— Постой, ты хочешь сказать, что в реальном мире побеждает зло?
— Нет. Зло уже победило, — холодно сказала она эти ужасные слова без тени сомнений. — Оно уже изменило все. А главное — людей. Я прежде говорила, люди или жертвы, или убийцы. Жертвы умирали, а убийцы оставались жить. Все, кто нынче живут — потомки выживших убийц. Самых жестоких и изобретательных. Выживших среди других убийц. Кто-то назвал это естественным отбором. Я считаю это абсолютной победой зла. Надежды дьявола на человека оправдывались человеческим нежеланием признавать свою вину из поколения в поколение, пока не наступил нынешний век и время пожинать кровавые плоды.
Она замолчала и торжествующе посмотрела на меня, словно радуясь тому, что причинила мне моральную боль. Оправившись от слов Катрины о победе зла, я с некоторой жалостью посмотрел на нее и мягко улыбнулся.
— А я говорил, что верю, что можно не быть жертвой и при этом не стать убийцей. Можно просто жить и давать жить другим. Ты, наверное, считаешь меня наивным глупцом. Но мои слова не глупость, это взгляд человека. Допусти, что я прав, ведь мир не черно-белый, бесцветный и однозначный, а многогранный и многоликий.
Катрина терпеливо следила за моей мыслью, а когда я закончил, негромко произнесла:
— Будь наивным глупцом, но не позволь твоим надеждам ослепить тебя и погубить. Многоликий мир слишком многогранен, чтобы радоваться этому.
Медленно день близился к ночи.
В комнатах становилось все темнее. Катрина решила освободить окна, чтобы не включать свет. Она готовилась для визита в дом за городом, адрес которого для нее определил по номеру телефона этот таинственный Виктор Ворман.
Наемница сказала, что я буду ее сопровождать. Я вновь начинал чувствовать себя пленником, словно с наступлением темноты Катрина из превосходной собеседницы превращалась в неумолимого стража. На мои обещания, что я не сбегу пока ее не будет, она даже ничего не ответила. Мой дух держался на грани. То, что может произойти сегодня, способно сломить его окончательно или разрешить тяжесть моего положения.
Зашел в спальню. В окне глубокое и холодное сумрачное небо над вечерним городом виднелось в просветах грузного рваного покрывала туч и облаков. По улице с ревом проехала машина скорой помощи, освещая все вокруг красно-желтыми лучами мигалок.
Чью-то жизнь сегодня спасут. Чью-то заберут.
Я не хотел смертей и не хотел умирать вместо кого-то.
Все прояснится сегодня. После того, как Катрина устроит кровавый суд над оперативниками, она покажет мне свое истинное лицо. Это будет или та девушка из бара, что спасла меня, или это будет безжалостная убийца, которая заберет и мою жизнь тоже.
Какой путь Катрина уготовила мне?
Милостивое спасение, как услуга, брошенное вампиром, оказалось пленом. Новой угрозой. И чем же тогда может оказаться то, чего я жду, как освобождения?
Я сел на кровать и, кажется, начал молиться. Не знаю, сколько времени я так просидел.
Темнота коридора, как отражение моего волнения перед предстоящим вызовом, все сгущалась. Катрина грациозным движением надела свой плащ, выходя из гостиной.
Мы покинули квартиру.
Элеанор, окутанная морозным воздухом, по-прежнему величественно стояла под подъездом, словно сошедшая с обложки дорогого журнала. Этот автомобиль угрожающе выделялся на фоне моего старенького района. Мы сели в машину. Катрина повернула ключ. Завелся мощный мотор. Форд-Мустанг тронулся и понесся по ночным улицам.
Катрина рвалась в дом за городом.
— Что там будет? — спросил я.
— Смею предположить, в загородном доме находится штаб всех тех, кто занимается поисками пропавшего открытия. А значит и их куратор. Если повезет, и руководитель тоже. Он-то мне и нужен. Не станет его, не будет и проблем. Если открытия у них нет, можно беспрепятственно приняться за его поиски. Но сомневаюсь, что они не нашли число. Я не вижу другого объяснения тому, что они не пришли сегодня днем по известному им адресу твоей квартиры, когда солнце давало им большое преимущество, чтобы избавиться от меня и забрать тебя на дознание. Поэтому нам нужно поторопиться. Если число у них, им незачем задерживаться в этом городе. Однако, все не однозначно. Я вышла на тебя, потому что ты работал с журналистом Вольским. Вольский должен был опубликовать статью, в которой, возможно, сообщалось, что профессор закончил работу над открытием.
— Профессор Вайнер? — уточнил я.
— Верно. Что ты о нем знаешь? Ты с ним встречался?
— Нет, Вольский работал над этим материалом один. После его смерти я хотел, чтобы опубликовали его последнюю статью, и отправился за ней в квартиру Вольского. Правда, статьи я там не нашел. Только разные заметки, копии каких-то научных рукописей, в которых значилось имя профессора Вайнера. Но если тебе известно даже то, что обычно Вольский работал со мной, почему ты не узнала число у самого профессора еще в начале поисков?
Катрина оторвала взгляд от дороги:
— Вайнер умирал, когда я пришла к нему. Он был не в состоянии поделиться своими тайнами со мной. Его съедала горькая обида за то, что он умирает в муках в компании такого существа, как я. Он стонал и ныл, молил Всевышнего о том, чтобы я убралась куда подальше. Он не хотел говорить мне число. Даже, если бы я продолжила пытки вместо тех, кого ты называешь Стромниловым и Ленским.
— А откуда ему было известно кто ты?
— Мир в глазах умирающего предстает совсем в другом свете. Они всегда видят меня насквозь, — казалось, это обстоятельство удручало Катрину. — Каждый раз, я слышу одно и то же. Они умоляют. Не приближайся! Когда ты рядом, мне еще больнее! Для них я клинок, режущий их душу на их смертном одре. Когда я рядом в преддверье их кончины люди испытывают скорее душевные муки, которые заставляют их думать, что их физическая боль усиливается.
— Но почему?
Катрина ответила не сразу, опечаленно вздохнув:
— Хотела бы я знать. Возможно, им плохо находиться рядом с такими пороками, страданиями и средоточием смерти, как любой вампир. Я не исключение.
На несколько минут в машине воцарилось молчание. Ее слова оставили отчетливый отпечаток в моем сознании, заставив поневоле представить эти картины человеческой кончины и всколыхнув сострадание не то к ним, не то к Катрине.
— А зачем тебе это открытие? Что могут хотеть существа, имеющие в распоряжении вечность, на протяжении которой их красота не увянет, а деньги преумножатся, — я указал рукой на крутой салон машины. — А еще власть. У вас, наверное, есть всё.
— Всего лишь всё, что прельщает людей. Если живешь достаточно долго, замечаешь, что большинство людей с годами растрачивают свою жизнь впустую, развлекая себя, своих любовниц и любовников разными дорогостоящими атрибутами успеха, делают всё, лишь бы испить кубок гедона перед немощью старости, — скучающе отозвалась Катрина, тормозя на красный свет. — Их так легко опьянить, одурманить и пустить тропой пустой праздности, что это служило причиной падения королевств. Мы же смотрим за горизонт времени. И видим те вершины, до которых вы не дерзаете добраться, ввиду краткосрочности жизни. Поэтому вы создаете тайные общества, чтобы организация могла пронести через века и воплотить такие планы, которые не способен осуществить один человек за отведенный ему срок.
