Инга, отчаянно желавшая убедить всех, что между её отцом и наемницей уже давно втайне развиваются страстные отношения, подливала масла в огонь. Её интерпретация событий немало чернила Катрину и делала чуть ли не самой коварной и хитрой гарпией, ссорящей Виктора и Зана ради своей выгоды. Многие с ней не соглашались, другие задумывались, но брать на веру столь радикальные предположения не торопились.
Разговоры не затихали до самого рассвета.
Когда поднялось солнце, и лордоки упокоились в своих комнатах в ожидании заката, особняк погрузился во мрак. Плотные черные шторы надежно закрыли окна. Здесь ночь продолжалась и днем. А дни стремительно становились короче.
Последние лучи осеннего светила быстро сошли с каменного лица скульптуры девушки тянущейся к небу перед входом в особняк Вормана.
Катрина проснулась в своей гостевой спальне. Она спустила ноги с шелковых простыней на прохладный пол и, не почувствовав холода, босиком подошла к зашторенному окну. Остановилась возле шторы, опустила голову, словно прислушиваясь к солнцу.
Осторожно Катрина лишь отодвинула край шторы от стены и посмотрела в окно. Во дворе растекались глубокие черные тени. Катрина перевела опасливый взгляд на запад. Солнце уже село. Над темным горизонтом светилась оливковая полоса уходящего дня. Как мерцающие льдинки на вечернем небе начинали светиться звезды.
Катрина знала — этот вечер ознаменует что-то новое.
Оставив шторы закрытыми, она энергично пересекла комнату и устроилась на удобной кушетке, сохранившейся с эпохи давно ушедшей. Спиной она расслабленно облокотилась на спинку кушетки и в раздумьях обратила взор в темноту. Катрина выглядела спокойной, но тень тревоги застыла на её лице. Такой она становилась каждый раз, когда обдумывала серьезный шаг. Никаких волнений и прочих эмоций. Только анализ фактов и собственных желаний. Предположения о последствиях и взвешенный выбор.
В её сапфировых глазах боролись, окрашивая взгляд, сокровенное желание и созерцание возможных рисков — картин ужасных и весьма кровавых.
Из любви к отцу она не хотела его злить, но сама была зла.
Катрина вознамерилась пойти против воли Зана. Она больше не могла пренебрегать своими стремлениями. Это достаточно безобидное желание создаст в умах окружающих мнение, что Катрина непокорна и своенравна. А ведь она просто хотела жить той жизнью, которую охраняла другим лордокам, будучи стражем.
Сейчас, за несколько часов перед возвращением домой в далекий балканский край, Катрина прислушалась к волнениям сердца и приняла решение, которое изменит многое.
Она была готова поступиться обещанием, данным Марку и вновь появиться в его жизни ради его спасения.
Три дня прошедшие без Марка показались ей пропастью, исполненной хаоса и порока, потерявших всякую былую сладость. Вечностью, проведенной в Тартаре. Но если бы Марку ничего не угрожало, она смогла бы принять этот Тартар навсегда.
Выбор её был освещен жаждой возвращения ко всему живому, настоящему и человеческому, что было связано с Марком. Что позволяло Катрине чувствовать и себя живой, настоящей и человечной. До встречи с Марком ей это казалось чуждым, а сейчас стало желанным.
От раздумий её пробудил деликатный стук в двустворчатые двери.
— Минуту! — сказала Катрина.
Она подошла к шкафу, чтобы достать одежду. Её выбор пал на черную блузку с жабо и черные брюки. Переодевшись, она велела:
— Войдите.
Во тьму комнаты вошел Джаред, впустив теплый свет коридорных светильников. Позади него мелькнул лакей, несущий на вешалке платье Митры. Подготовка к отъезду Вэллкатов шла полным ходом. Дворецкий носился за слугами, раздавая указания. Комнаты Митры и Элиена уже убрали. А аккуратно упакованные вещи Зана бережно грузили в машину.
Не поворачиваясь к наемнице спиной, Джаред закрыл за собой дверь и поклонился Катрине.
— Когда слуги Виктора смогут приступить к упаковке твоих вещей?
— Немного позже я сама отдам распоряжения. Почему все так торопятся?
— Самолет вылетает через три часа. Как хорошо, что мы возвращаемся домой. А главное, что дом будет домом, ведь без тебя там пусто.
— Стало быть, скучал по мне? — наконец сказала Катрина.
Губ Джареда коснулась легкая улыбка.
— Рад твоему возвращению домой.
Катрина помрачнела и отвела взгляд от своего подданного.
— Джаред, я должна тебе сообщить… — проговорила она. — С этим я собиралась направиться к отцу, но мне это легче сказать тебе.
Она замолчала, почувствовав замешательство. Джаред с непониманием посмотрел на Катрину. Неясное волнение тронуло его сердце.
— Неужели ты хочешь сообщить нечто такое, что тебе сложно вымолвить?
— Я не еду в Сербию, — решительно сказала Катрина и добавила ещё тверже: — Я остаюсь.
Горькое удивление сменилось разочарованием на лице Джареда.
— Но почему?
— Есть веские обстоятельства.
— Разве? И с чем это связано?
— Я так решила. У меня остались здесь неоконченные дела…
— Дело в Марке? — не дав ей закончить, настаивал Джаред.
— Дело в Марке, — сказала она с искрой торжества и улыбнулась. — Не расстраивайся. Вот увидишь, я скоро приеду. Возвращайтесь в Белград.
Джаред тревожно смотрел на наемницу, чувствуя, как Катрина ускользает от него. Вид её прекрасного лица постепенно смягчил его взгляд.
Но лишь на несколько мгновений, ведь в нем вскипал скрытый огонь чернейшего негодования.
— Это роковой выбор, Катрина, — предрек он.
Глава 9. Белое платье и серебристые волосы
Терзали душу тернии желанья.
Шарль Огюстен де Сент-Бёв
Мне снова начали сниться кошмары.
Скала, которая походила на крышу многоэтажки. За ней раскидывались холмы кладбища. Шаги. Кто-то бегал в темноте. Из туманной ночи появилась вьющаяся на ветру черная ткань. Словно платье. Я направился к черному савану, окутывающему женский силуэт. Лица не было видно.
Внезапно её пробила пульсирующая дрожь, буквально сломавшая суставы прежде изящной фигуры. Голова дернулась вбок, а руки вывернулись в нескольких местах. Спина её выгнулась, а из покрытого ввалившейся тканью рта раздался длинный низкий, как гудок паровоза, вопль.
Ужас крепко схватил меня в свои объятья. Я бросился прочь. Кто-то бежал рядом. Из клубов тумана появился бегущий человек. Он повернул, и мне отчетливо стало видно его лицо. До боли знакомое, только непривычно бледное… Мое собственное.
Мой двойник был одет во всё то же, что и я. Он направлялся в сторону холмов. Кладбища. Желая его остановить, я бросился вдогонку за самим собой. Мне было не угнаться. Я начал кричать убегающему двойнику, чтобы он остановился. Но поздно: мой двойник достиг холмов. Он остановился возле надгробья и повернул голову в мою сторону, протягивая мне белую руку. От ужаса я закричал, только из горла вырвался не крик, а точно такой же паровозный гудок, как у передергивающейся женской фигуры в черном саване.
