— Кто они? — спросил я.
Марина тревожно посмотрела через мое плечо и указала в даль.
Увиденное повергло меня в дикий ужас. Черные арки дыма наподобие ребер человеческих останков вздымались в небо над каменистой пустошью. А от черного горизонта пугающе перемещалась очень длинная высокая фигура женщины с восковой серой кожей. Из-под пышных иссиня-черных волос, на голове её уродливо вырастали длинные изломанные ветки. Бурые вспухшие вены тянулись по предплечьям от окровавленных когтистых пальцев до локтя, постепенно тая и уходя под серую кожу. Там, где она ступала, с ревом томящихся душ и воем адской стихии из земли вырывались гигантские черные вихри, и, словно волосы, сплетались высоко в небе, изгибались, становясь похожими на человеческие останки.
Невольно я закричал и открыл глаза.
Из темноты на меня смотрели две светящиеся желтые точки. Горящие глаза были совсем рядом. Я вздрогнул и вжался в кожаную спинку кресла.
— Катрина! — прохрипел я.
В стылом ночном свете, льющемся в темный салон Форда Мустанга, проступали очертания нависшей надо мной Катрины. Мы уже не ехали. Машина стояла припаркованная возле моего подъезда. Фонари госпиталя отражались на металлической отделке приборов.
— Это просто сон, — уверенно произнесла Катрина.
Я отдышался, не сводя глаз с двух сверкающих в полумраке точек. Желтые роговицы померкли, я ощутил прохладу возле своего лица, и прикосновение губ Катрины. Она поцеловала меня.
Утренние лучи прокрались по пасмурному небу незаметно.
На рассвете Катрина уснула, выдохнув последний выдох и став бездвижной, невозмутимой, совсем мертвой. Я не спал. Сидел напротив кровати и смотрел на её покой. Белая матовая кожа походила на гладкий камень, а сама Катрина — на статую, чья красота была точеной и вечной. Глядя на неё, я вспоминал минувший ужин в окружении родственников и всё больше понимал, что мне никто теперь не нужен кроме Катрины.
У меня оставалось последнее дело в Калининграде. Когда Катрина заснула, я позвонил бывшей сотруднице из журнала «Интересная жизнь» Кристине Боголюбовой.
Мы встретились перед началом рабочего дня в пустом кафе напротив редакции. Обычно энергичная длинноволосая блондинка сейчас ожидала меня с большим стаканом кофе, вяло подперев голову. Мой звонок разбудил её раньше обычного.
— Привет! Спасибо, что согласилась встретиться!
— Привет, без проблем! У тебя что-то есть? — с любопытством оживилась Кристина. Пытливый журналист в ней никогда не спал.
Я сел за столик, а объемный бумажный сверток положил на диванчик рядом с собой.
— Скажи, ты ещё работаешь над материалом о криминальных разборках, произошедших осенью?
— Ой, не совсем. Все ниточки обрываются, журнал загружает другими статьями. А редакции крупных газет не видят большого новостного потенциала в моем материале. Их устраивают комментарии правоохранительных органов на эту тему. Но я чувствую, ты мне можешь рассказать что-то, что способно сдвинуть дело с мертвой точки.
Мне пришлось разочаровать её:
— Я не для этого хотел встретиться. Это решение далось мне не просто. Мне опять нужна твоя помощь. Ты можешь сохранить у себя информацию и не воспользоваться ею? Скажи честно.
— Так, подожди, ты хочешь, чтобы я обладала информацией, но не использовала её? Какой в этом смысл?
— Моя безопасность.
Брови Кристины удивленно поползли вверх. Она наклонилась и горячо зашептала:
— Я так и знала! И ты хочешь, чтобы я стала твоей страховкой? — сразу схватила она основную мысль.
— Ты единственный журналист, к которому я могу обратиться с этой просьбой. Я доверяю тебе. Лучше, если ты не будешь заглядывать в записи, чтобы не подвергать себя опасности, но они должны храниться у тебя. И никто не должен об этом знать.
Кристина отпила большой глоток кофе и обдумала мои слова, постукивая ноготками по стакану.
— Почему сейчас, Марк? — спросила она. — Почему Тим уволился и уехал из города? Почему ты уволился? Тоже собираешься уезжать?
— Да. В этом всё и дело. Но мы с Тимом каждый сам по себе. Он не в теме.
— Поняла.
— Не меняй номер телефона. Если однажды я позвоню, найди способ оперативно опубликовать это, — я выложил бумажный сверток на стол и подвинул к Кристине.
Она быстро сгребла его к себе в сумочку.
— Что здесь?
— Мой дневник. В нем много такого, что основные СМИ не возьмутся напечатать. Не просто разоблачение. Свидетельство, которое хранит этот дневник, способно перевернуть наши представления о мире. И потому мои записи скорее сочтут вымыслом. Даже ты. Учитывая это, я подробно зафиксировал все детали, даты и имена. Включая свое. В изложенное здесь сложно поверить, но если начать проверять факты, дополнительные доказательства не потребуются.
— По-другому и быть не могло, раз это тайная информация, — допивая кофе, пожала плечами Кристина. — Вопрос в другом. А если ты никогда не позвонишь? Что с этим делать?
Этот вопрос застал меня врасплох. И я оставил его без ответа. Мои мысли скользнули по угрожающим картинам возможного будущего, которого я старался избежать. Я глянул на часы.
— Тебе пора на работу.
Кристина посмотрела через улицу. Сотрудники редакции поднимались по просторной бетонной лестнице к высокому четырехэтажному зданию постройки начала прошлого века. Так раньше выглядела и моя жизнь. Теперь я смотрел на неё со стороны.
— Да, точно, — задумчиво проговорила Кристина. — Не волнуйся за бумаги. Я их сберегу. И если нужно будет, найду способ опубликовать. Обещаю.
— Спасибо.
— Ты же понимаешь, что однажды любопытство пересилит, и я загляну в этот дневник?
— В этом вся ты. Но я просил бы тебя этого не делать.
Кристина молча кивнула.
Мы вышли из кафе и, попрощавшись, пошли в разные стороны.
Распечатки кадров с Катриной, которые раздобыл Тим, догорали в кухонной раковине, когда я услышал движение в квартире. Я пустил воду и смыл пепел. Чтобы найти объяснение для Катрины, в огонь я бросил и предназначавшийся мне конверт с подписью «от К», который она просила не открывать. Я не хотел знать, что в нем. Пусть и догадывался.
Её тонкие белые руки оплели мои плечи.
— От каких улик ты втайне избавляешься, пока я сплю? — игриво прозвучал шепот возле моего уха.
Отвечая, я не почувствовал и тени смущения:
— От твоего письма. Я не хочу знать, что в нем было. Брать его с собой или оставлять здесь нельзя.
— Правда? Как удобно. Я бы попросила тебя о том же.
Я повернулся к ней и обнял её, зарывшись лицом в вороные волосы.
