Наемница отпустила меня, и я свалился на бок.
Она поднялась надо мной с колена, выпрямилась и склонила голову набок. Ее желтые глаза горели яростью на голубовато-белом лице.
— Твоя жизнь в моих руках. Ровно, как и твоя смерть. Ты не волен что-то изменить. Я предупреждала о том, чтобы ты не вздумал ослушиваться меня. Ты все ближе к смерти, Марк!
Только что я практически вернулся из смерти, поэтому ее слова сейчас отчетливо отдались в голове холодным эхом. Я чувствовал себя затравленным, загнанной жертвой, бесправным и бессильным что-то изменить. А любая попытка спастись приводила меня к краю гибели. Ад не закончился, когда я покинул клуб.
Теперь он царил повсюду.
— Зачем ты это делаешь? — спросил я, чувствуя, как горечь разъедает меня изнутри. — Зачем ломаешь остатки моей жизни?
Она молча смотрела в ответ, потом едва заметно усмехнулась, медленно развернулась спиной ко мне и направилась сквозь стены дождя в сторону, где оставила машину.
— Поднимайся, Марк. Нам пора.
Обессилено закрыв глаза, я тяжело отдышался и начал подниматься.
Моя попытка достичь свободы лишь очертила границы моего пленения. Катрина не оставила никаких заблуждений насчет ее жестокости. Наемница была повсюду, где на троне восседала тьма. И надежда на спасение постепенно угасала.
Глава 11. Ночной визит
Тем временем граф увидел заходящее солнце, и выражение ненависти сменилось триумфом.
Б. Стокер
Загорелся синий огонек звонящего сотового на панели за лобовым стеклом. Наверное, звонил тот самый Виктор. Катрина ответила на звонок, не сводя с меня пристального взгляда, блестящего в темноте салона. Я остановился у дверцы, всем своим существом не желая садиться внутрь, но выбора не было и я сел в машину, принимая свое поражение.
Внутри гулко звучал двигатель.
— Сейчас запишу, помедли, — сказала наемница в трубку, подавшись в мою сторону и открывая бардачок.
Она достала оттуда ручку и блокнот, уже с несколькими аккуратно загнутыми листками, на которых древовидно располагались строки каких-то адресов и имен.
— Говори, — сказала Катрина и начала записывать.
Из того, что она писала, мне удалось разглядеть только, что место находится где-то за городом по направлению от Чкаловского поворота.
— А владелец указан? — спросила Катрина. — Но он должен быть… Ладно, как мне туда доехать? …Это что, оторванный от населенных пунктов дом посреди леса? …Нет, помощь не нужна. Если понадобится, я сообщу, — она отключилась и положила телефон обратно, переключила передачу с нейтрального положения, и мы выкатились из переулка на ту же улицу, по которой приехали сюда.
Проезжая мимо кинотеатра, Катрина задержала взгляд на месте, где раньше стояла патрульная машина остановивших нас полицейских. Улица была пуста и свободна от надзора, словно кто-то из высших чинов отозвал патруль, мистическим образом выполнявший поручение Катрины останавливать все серые BMW и удерживать их как можно дольше. Кто-то отозвал их, чтобы они не мешали посланникам иллюминатов выполнять свою работу.
Где предел могущества этой тайной охранной сети? Что еще они могут безнаказанно совершить в этом городе ради достижения собственной цели? Я оказался зажат между двух могущественных сил. Между кровавым ночным миром наемницы, руководствующейся только правом смерти над жизнью и людей, действующих от лица скрытой власти. Обе силы ищут некое спрятанное число начала, к тайне которого считают причастным меня.
Мысли об эфемерной угрозе, исходившей от группы людей, рыскающих где-то в поисках этого числа, сменились тревогой более реальной. Я оторвал взгляд от проносящихся за стеклом улиц и посмотрел на спокойную, уверенно держащую автомобиль на дороге, Катрину. Снаружи она не была похожа на алчное до крови существо, готовое изощренно расправиться с любым, кто повинен перед ней. Ее пылающий безразличный к чужой боли взгляд, с каким она смотрела на меня в том переулке, ясно отпечатался в сознании. Она была готова меня убить. И убить не ради пищи, а для того, чтобы преподнести мне урок. Чтобы я понял, что малейшая провинность перед ней карается смертью. Ее всеподавляющая власть болезненно угнетала. Неужели рядом со мной сидела та девушка из бара, непринужденно отпивавшая из бокала красное вино, которую я видел вчера?
Я не знал, что произойдет дальше, но опасность любых оптимистичных заблуждений в нынешнем положении так же коварна, как сама Катрина. Возможно, наемница уготовила мне участь прислужников иллюминатов.
Вопрос в том, что я должен сделать, чтобы остаться живым?
И вопрос очень не простой. Ведь до сих пор я оставался жив только благодаря Катрине.
Элеанор набрала ход. Катрина несколько раз взглянула в зеркало заднего вида, потом отреагировала на долгий остановившийся взгляд, с каким я смотрел на нее уже какое-то время. Мне стало печально из-за того, кто она. Ужасающее подобие человека. Сквозь пелену леденящего трепета перед ней я смутно почувствовал, что мне ее жаль. Вероятно, она не знала этого чувства. Наверное, большую часть жизни она видела лишь смерти людей, чей век так не долог по сравнению с ее бессмертием. Неужели все это правда? Таинственные истории народного фольклора разных культур оказались правдой. И солнечный свет для Катрины — лишь мучительная смерть. Может быть, она никогда не видела дня, не знает что такое солнечное тепло. Хотя все это конечно лишь мои предположения, основанные на давно слышанных мифах.
Правдиво оставалось лишь одно: за мрачными мифами все эти века скрывалась принципиально другая, неизвестная нам форма жизни. Отличный от нашего вид, параллельно существовавший неведомое количество времен. Агрессивный хищник, существование которого рушит все человеческие понятия о биологии, антропологии и эволюции. И чтобы охарактеризовать этот вид, ранее называемый «вампирами», человечеству пришлось бы проникнуть в мерзкие кровавые тайны их ночного мира, и только потом придумать термин, обозначающий этот, чуждый нашему способ существования. Ведь теперь ее белая кожа и ледяная кровь заставляли задуматься: а жива ли она вообще?
Чем бы Катрина ни была, она сидела рядом со мной, и ей были чужды все человеческие чувства, будь то сострадание или страх.
Наверное, более всего вероятно, это была не ее вина. Если верить фольклору.
Я должен бы чувствовать что угодно только не жалость к ней, но мне стало ее жаль.
Кто-то же сделал ее такой.
Взгляд ее цепких глаз изменился, став менее жестким, словно она читала в моих глазах. Мне показалось, будто она узнала, о чем я думаю.
— Почему ты так смотришь?
— Просто задумался.
— О патрульных?
— Нет, — продолжая задумчиво разглядывать ее, признался я.
— Тогда что?
Я отозвался не сразу. На дороге практически не было машин и пешеходов. Она неотрывно наблюдала за мной, дожидаясь ответа.
