Отбросив мистицизм их верований и пророчеств, я осознавал ужасающий размах их планов. В отличие от обращенных, кланам лордоков нужно нечто большее, чем утолять голод. Действуя в тени, они веками готовятся построить собственный миропорядок и уничтожить наш. Их возможности со столь жадными амбициями однажды могут стать стихией, что сотрет всё.
Люди не готовы к такой угрозе. А орден, противостоящий лордокам во имя живых, давно разгромлен.
Фонарники… Сколько их? Где они сейчас?
На протяжении двадцати восьми лет я видел жизнь, стремящуюся вокруг меня, и думал, что приобрел достаточный опыт, чтобы судить о мире. Как и остальные. Но мы ничего не знаем о мире. Чем больше Катрина открывает мне, тем значительнее мне видится пропасть между известной историей человечества и реальным фактом. Вблизи Катрины я становился мальчишкой. Все, что я знал до этого, было так далеко от тайн, ведомых наемнице.
Я записал в дневник всё, что узнал от Катрины в театре, и отложил ручку. Есть ещё кое-что, что не давало мне покоя.
Я должен проверить. Убедиться.
Накинув куртку, я вышел в подъезд и поднялся на крышу. Когда краем мысли ты помнишь, что где-то у тебя над головой брошен труп, это не дает тебе покоя.
Пусть прежде у меня не было возможности увидеть, что происходит с телами вампиров через время после гибели, на крышу меня привело отнюдь не любопытство. Тревога.
Мы оставили тело девушки с серебристыми волосами на волю солнечным лучам. Любой, кто мог подняться сюда, сразу же увидел бы её, будь она человеком. Я опасался, что и не только в этом случае.
Поверить в то, что я увидел в следующее мгновение, выйдя из чердака, оказалось не просто. Но мне стало легче. По крайней мере, её не примут за труп и не вызовут полицию.
Редкие лоскуты черного пепла примерзли к крыше. Бо́льшую часть, видимо, сдуло. На битумном настиле сохранилась вытянутая подпалина длинной с рост девушки с серебристыми волосами. Узнать в этих уликах останки человеческой фигуры было невозможно.
Солнце выжгло её насквозь и стерло из этого мира. А ветер развеял остатки. Будто сама природа противилась существованию вампиров.
Домой я спускался с легким сердцем. Я помнил то выражение покоя, которое даровала обращенной смерть.
Выпал первый снег. Его белый морозный блеск накрыл выстуженные тротуары, дороги и дворы. Лед сковал вереницы грязных луж и скрыл следы невзрачной слякотной поры.
Ноябрь близился к концу.
Слышал по радио в магазине, что в Польше уже некоторое время царит зима. Похоже, она пришла и к нам.
Днем я отправился в текстильный магазин в центре за плотными темными шторами. Мне хотелось, чтобы Катрина не уходила больше к наступлению рассвета. Я готов для этого жить в полумраке.
Когда я просыпался и видел, что её рядом нет, мне становилось не по себе. В такие минуты я задумывался о том, что когда-нибудь, наверное, наступит утро, когда следующей ночью наемница не вернется.
Я нашел подходящие шторы. Шоколадного цвета, атласные снаружи, на плотной матовой подкладе. Они в достаточной мере не пропускали свет. Именно такие мне были нужны.
Мне хотелось сделать Катрине приятный сюрприз. Устроить ужин при свечах. Поэтому я заглянул ещё в пару магазинов, чтобы всё организовать.
По Ленинскому проспекту и пересекающему его Московскому оживленным потоком мчались машины. С покупками в руках и в приподнятом настроении я остановился на пешеходном переходе. На перекрестке столпились прохожие, ожидавшие сигнал светофора.
Из пестрой гущи людей на той стороне дороги меня пристально ощупывал вязкий взгляд. Столь настойчивый, что я почувствовал его сразу же. С отвращением и желанием избавиться от него.
Мои глаза сами нашли его.
Там, в толпе. Заслоненный клубами выхлопного пара проезжающих автомобилей. Среди румяных на морозце лиц белело бездвижное лицо существа, чье дыхание не было заметно даже на морозе.
В городской суете он застыл подобно мертвецу. И пока всё вокруг шумело и сливалось в городском потоке, его глаза остро впивались прямо в мои. Это был вампир, которого я видел раньше.
Не обращенный. Подданый клана Катрины. Джаред.
Здесь, при свете дня!
Он взирал на меня так же пристально, как Катрина смотрела на молодого человека в театре. С голодом. И угрозой. Он был в ярости.
Мои внутренности будто сомкнула железная рука. Что ему нужно от меня? Как он выбрался в дневной свет?
Зажегся зеленый сигнал светофора для пешеходов. Все вокруг меня двинулись вперед. А я остался стоять, не желая сокращать дистанцию между нами. Неужели люди не замечают его? Разве не видят, что он не такой как они?
Джаред выжидал, пересеку ли я улицу. Хищная поза застыла словно перед нападением. Я хорошо рассмотрел его. Глаза Джареда отличались от лордоков и обращенных. У Катрины и вампиров роговица в черной кайме желтела, раскаляясь, почти светясь; а зрачок давал заметный отблеск. У Джареда белков глаз не было вовсе. Его ржавая роговица с прожилками и черными точками зрачков занимала всю прорезь глаз. Немыслимо!
Мышцы под его кожей напряглись, на лице проступал оскал. Он поднял руку и указал на меня. Прохожие шли мимо. Они не видели его.
— Ой, простите! — кто-то задел меня плечом.
На мгновение я отвел взгляд. И Джаред вдруг растворился в потоке людей.
Я осмотрел противоположную сторону улицы, но нигде не смог его найти. Только переходящие дорогу пешеходы. Словно наваждение он просто исчез.
С тревогой и опасением я направился туда, продолжая вглядываться в лица.
Внезапно слух резанул скрежет тормозов.
Серый Ситроен резко затормозил возле меня, и тут же засигналил. Горел уже красный свет для пешеходов. Встревоженный водитель недовольно показал, чтобы я уходил с дороги. Кивнув водителю, я поторопился.
Эта встреча лишила меня покоя на весь день.
Вечером я заканчивал вешать новые шторы в последней комнате, когда пришла Катрина. Я обрадовался ей, как самой желанной гостье.
— Я хочу показать тебе кое-что, — шепнул я, обняв её у входа.
— Новые шторы на окнах? Они видны с улицы.
Я удивился и посмеялся. Слега натянуто:
— От твоего глаза ничего не ускользнет, верно? — сказал я и, выпустив её из своих объятий, закрыл входную дверь. В последнее мгновение я незаметно оглядел лестничную площадку. Встреча с Джаредом накладывала свой отпечаток. — Теперь ты сможешь оставаться у меня и с наступлением дня.
Катрина остановилась в гостиной и азартно улыбнулась:
— Мне нравится эта идея.
А когда я приблизился, она прочитала обеспокоенность на моем лице.
— Но что-то тебя тревожит, — констатировала наемница.
