— Что ты хочешь сказать? Ключ здесь? В «Красных Дубах»? — уточнила Катрина.
— Даже ближе, — с жаром прошептал Эдуард. — Он в моей комнате. Но нет-нет-нет… боюсь, они услышат нас…
Катрина поняла, что Эдуард нервно закачался в своем углу.
— Они не любили даже, когда я говорил со своим дядей о ее Ключе. Ой, что же это я! Все не перестану говорить о ее Ключе. Если они услышат, они придут. Я боюсь, они не злые, но я боюсь их. Они могут сделать очень плохо кому угодно! Даже мне доставалось, — он протянул обе руки на свет и закатил повыше рукава своей рубашки. — Вот! Вот, видите, моя госпожа, что они могут сделать даже со слугой лордока.
Кожа выше запястья на его руках была словно обожжена струями кипятка. Шрамы были четкие, узкие и сплетались в жутковатые узоры, уходя выше под рукава. Катрина внимательно посмотрела в точку в темноте, где изредка поблескивали жалкие глаза умалишенного.
Непонятно. Если эти «они» — всего лишь плод его больного воображения, то откуда шрамы? Положим, Вайнер сам нанес себе такие увечья, но чем? Раскаленным инструментом? Тогда, где он его раздобыл? И если ему удалось втайне от медперсонала провернуть такую сложную для пациента психиатрической лечебницы операцию, не мог же он не проронить ни звука, когда жег себя.
— Я боюсь за Вас, моя госпожа.
— Ты все время говоришь, что Ключ принадлежит «ей». Кому, «ей», Эдуард?
Сумасшедший тихо и хитро засмеялся в своей темноте:
— Профессор ее не видел, он только заглянул туда. Заглянул, но не вошел. Я тоже не заходил за горизонт событий. Но я ведь не простой смертный. Она почувствовала меня. И даже сквозь столь бесконечные антипространства и ментальные линзы, лежащие между нами, она иногда приходит в мои сны. Я ночью редко сплю, а вот днем…
— Так кто это? — начав терять терпение, требовательно спросила наемница.
— Она хозяйка Ключа. Настоящая хозяйка. Профессор добрался до таких величин, где фундаментальные понятия выстроились по определенному принципу, порядок которого определяло существование ранее неизвестного взаимодействия за пределами энергетического лимита, где поля подчиняются преобразованиям начала. Но когда профессор сделал ключ, он не мог понять, как им воспользоваться, ведь всю жизнь он считал, что ключ это величина, последовательность правильных формул, лежащих в основе законов преобразования и объясняющих найденную влияющую закономерность… Он думал, что выводит подтверждение связи, первичное звено, закономерное для каждого значения… но то, что получилось, немыслимо отличалось от представлений моего дяди о числе начала. Видите ли, он нашел несколько значений альфы — так он назвал неизвестную вне формул находящую свое обозначение как эпицентр преобразований, на которые указывали основные расчеты — но такого быть просто не могло. Положение плоскости менялось в зависимости от координат, а значения альфы получились выражены в векторах, единицах плотности, осях отклонения и некоторых параметральных системах. До определенного момента мы оба считали, что оказались в тупике. Если мы сделали ошибку, то для ее устранения нужно было понять, на каком этапе она была допущена, и выявить ее. Но потом мне все стало ясно. Мы считали не в той мерности, в которой требовала от нас сама природа ключа. Плотность могла бы соответствовать веществу, оси отклонения — градусам, как и остальные найденные значения — параметрам единого твердого тела, указания на упорядоченное атомное строение кристаллической решетки которого все время прятались перед глазами. Ушло некоторое время. Но не напрасно. Через девяносто три томительных дня поисков мы пришли к заключению, что величины, полученные нами ранее, могли соответствовать лишь характеристикам не встречающейся в природе сверхтвердой породы. Камня. Но оставались еще преломленные плоскости между более тысячи координат, лежащих вокруг оси в трехмерном пространстве в пределах известного энергетического лимита. Это была поверхность камня, ограненного специальным образом, имевшего определенную длину и ширину. Сами мы уже справиться не могли и втайне от университета привлекали к работе нескольких специалистов из других стран, не говоря им конкретно, над чем работаем. Каждый знал лишь часть. Никто из них никогда бы не догадался сам. Слишком широк был круг наук, требовавшихся, чтобы наши предположения подтвердились. Как осколки радуги в калейдоскопе, данные просто вертелись перед нашими глазами. Нужно было разобрать массу материала. И вот истина начала собираться воедино перед глазами сама собой. На меня снизошла благодать озарения! Скорости работы увеличились, несмотря на то, что меня поместили в эту жуткую несчастную дыру. Через время Александр пришел ко мне сюда и задал несколько вопросов, мучавших его. Вместе мы кое над чем разобрались, а после… После он сказал, что работа закончена. Работа закончена… — Эдуард тяжело вздохнул и замолчал, а внезапно начавшийся тихий смешок перебили следующие слова. — Но в реальности такой породы просто быть не могло! Такого химического соединения с организованным атомным строением, согласно первоначальным данным, полученным нами, не существует. Он начал пересчитывать все заново, а между тем объявил своим знакомым о том, что ему снова нужна их помощь. Он рассказал, какой камень его интересует, и попросил их поискать возможности искусственного воссоздания подобного соединения в лабораторных условиях. Через два месяца и два дня к Александру домой пришел человек, одетый во все черное, так и не снявший перчаток… Он говорил на немецком с сильным акцентом. Немецкий не был его родным языком, а русского он не знал. Человек предпочел не называться. Он сказал, что у него есть то, что нужно профессору. Да-да-да, камень! Он привез с собой кусок необычной твердой породы. Густого фиолетового цвета, как небо после захода солнца, когда лордоки поднимаются к жизни. Иностранец сказал, этот камень невероятно дорогой и достался ему слишком большой ценой, но объект поисков моего дяди стоит больших богатств, чем те, которые равны камню. Он отдал камень профессору во имя знаний, совершенно ничего не взяв взамен. Я думаю, он не в своем уме.
— Просто отдал? — скептически спросила Катрина.
— Отдал, сказав, что придет за конечным результатом. За Ключом.
— Что Александр Вайнер сделал с камнем?
— Исследовал, убедился, что это и вправду именно то, что мы искали! Отдал его на огранку в Петербуржской мастерской-лаборатории нового НИИ в соответствии с параметрами пересекающихся плоскостей. Так получился Ключ. Ее Ключ. Но боюсь, они услышат нас, — проскулил Эдуард, сразу же замолчав.
— Так чей же ключ? Чей ключ? Черт тебя возьми, Вайнер! Кто она такая, хозяйка Ключа? — с яростью прошипела Катрина, потеряв всяческое терпение, за ее полными губами поблескивали выросшие клыки.
— Нет-нет-нет, — послышались какие-то хлопки, судя по всему, Эдуард схватился за голову. — Простите, простите, но они близко! Я не могу сказать, правда, правда! Простите! — он уже почти ревел. — Я отдам Вам Ключ, только, пожалуйста… о, молю Вас госпожа, пожалуйста, не спрашивайте больше имен. Ни она, ни они не любят когда называют их имена! Прошу, милостивая моя…
