из головы не шла мысль о том, что сегодня в город приедут лордоки со всего Старого света. Существа, породившие известных нам вампиров.
Сколько их? Какие они? Насколько опасны? Насколько страшны?
Комната вдруг лишилась тепла. Стемнело.
С хрипом Катрина выгнула спину, вдыхая воздух полной грудью. Она открыла глаза и с минуту смотрела бездвижным взором в потолок, затем села в кровати, подтянув к себе простыню, и огляделась. Её взгляд остановился на мне.
— Всякий раз, как ты засыпаешь, мне кажется, ты умираешь, — сказал я.
Катрина повернула голову к зашторенному окну.
— Уже поздно. Закат минул… — она замолчала, нахмурила брови, словно прислушиваясь к чему-то, чего я не мог слышать. Потом посмотрела на меня. — Ты испытываешь страх?
— Получится ли у тебя отлучиться ночью с вашего бала, чтобы мы уехали? Они не заподозрят…
— Марк! Всё пройдет хорошо. Я всё спланировала прежде. Верь мне.
Я кивнул.
Катрина спустила ноги с кровати, а я сел ближе к ней, прямо у неё за спиной и крепко обнял. Катрина отзывчиво положила ладонь на мою руку.
— Обещай, что вернешься! — шепотом попросил я. — Обещай, что мне не придется вновь гадать, вернешься ты или нет. Прошу, пообещай, что я не найду тебя снова у двери всю в слезах.
— Теперь всё иначе, милый Марк. Грядущее предрешено. Мы сбежим от всех, кто нас осудит и от тех, кто не дал бы нам спокойно жить. Любой ценой, любым способом.
Она поднялась с кровати, оставив в моих руках лишь простыню, и начала одеваться. Надев черную блузу с длинными рукавами, плотно облегающими руку и корсет на шнуровке, Катрина повернулась спиной ко мне:
— Прошу, завяжи шнур.
Я подошел, осторожно стянул шнур потуже и завязал. Но мои руки не выпустили узел. Она повернула ко мне голову и посмотрела на меня с беспокойством. Мои руки медленно опустились вниз по спине Катрины, легли на её бедра. Я губами коснулся её плеча и закрыл глаза. Её волосы щекотали лицо.
— Ты подарила мне незабываемые ночи, Катрина. Я благодарен за это, — прошептал я, покрывая её кожу поцелуями.
— Ты говоришь так, словно я не вернусь, — наемница медленно повернулась в моих руках. Её нежные руки обвили мои плечи. — А я вернусь. Обещаю.
Наши взгляды встретились. Мы кивнули друг другу как два заговорщика.
— Уже поздно, я опаздываю, а должна была прибыть вовремя. Чем скорее я явлюсь в поместье, тем меньше вопросов это вызовет. Меня ждут там как почетную гостью. Отпусти меня. Не стоит испытывать терпение моего отца.
Я поцеловал её. Потом ещё раз. И только тогда выпустил из объятий. Катрина взяла со спинки стула свой плащ и стремительно направилась в коридор.
Она распахнула входную дверь, вышла в подъезд, и, когда я уже не надеялся вновь увидеть её глаза, остановилась на мгновение и с нежным трепетом посмотрела на меня.
— Жди меня, Марк.
Катрина сделала шаг к лестнице и исчезла, оставив дверной проем пустым как никогда.
Час назад огненный круг солнца опустился на западе, забрав с собой последние обломки дневного тепла. На востоке чернела восходящая ночь.
После заката необычные гости из других стран не заставили долго ждать своего появления. Как только тяжелая тень декабрьских сумерек сгустилась над Прибалтикой, из аэропорта и вокзала, по пустынным автомагистралям и людным улицам потоком устремились дивные автомобили. Такое оживление происходило в этом городе раз в 10 лет с начала XX века.
Поминальный бал ожидал древнейших из живущих. Вечер памяти навеки сгинувших во мраке. Много лет тому назад в период глубокого отчаянья после гибели своей возлюбленной Виктор Ворман придумал этот мрачный праздник в память о всех павших лордоках.
По обеим сторонам подъездной дороги от самых врат до особняка вились черные траурные флаги, знаменующие наступление бала памяти. Материя с хлопками истово билась на ветру, то сливаясь целиком с окружающей тьмой, то появляясь из воздуха и снова трепеща.
Красный Ягуар XJ прибыл в поместье Вормана первым. Сбросил скорость, подъезжая к статуе женщины, простиравшей руки к небу. Ягуар остановился у ступеней к дому.
Прибыл Валентин Венгерский — лорд-маршал, своим видом напоминавший о временах рыцарских поединков и стальных доспехов. Его длинные волосы благородно спадали на плечи, а старомадьярское лицо подчеркивала аккуратная борода. В этот раз, вопреки общепринятой традиции, Валентин приехал без сопровождающих.
Стоявшие у парадного входа слуги в белых фраках, перевязанные траурной лентой, с почтительным поклоном открыли двери для гостя. Дворецкий проводил его в большой гостиный зал, изобилующий мрачным роскошным убранством, к обществу гостей из малочисленного английского клана Астрид Сандерленд, приехавших ещё до рассвета.
Валентин галантно поклонился девушке необычной внешности, сидевшей в окружении своих подданных. В свое время она снискала славу жестокой убийцы и получила на родине прозвище «Кровавая Астрид из Арля», которое весьма ласкало её слух. Переливающиеся темной рыжиной волосы её были убраны наверх в элегантный пучок с плетеными прядями. Выразительные изумрудно-черные глаза с мерцающим золотом зрачком остановились на венгерском лорде-маршале. Крупные безжизненно-бледные губы на белом лице, прикрытом черной вуалью, тронула приветственная улыбка.
