— Вайнер затворник, тихий старый человек, прежде я даже не знал о его существовании. Я не могу добавить ничего больше к тому, что сегодня уже прозвучало в этой комнате. Но я допускаю, что в мозгу ученого втайне от всех могут рождаться идеи, способные так или иначе изменить мир. И я допускаю, что Зан способен разглядеть такого ученого.
Понарин поднял рук, прося тишины, и Виктор почтительно замолчал.
— Меня не интересуют идеи ученых. Меня интересует, может ли открытие некой абстрактной величины в расчетах этого физика быть полезно для нас. Громкие фразы, аналогии с мифами, это просто способ популяризировать новую теорию. Сегодня речь идет только о применении этой теории.
Сухая практичная страсть, с которой Зан вновь заговорил, свидетельствовала о том, что он разделяет мнение Понарина.
— Вскоре после публикаций, заинтересовавших меня, Вайнер единственный раз в жизни выступал на научной конференции в Париже. Вероятно, на этом настоял его университет. Когда я увидел потерянного сконфуженного всей этой толпой на конференции старика, как он оглядывал людей, собравшихся в зале, как провожал взглядом предыдущего ученого, выступавшего перед ним; как он, сам не замечая, перебирал пальцами воздух и стоял у микрофона, старательно напрягая мышцы шеи, чтобы начать говорить, я посчитал, что зря трачу время на него. На очередного безумца с формулами. А потом он заговорил о том, как лишь часть его решений следственной закономерности описывает мгновенное изменение свойств фотонов и электромагнитного взаимодействия ясным крепнущим голосом знаний. И это был уже совсем другой Вайнер, чем тот старик, что вышел на сцену. Он не просто высчитал, как это работает. Он уже видел это. И он знает куда больше того, что говорит.
— Допущение, — возразил Понарин.
— Разумеется, — с вызовом согласился Зан. — И меня точно так же, как и тебя волнует только один единственный аспект. Полезны ли знания Вайнера в практической области или нет. Но мы не узнаем этого, сидя здесь и оценивая возможности его научных работ. Мы можем ухватить материю в свои руки и сделать с ней всё, что могут позволить открытые этим ученым знания. Это то, за что другие готовы продавать целые государства и режимы. Есть ли причины, мешающие нам узнать, на что способно открытие Вайнера?
— Хорошо, предложим Вайнеру работать на нас. Обеспечим ему правдоподобный уход из мира науки. Тяжелая болезнь, инсульт, недееспособность. О нем забудут.
— Маловероятно, что он станет работать на кого-либо, — не согласился Зан.
— Можно ведь создать условия, при которых у Вайнера не останется другого выбора.
— Это старый человек, мозг которого работает совсем иначе, чем у остальных людей. Не стоит полагать, что мы сумеем предугадать, как Вайнер поступит в этом случае. Он может уничтожить свои труды, покончить с собой, всё, что угодно.
— Тогда я не вижу смысла в нашем обсуждении.
Белое лицо Зана выдвинулось вперед:
— Мы можем забрать результат его трудов.
— И напрасно привлечь к себе слишком много внимания. Я в этом не участвую, Зан. Быть может, когда-нибудь мы вернемся к этому разговору, но не сегодня. Знание — еще не технология. А посему заседание Триумвирата окончено.
Закончив пересказ того разговора, Виктор, вернулся к козетке и снова сел.
— Изменение свойств фотонов? — медленно переспросила Катрина. — Это же будущее военной маскировки.
— И не только, — многозначительно добавил Виктор.
Катрина и Виктор безмолвно уставились друг на друга. Каждый из них понимал, насколько сильно всё может измениться.
— Поэтому я здесь, — осознала Катрина. — Поэтому именно я. Зан знал, что могут возникнуть осложнения. Становится ясно, почему существует сторона, которая также заинтересована в получении необходимой мне информации.
— Если Зан правильно оценил потенциал открытия Вайнера, то я удивлен, как над моим городом небеса не разверзлись.
— Но подлинных сведений достоверно не существует, Виктор, так как Вайнер работал в одиночку, — подчеркнула Катрина.
— В любом случае, ты здесь. Зан увидел в этом открытии высший смысл. Понарин — нет.
— Кто из них прав и какова же истина, определит исход моих поисков.
Катрина молча посмотрела в сторону шоссе, оставив Виктора в размышлениях о переменах, какие ему предстоит увидеть в случае, если безразличные к науке старомодные воззрения их общества на сей раз подвели их, и Понарин ошибся, а Зан оказался прав.
Голос брюнетки вернул Вормана из ошеломляющего видения стремительно надвигающегося будущего:
— Мне не было ведомо, что за информацию я должна доставить, и потому не смогла оценить степень важности Занова поручения, — в мыслях Катрины пронеслись воспоминания о людях, убегающих вниз по лестнице от квартиры Вайнера.
По ее белому лицу струились тени от стекающих на окне капель дождя. Вечерело, и сизый свет улицы делал овал лица Катрины словно бы нежно выточенным изо льда.
Послышался заботливый голос Виктора:
— Катрина, Зану нужно всегда быть уверенным в завтрашнем дне, а путь к этому лежит через тебя. Если откровенно сказать, я думаю, поручая тебе это задание, в спешке он попросту забыл упомянуть о деталях.
По ее взгляду, Виктор понял, что его неаккуратная попытка найти добродушное объяснение осталась неоцененной.
— Всё нормально, Виктор. Это мое упущение. Ситуацию можно было предугадать, ведь я всегда — крайняя мера.
— Ты упоминала о человеке, который может знать число Вайнера, верно?
— Да. С большим трудом мне удалось выйти на него. Я не знаю точно, известно ли ему, где Вайнер спрятал свое открытие, но он единственная и последняя связь, которую удалось провести между Вайнером и живыми людьми. Несколько ночей я слежу за ним, но пока ничего представляющего для меня интерес не произошло. Положительно, при любом развитии событий что-то мне определенно удастся узнать. Те, кто убил Вайнера рано или поздно выйдут на этого человека, а уж они-то определенно знают нечто, что способно приблизить меня к завершению поисков. И кроме того, неизвестно сколько времени они говорили с самим профессором, до того как убили.
Виктор с любопытством слушал Катрину, а когда она закончила, кивнул и встал с козетки.
— Темнеет, — с торжеством в голосе заметил хозяин дома.
Катрина подняла глаза в бескрайнее пасмурное небо, простирающее над особняком сумрачно-серые громады туч. Виктор подошел, опустил свое лицо в черную копну ее волос и поцеловал брюнетку в макушку.
— Ты для меня как дочь, и я верю в тебя, — сказал он и направился к двери. — Скоро вечерний ужин, ты окажешь честь присоединиться к нам?
— Нет, меня ждет мое поручение. Возможно, в другой раз.
Виктор открыл дверь и задержался в проеме. Он мельком взглянул на Катрину, по-прежнему сидевшую на подоконнике, но ничего не произнес и собирался уже выйти, когда услышал ее тихий голос.
