— …я бы, например, не решилась на самоубийство, — тревожным голосом сказала блондинка в бежевом блейзере, стоявшая ко мне спиной. — Но вот, что толкнуло его на такой отчаянный шаг, мне предстоит выяснить.
— Да, Кристинка, — заворожено произнесла Аня, — ну и напросилась же ты на работку
— А что такого? Мне самой интересно, что произошло с Вольским — возразила Кристина.
— Ну не знаю, — вздохнула буфетчица. — Некоторые вещи знать не безопасно. Ты же не журналист федеральной газеты.
— Простите, что прерываю вашу беседу, девушки, — вклинился я, — но наш редактор считает, что ты, Кристина, уже в пути. Она будет очень расстроена, если обнаружит, что ты еще здесь.
— Ой, — сказала Кристина, — ладно, все, Аня! Я побежала. Спасибо, что предупредил, Марк, — повернулась она ко мне.
Аня помахала ей вслед, и мы с Кристиной вышли в коридор.
— Мы поедем вместе в квартиру Вольского. Мне нужно взять кое-что.
Кристина посмотрела на меня недоверчиво.
— Что кое-что?
— Статью, которую Вольский не закончил.
Я открыл дверь на лестницу и пропустил Кристину вперед.
— Разве вешаются люди, не закончив начатое дело? Тем более, я слышала, что Вольский жизни без журналистики не видел.
Я пожал плечами, спускаясь за ней по ступенькам.
— Может быть, и закончил. Просто не успел сдать.
Она остановилась. Я резко затормозил, чтобы не налететь на нее.
— Слушай, — воодушевленно начала Кристина, — ты ведь работал с Вольским! А я его совсем не знала. Расскажи о нем. Мария Андреевна ждет от меня результатов. А чтобы были результаты я должна разобраться в материале не хуже следователей.
— А зачем вообще занялась этим делом?
— Хочу быть полезной, — она застегнула блейзер и двинулась к выходу. — Пойдем, Марк. Надеюсь, ты не станешь отрицать, что наш журнал по содержанию иногда уступает крупным центральным изданиям. Нам нужны резонансные темы. Я не собираюсь менять профиль нашего журнала, но предоставленную мне возможность использую максимально. И потом, это просто доброе дело.
Мы вышли на улицу. По лицу стегнул ветер. Над домами синели набегающие тучи, и лишь над горизонтом пролегла яркая прорезь ясного осеннего неба.
— Я уверенна, люди, которые его знали, напишут качественно, но осторожно. А я готова копать, — мы остановились под навесом автобусной остановки. — Независимо от того, убили его или он повесился, меня беспокоит причина. Именно в ней вся трагедия. Именно мотив открывает нам глаза на жизнь. И каждый из наших читателей задумается всерьез о том, что произошло с незнакомым человеком… Что?
И хотя мне не было дела до чужих трагедий, теряющихся в тени моей собственной утраты, я смотрел на Кристину, улавливая в ее словах отзвук тепла и подлинной человечности, долетевший до меня сквозь целую вселенную.
— Может быть, ты справишься не хуже остальных, — сказал я. — Кажется, теперь я понимаю, почему ты взялась за это нелегкое дело. Наверное, главное как раз заключается в том, чтобы рассказать людям о причине. Ты совершенно права.
Она радостно засияла.
— А что ты написал о Вольском? Все ведь писали пару слов о нем для некролога.
Я засунул руки в карманы куртки и задумался, глядя на здание на противоположной стороне улицы. Мне не хотелось лгать ей.
— Что и все, несколько добрых ничего не значащих слов, — сказал я. — Раньше я всерьез не задумывался о таких вещах. О том, что человек чувствует, зная, что сейчас умрет, и при этом делает это. Убивает себя. Наверное, он ощущает полную пустоту. Просто вакуум в душе. И, наверное… он должен чуточку ненавидеть себя, чтобы убить.
Мои слова, должно быть, прозвучали для Кристины угнетающе, потому что она некоторое время молча смотрела куда-то в сторону.
— Ты говоришь так, словно не веришь, что его убили, — ответила она.
— Выяснить, что там произошло, это ведь твоя работа. А я просто близок к тому, чтобы почувствовать в душе вакуум.
Автобус был почти полон. Мы пробрались на пустое сиденье. Всю дорогу Кристина расспрашивала меня о Павле. Ее интересовали любые подробности. Мне особо нечего было ответить. Пришлось сказать, что когда приедем в его квартиру, она сама на все посмотрит и составит свое мнение.
Автобус остановился на нужной остановке на окраине города. Пройдя от остановки через рынок и миновав проспект, по которому тянулась длинная пробка, мы попали во дворы.
Я никогда не был у Вольского. Его дом мы искали долго. Вокруг стояли одни пятиэтажки. Из подъездов доносился запах сырых подвалов, фасады многих домов выглядели обшарпано и уныло. Под тротуарами стремились ручейки дождевой воды. Кристина шла, брезгливо поглядывая под ноги, аккуратно переступая лужи и с интересом разглядывая окружающие дома.
— Не могу жить в таких местах, — сказала она.
— Я сейчас в подобном доме живу, — вслух вспомнил я.
— Серьезно? И как?
— Нужен капитальный ремонт. Но я не жалуюсь, — мы остановились перед проезжающей Волгой. Кристина отступила на шаг назад, чтобы на ее сапожки и блейзер не попали брызги из лужи из-под колес. — Мне все равно, где жить.
— Почему?
Мы свернули в соседний двор.
— Это сейчас не самое важное.
— А что важно?
— Просто каким-то образом двигаться дальше.
— О, мы пришли, — сказала Кристина, глядя на табличку с номером на торце дома. — Квартира Павла в следующем подъезде, — добавила она понизив голос, потому что из опущенного окошка стоящего рядом BMW цвета антрацитовый металлик с растрескавшимся лобовым стеклом на нас смотрел водитель.
Мы зашли в подъезд и поднялись по узенькой окрашенной по боку лестнице на четвертый этаж. Кристина подошла к двери квартиры номер 34. Нажала пальчиком на кнопку звонка.
— Соседи в курсе, что мы должны прийти? — кивнул я на дверь.
— Да, Мария Андреевна звонила сегодня утром.
Через полминуты к двери подошли, и зазвякали замки. Дверь открылась на четверть, в проеме стоял немолодой мужчина в теплой серой рубашке:
— Да?
— Здравствуйте! Журнал «Интересная Жизнь», мы пришли взять у вас ключи от квартиры 33, — сказала Кристина. — Мы заберем материалы Павла Вольского для журнала, которые он не успел сдать, и тут же вернем вам ключи.
— Да, конечно, — сказал мужчина и ушел вглубь квартиры. — Вы заходите, — пригласил он нас из дальней комнаты.
— А у нас обувь грязная, — громко сказала Кристина с лестничной площадки в квартиру.
— Ничего, у меня уборка, так что заходите.
Кристина обернулась на меня, потом зашла в квартиру и осмотрелась. Я следом. Безвкусный интерьер. Через открытые двери виднелись плотно заставленные мебелью комнаты.
