В Калининград её привело отцовское задание. Неожиданно изнурительное и сложное. На его протяжении она стремилась покончить с ним и вернуться к своей жизни. Но сегодня, вернувшись в привычную жизнь лордоков, она чувствовала, что нуждается в чем-то другом. Это не простая прихоть, не каприз. В этом желании крылась истинная потребность. И на сердце наемницы по-прежнему было неспокойно.
Она легко растолкала людей на танцполе и вышла в коридор, ведущий к служебному выходу. Из его темных закоулков слышались приглушенные стоны. За первым углом советник Виктора Норберт пил девушку со светлыми волосами и пухленькими губами. Норберт мельком взглянул на Катрину, не отрываясь от шеи девушки, и вновь закрыл глаза.
Катрине не было до них никакого дела.
Она вышла на улицу, в ночной переулок под мерцающий фонарь, выхватывавший из промозглой темноты небольшой круг света. Погода стояла холодная, моросил дождь, но наемнице это не мешало. Она закрыла глаза и вдохнула свежий воздух.
Долгожданная тишина и уединение заполнили её. Всё, чего Катрина сейчас хотела — оторваться от этого мира, живых и не-мертвых. Хотя бы на время, потому что она знала, вернуться придется. Как обычно.
В своем сердце она слышала печальную мелодию. Катрине вспомнилась древняя песнь Dóre, что в переводе с языка лордоков означало «сердце». В песне рассказывалось об обращенной, оплакивающей свое сердце, потерявшее жизнь. Во времена, когда песнь появилась, кровь первых лордоков ещё была способна обращать людей в себе подобных. Деградация наследия Лордока произошла намного позже, в следующих поколениях вампиров.
Впервые Катрина услышала песнь Dore в детстве, задолго до того, как стала наёмницей. Её мать пела ей перед сном. В то время, как Зан готовил маленькую дочь стать стражем, воином, орудием, стоящим в авангарде интересов лордоков, мать старалась сохранить в ней ребенка. Тогда всё время Катрины занимали уроки, чтение книг, охота и бесчисленные тренировки. Но мать стремилась защитить в Катрине живую личность. Мать единственная, кто вселяла в неё надежду на право выбора. Пока она была рядом, она не позволяла Зану заставить дочь отречься от себя самой. В сравнении с бесчисленным количеством ночей, что прожила Катрина, пора та продлилась недолго. И Катрина стала орудием, воином, наемницей. А мать Катрины исчезла.
Её звали Аннабель.
Однажды, когда Катрина была ещё очень юна, а на Балканах ещё властвовала Османская империя, она проснулась от разбудивших её громких голосов. Дом надрывала ссора родителей, обвиняющих в чем-то друг друга. Они кричали. Потом что-то упало и разбилось. И всё смолкло. Тишина напугала Катрину. Не случилось ли чего дурного?
Позже из сада послышался спешный стук копыт. Наездник умчался на лошади. Впоследствии Катрина пожалела, что не вышла из своих покоев в ту ночь. Теперь она навсегда осталась в неведении — кто ускакал из поместья Роз’нблэйд. Был ли это её отец, или мать? Был ли всадник один, или на лошади с ним был кто-то еще?
На следующий день, когда юная Катрина спросила слуг, ей сообщили, что её отец дома. Никто не знал, где её мать. О вчерашнем инциденте никто не говорил. Непривычно угрюмый Зан (таким Катрина видела его в первый и последний раз) объяснил тогда, что Аннабель уехала по делам и должна скоро вернуться. Катрина сразу почувствовала ложь. Прошла неделя, месяц, десять лет… Столетие сменилось новым столетием, но с того дня свою любимую мать наемница больше никогда не видела. Надежда увидеть её давно умерла.
Щемящее чувство пустоты, оставленное в сердце Катрины пропажей матери, Зан лишь усугублял своим присутствием.
Ныне она — маршал клана стражей, стоящий на вершине иерархии, где есть только она и Зан. Подданные откликались ей подчинением, а она искала в них понимание. Даже Джаред был долек от этого, хотя сам стремился быть союзником Катрины. Не слишком успешно. Преданность Зану мешала ему. Пожалуй, по-своему Виктор Ворман её понимал. Но в диком обществе лордоков, она не могла полностью довериться главе другого клана. У неё имелись тайны, способные вызвать порицание у лордов-маршалов, чтущих жестокие законы Тентела. А самое главное, её не понимал и не желал понять её отец.
Здесь, на сырой улице, где ветер дул и легонько трепал волосы, Катрина находила защищенность от его извечно желтых глаз. В застывшем мгновении между прошлым и вечностью. Стылый воздух пах мхом. Мокрые кирпичные стены зданий блестели отсветами фар проезжающих машин.
Этот мокнущий под дождем переулок напомнил Катрине квартиру Марка Меерсона, растворив в себе её грусть и явив взамен теплые воспоминания о чем-то человеческом. Потеря невесты разбила Марка, но сделала сильнее. И даже после всех ужасов, которыми судьба вознамерилась разрушить его жизнь, этот редакционный фотограф оставался наивен и хватался за веру в лучшее в этом мире.
С тех самых пор, как они расстались в лесу, Катрина часто думала о Марке. Губы Катрины тронула легкая улыбка. Сквозь горечь потери, страх и сомнения Марк следовал за Катриной, желая хоть немного побыть одним мгновением её вечности. Если бы Катрина задержалась в его жизни чуточку дольше, этот фотограф забыл бы свою прошлую жизнь ради неё.
Время, проведенное с ним, нравилось Катрине. Но всё закончилось, и в который раз настоящее стало безвозвратным прошлым.
Катрина догадывалась, какие планы на счет Марка Меерсона таит её отец. Вопреки его воле, она сдержит свое слово и никогда не побеспокоит Марка. Никогда не причинит ему вреда. Как и обещала.
Наемница с разочарованием закрыла глаза. Она отчетливо захотела вновь увидеть Марка. Взглянуть хотя бы издалека. В его глазах Катрина ловила саму жизнь. Это не могло не привлечь наемницу. Жизнь…
А Марк увидел в Катрине то, чем, возможно, она никогда не была. И образ этот поманил наемницу, как Солнце — Икара. Марк был тем, кто по ошибке увидел ангела в демоне.
Гулко прогремел гром. Катрина подняла глаза и посмотрела в небо. Быстро плывущие над крышами бурые тучи буквально рвались и срастались в новые причудливые громады. Ещё никогда этот город не казался таким родственным для неё.
Она вдруг почувствовала, что рядом кто-то есть, но позволила приблизиться к себе. На плечо Катрины мягко легла рука.
— Тебя что-то тревожит? — спросил Виктор.
Наемница повернулась к нему.
— Что ты здесь делаешь?
— А ты? — дружелюбно улыбнулся лорд-маршал.
— Думаю, — отворачиваясь, сказала она.
— Ты весь вечер была молчаливее обычного. Всё хорошо?
— Да. Не беспокойся.
Виктор пристально вгляделся в темноту переулка, куда смотрела Катрина, словно ища причину, почему наемница стоит здесь одна. Но присутствия кого-то ещё он не почувствовал.
— Возвратимся? — предложил калининградский лорд-маршал.
— Виктор…
— Да?
— Зан просил тебя убить Марка Меерсона после того, как я уеду?
