— Трех путей?
— Так в Тентеле зовутся расплывчатые наставления о воцарении Великой эры. Первый путь, о котором редко говорят: жертва. По легенде глубоко под громадами гор в Карпатах есть место, где на протяжении времени существования моего рода несколько первых лордоков непрестанно свершают обряды и вырезают на себе мольбы, даже не вкушая крови, век за веком, запечатанные в земле для того, чтобы исполнилось уготованное. Толкуют, якобы Лордок освободил их от жажды крови специально для их темного дела. Жертвой станет рожденная вампиром дочь, что отречется от наследия Лордока по чистоте сердца своего. Если среди нас найдут такую, на рассвете она будет предана сожжению в лучах солнца. По преданию, испепелив чистую сердцем, солнце и само погибнет. Дневной свет померкнет и ознаменуется эра тьмы. Если не будет жертвы, старания запечатанных под землей напрасны. Несмотря на нелюбовь нашего общества к толкам о первом пути, мой отец находит эту тему крайне занимательной. И я часто слышу, как он о том ведет разговоры с Виктором.
Второй путь: древнейший артефакт, Ключ от мира, который стронет естественные законы мироздания, и наступит мрак. Многие останутся слепы к нему. Не узнают его, не поверят в него. Другие, напротив, прольют за него свою кровь.
— Число начала[2], — догадался я.
— Верно. По крайней мере, отец увидел в Числе начала тот самый Ключ от мира. И захотел завладеть им. Поэтому послал меня в Калининград.
— А третий путь?
— Третий путь извилист и тернист. Несмотря на это, он весьма популярен среди кланов. Темный фонарник. Якобы однажды родится потомок человека, поднявшегося войной против лордоков. Он будет отличен от всего рода людского. Он свободен выбирать, какую сторону принять. И выберет он ночь. Он — надежда для всех бессмертных. Лордоков и обра́зных. Но союзником станет лишь для одних. Тентел толкует, будто он сможет повести лордоков в эру тьмы, — скептически произнесла Катрина.
— А был ли человек поднявшийся войной на лордоков?
Поп-культура так легко в своем неведении описывала героический образ борца с вампирами. Но то, с чем столкнулся я, выходило далеко за рамки картинного противостояния. Лордоки являли собой стихию, бороться с которой было выше человеческих возможностей. По крайней мере, я не мог вообразить человека, способного это сделать. Все, кто пытались убить Катрину, сейчас мертвы. А Зан Вэллкат, её отец, и подданные его клана, которых я видел, пугали меня ещё больше. Поистине несокрушимое племя бессмертных хищников.
— Пытались многие. Но у них ничего не получилось, и история не сохранила их имен. Единственного человека, действительно поднявшегося войной против лордоков, история знает по имени. И имя его вызывало трепет у мертвых. Во времена поздних крестовых походов жил один храбрый муж. Выдающийся воин христианин. Особенный. Один из немногих, кто через обращенных вампиров добрался до тайны существования лордоков. Константин, — произнесла Катрина с отголоском уважения. — Он не ведал страха. Все дьявольские козни, которыми страшны кровавые тайны ночи, его не пугали вовсе. Он основал орден и объявил вампирам войну. Всем. Лордокам и обращенным. И в своем деле был успешен. Однажды его изловил один наш лорд-маршал и пытал, желая вызнать, где обосновался орден Константина. История закончилась престранно. Клан был истреблен, а крестоносца Константина с тех пор никто не видел более семидесяти лет. А потом он объявился вновь. На вид нисколько не изменившись. В эпохе кланов ознаменовалось смута. Поверить в то, что Константин обращен в вампира, лорды-маршалы не могли. Ещё полстолетия спустя выяснилось, что крестоносец не человек больше, но и не вампир. Ради своего дела Константин большой грех совершил: выпил кровь лордока. Став бессмертным, но живым. Единственным в истории. Живым потому что для обращения нужно, чтобы вампир испил кровь жертвы до опустошения, а жертва вкусила кровь вампира. Его же вампир не выпивал. Теперь кланы знали, что имеют дело с врагом намного более опасным, чем когда-либо. На протяжении полутора веков крестоносец и его орден, словно фонарщики, несли свет в нашу темноту. Они уничтожали обращенных, лордоков, лордов-маршалов, целые кланы. Триумвирату стражей не было покоя, пока жив был Константин. Дариус Морбий в конце концов нашел их орден, выследил и со своими стражами перебил их всех. И даже Константин не устоял. С тех пор за Морбием закрепилось прозвище Убийца фонарников. Недолго кланы чествовали Морбиевы победы. Пусть Константин Крестоносец пал в бою, мерзавец оставил уникальное наследие, которого ещё не знала природа. Константин прелюбодеем был, и в каждом поколении людском он оставлял за собой немало отпрысков. Потомки Константина унаследовали его силу, равную нашей, но не бессмертие. Знания его ордена сохранились и передавались следующим поколениям. Потомки Константина продолжили его дело. Так у нас появился постоянный враг. Конечно, с течением веков их становилось всё меньше. Однако, до сих пор на земле время от времени рождаются люди, которых мы зовем фонарниками. Несущими губительный свет во тьму. Потомки Константина, обреченные самой судьбой на битву с нашим родом. Именно о фонарнике, который предаст дело Константина и поведет лордоков к эре тьмы, повествует третий путь пророчества. Вот три пути Тентела к правлению днем и ночью. Вот история о гибели дня. Однако я в пророчествах сомневаюсь. Но отец верит. И сейчас, находясь с тобой, Марк, я хочу, чтобы все эти пророчества оказались ложью.
Ранним утром, около 5 часов, когда ясное звездное небо ещё не напоминало о заре, мы с Катриной забрали свои вещи из гардероба и без трудностей покинули театр.
Катрина довезла меня до дома и пообещала вернуться после заката. Закрываясь от ноябрьского ветра, я зашагал к подъезду. А её Форд Мустанг 1967 года не трогался с места, пока я не скрылся за дверью.
[1] Падший Принц на других языках по порядку: греч. ивр. лат.
[2] Поискам «Число начала» — посвящен первый роман, «Катрина: число Начала».
Глава 13. Дневной свет
Если есть что-либо более страшное, чем плоть, погибающая от недостатка хлеба, так это душа, умирающая от жажды света.
Виктор Гюго
«Отверженные»
Стоял холодный день. Я держал ручку над пустыми страницами, не зная, с чего начать.
Очевидно, лордоки приложили немало усилий, чтобы стереть всякое упоминание о себе. И однажды люди стали считать невероятный факт мифом. Пришел век рационализма. Технологии затмили древние истины. Угроза, о которой все мы должны были помнить, скрылась в тени цивилизации. Как никогда более опасная.
Едва ли мой дневник сможет кому-то помочь. Ни одному его слову не поверят.
Человек слеп и окружен иллюзией, которой спасается от прозрения. Я думаю об этом с сожалением. Потому что иллюзии хрупки. Наступает день откровений, когда вечность говорит, и всё мирское рушится. И горе тому, кто не отринул ложь нынешнего мира людей.
Свидетельство о существовании лордоков уже не являлось главной задачей моего дневника. Теперь я знал об их целях. Это намного важнее.
