Окна бара засветили фары машины. Возможно, Тим наконец приехал.
Микроволновка звякнула, оповещая о том, что гамбургер готов, а я посмотрел себе через плечо, думая, что это зашел Тим. Бармен хозяйственно взял тарелку с гамбургером полотенцем и поставил передо мной.
— И чашку кофе, пожалуйста. «Самого дорогого», — добавил я со злой иронией обращенной ко всему миру, что больше не существовал для меня. — «Если есть».
Бармен засмеялся и начал готовить кофе.
— Дорогого нет, но на вкус это не повлияет. У меня отличный кофе.
Я откусил гамбургер и почувствовал, насколько сильно проголодался. Через минуту бармен поставил рядом со мной чашку приятно пахнущего дымящегося кофе и покинул барную стойку. Его подозвали парни, обсуждавшие футбольный матч. Скорее всего, чтобы заказать еще несколько литров пива и пачку чипсов.
Проглотил последний кусок и протолкнул его глотком кофе. Есть больше не хотелось и оставалось теперь лишь вернуться к коньяку. Я жестом подозвал к себе бармена. Он подошел почти сразу.
— Так и не появился твой друг?
— Слушай, заканчивай.
— Повторить?
— Да. Коньяк. Тебе ведь хочется заработать денег, верно?
В бар снова проник шум дождя.
— Я всегда не против заработать, просто тебя уже несет. Сколько бы ты ни выпил, лучше не будет. Это заблуждение, что выпивка заглушает негативные эмоции. Она их прячет, но они остаются.
— Все верно, — услышал я за своей спиной знакомый баритон.
Я обернулся. За мной стоял Тим в промокшем пиджаке и смотрел на меня с нескрываемым сожалением.
— Тим!
— Сколько уже выпил? — он сел рядом и мельком посмотрел мне в лицо, пытаясь найти там ответ на свой вопрос.
— Не считал.
— Шесть рюмок, — услужливо сообщил бармен.
— Да, — протянул я, задержав на том гневный взгляд, — пять или шесть.
— Может даже семь, — снова вклинился бармен.
— О-о-о! — воскликнул Тим. — Все, Марк! Пойдем.
— Я не помню седьмой, — поспешил заявить я.
— Ну, все! Допились, — усмехнулся Тим. — Марк, ты не умеешь пить, заканчивай с этим. Я знаю, что Марина была для тебя всем, — он снова посмотрел на меня с горечью. Видя, что я хочу что-то сказать, он поспешил продолжить. — И знаю, что она останется для тебя всем, — видя, что я еще хочу перебить его, он добавил: — Я не призываю тебя перестать оплакивать ее. Это твое право. Она была чудесным человеком. Оплакивай, но не так! — он указал на рюмку. — Она бы не хотела такого горя.
— Еще бы она не хотела такого горя! — резко огрызнулся я. — Ведь горе-то по причине ее смерти! Сегодня ее закопали!
Бармен, поняв, что наш с Тимом разговор носит слишком личный характер, деликатно удалился, сделав вид, что у него есть работа в другом конце стойки.
— И не говори о том, чего бы она хотела, Тим! Потому что единственно важное, чего бы она хотела, это жить, дышать, быть сейчас рядом, а не лежать в тесной дубовой коробке в холодной мокрой земле.
— Марк, пойдем, хватит ныть. Посмотри на себя, — одной рукой он взял меня за плечо, а другой указал на отражение в зеркале бара. Там отражался тот, с кем я избегал встретиться взглядом всякий раз, как смотрел в отражение бара. Молодой человек с лицом, когда-то давно казавшимся мне приятным и заметно потускневшим в последние дни. С зелеными глазами и каштановыми волосами, которые сейчас лезли в глаза, спадая на лицо. В расстегнутой болотного цвета куртке с небрежно развалившемся на плечах капюшоном, купленной в супермаркете. Под ней виднелась белая футболка, я носил ее, не снимая, не помню сколько, возможно, когда-то футболка была белее. Отвратительный, изможденный взгляд моего усталого двойника в зеркале вызывал раздражение. Тошно смотреть.
Тим похлопал меня по плечу:
— Не этого парня полюбила Марина. Поднимайся, и перестань болтать всякую чушь. Поднимайся! Сколько ты уже здесь сидишь?
Я спрыгнул с табурета и одернул футболку и куртку, расправил плечи.
— Ровно столько, сколько ты добирался сюда.
— Да я только чудом нашел этот чертов бар.
Бармен одарил его в ответ хмурым взглядом.
Я посмотрел на красотку брюнетку, которая по-прежнему сидела спиной ко мне, глядя в темноту за окном, и, наверное, решала в уме какие-нибудь интриги на работе, потягивая свое дорогое вино.
— Пойдем, тебе нужно выбраться в мир, — Тим махнул рукой, чтобы я следовал за ним к выходу.
— Там нет мира, Тим. Того мира, что ты думаешь, я больше не увижу, — тихо, себе под нос проговорил я. — Там лишь новый темный мир. Луна упала на Землю, и осталась лишь пустота. Там лишь пустота.
Я поплелся за Тимом к выходу. Тот уже вышел и придерживал для меня дверь, впуская стылый синий свет уличного фонаря и шум дождя, возле выхода ставший еще громче.
Напоследок я обернулся на ходу, чтобы разглядеть получше лицо этой одинокой брюнетки. Она чуть опустила голову, заглядывая в полупустой бокал, немного приподняв плечи и опираясь руками на столешницу. Плавно она вертела бокал то в правой, то в левой руке, медленно перебирая пальцами по гладкой поверхности стекла. Ее лицо в прорези черных волос казалось совсем белым из-за синего света уличного фонаря.
И тут она перевела на меня взгляд. Не шевелясь, она просто подняла глаза. Холодные и бездонные. Смотревшие совсем не дружелюбно, сапфировые, они согревали своим холодом. Выражение лица не изменилось. Казалось, она ждет, когда я перестану пялиться, и переведет с меня взгляд не раньше, чем это сделаю я. Сделать это было так же сложно, как смотреть на нее. Коньяк давал о себе знать. Я просто проваливался в ее взгляд, все больше чувствуя себя неловко. Потом я развернулся и вышел под дождь, где уже с минуту стоял вымокший и недовольный Тим.
Мы вместе зашагали к его подержанному Опелю Корса. Тим поспешил сесть в машину. Я сел на переднее сиденье и повернулся к нему.
— Слушай, будь человеком, отвези меня в мою квартиру, — я умоляюще посмотрел на него. — Знаю, это далеко, но я не могу возвращаться в квартиру Марины.
— Ладно, Марк. Буду человеком и отвезу в твою квартиру, — он повернул ключ зажигания, и салон наполнился негромким звуком мотора, разбавленным шумной капельной дробью дождя. — За тем я и приехал, вообще-то. А что это была за девушка, на которую ты так засмотрелся?
Я устроился поудобнее, немного сполз с сиденья, переплел руки на груди и повернул голову в забрызганное дождем окно, за которым плыли неясные огоньки одиноких уличных фонарей, светофоров на перекрестках, торговых ларьков и окон.
— Я не знаю кто она.
— Просто пьяный интерес?
— Просто интерес.
Тим посмотрел на меня.
