— Зачем вы взяли доклад Вайнера? Чтобы разобраться во всем самостоятельно? Что вам известно? Что вы от нас скрываете, господин Меерсон?
— Что это всё значит? — возмутился я, и раздраженный их наглостью, повысил голос. — Зачем мне что-то скрывать?
— Вы знаете больше, чем говорите, и мы обязаны выяснить, что вам известно! — Ленский тоже повысил голос. — Чего вы боитесь? Нас? Того, что знаете? Или чего-то еще? Ответьте!
— Я ничего не скрываю. Вам не удастся повесить на меня то, к чему я не причастен. Ясно? — я поднялся с кресла и сделал шаг в сторону Ленского. — Если бы я знал, что разговор пойдет в таком тоне, я не пустил бы вас в квартиру и послал куда подальше. А теперь убирайтесь отсюда, пока я не позвонил вашему начальству!
Лицо Стромнилова исказилось, побагровело, но он промолчал. Капитаны в очередной раз переглянулись. Я ждал, когда они уйдут. Ленский, глядя на Стромнилова, пожал плечами, а Стромнилов кивнул.
Поняв так, что они вынуждены будут уйти, я почувствовал, как густой накалившийся воздух между нами стал немного легче.
— Он нам не скажет, — констатировал Стромнилов, обращаясь к Ленскому. Его безликий взгляд ничего не выражал.
Ленский как будто напрягся.
— Спокойно, — тихо сказал он.
— Да, я вам ничего не скажу, — отрезал я, — потому что мне нечего вам сказать. Я ничем не могу вам помочь, господа.
— Он не может, — повторил с насмешкой Стромнилов.
— Сможет.
Что значила эта фраза? На секунду мне показалось, что часть разговора выпала из моего внимания и сейчас я силился осознать, что происходит в этой комнате и о чем говорят эти двое мужчин.
— Нет, к сожалению… — протянул Стромнилов, так словно ему в общем-то было всё равно.
— Подожди. Мы еще не закончили с ним.
— Нет уж, — строго перебил я, — Закончили. Вы не имеете права находиться в этой квартире, если у вас нет на то веских причин!
— Сядьте, господин Меерсон! — сухо предостерег Ленский, — У нас не меньше прав находиться в этой квартире, чем у вас. И у нас есть веские причины продолжить этот разговор!
— Я не ясно выразился? Валите к чертовой матери! Вы до сих пор не предоставили мне вразумительного объяснения, что вам от меня нужно! А на вопрос: «подозреваемый ли я», вы сказали, что нет!
Ленский лишь взглянул на Стромнилова, который, не отрываясь, смотрел на меня, и в его мутных глазах проступала ярость.
— Мне это надоело! — враждебно сказал Стромнилов.
— Нет! Это мне надоело…
— Помолчите, пожалуйста, господин Меерсон! — процедил Ленский и толкнул меня в кресло.
Не ожидая от него резких действий, я легко поддался и как пушинка приземлился в кресло.
Он шагнул вперед и навис надо мной:
— Если вы думаете, что мы ваши враги, то вы ошибаетесь. Поверьте, смерть вашего коллеги напрямую связанна с информацией, которую Вольский получил от профессора. Это опасная информация. Очень опасная. И мы знаем, что вы понимаете, о чем я говорю. Не нужно отрицать! Скажите, что Вольский успел рассказать вам? Где документы, связанные с числом, формулы или серии формул? Вы взяли доклад Вайнера из квартиры Вольского, чтобы разобраться, что попало к вам в руки, не так ли?
— Какое число? Какие формулы? — совсем запутался я.
— Число начала, господин Меерсон. Число начала. Где спрятано то, что называют числом начала? — с нажимом проговорил нависавший надо мной капитан. — Оно не ваше. Это вам не принадлежит. И мы готовы открыть переговоры, дабы получить его от вас.
— Какие переговоры?
— Торговые. Мы можем предложить вам большую сумму денег за то, что Вольский передал вам. Или даже всего лишь за бумаги, способные помочь найти то, что мы ищем. Не те бумаги, которые вы взяли, мы их видели, это всего лишь наброски. Нам нужны более конкретные поздние наработки. Это должна быть стоящая информация. Правдивая. Не ложь, — предостерегающе произнес Ленский. — Может быть, документы на ячейку для хранения в банке, ключ от камеры хранения на вокзале. Не нужно спорить, отрицать что-либо или идти на конфронтацию. Просто окажите содействие, и вы будете щедро вознаграждены и избавлены от… лишних хлопот.
Я перевел глаза на Стромнилова. Тот застыл на месте. Он, как и Ленский, с тревожным предвкушением дожидался моих дальнейших слов.
— Вы серьезно? Но я ничего не знаю. Я же сказал. Я ничем не могу помочь вам. Меня не интересует ни ваше предложение, ни то, что вы ищите.
— Мы же не плохие люди, господин Меерсон. Вы должны понять, мы действуем на благо всем и в интересах каждого. Вам нечего бояться…
— Просто уходите, — перебил я твердо. — Мне сейчас не до вас. Уходите!
С полминуты подумав, Ленский добавил:
— Вы не поняли, наше предложение очень выгодное…
— Я ничего не знаю, так что мне нечего вам сказать. Здесь какая-то ошибка, и я не хочу с этим связываться. А теперь уходите! — строго подвел я черту, обеспокоившись тем, что никак не могу выдворить этих скользких подозрительных типов.
— Поймите, этого просто не может быть. Вы единственный человек, связанный с нашими поисками. На вас замыкается цепочка. Мы это знаем наверняка, поэтому никакие ваши увертки на нас не подействуют, — попытался объяснить Ленский, он понимал, что упускает момент, и готов пойти на любые уловки, лишь бы добиться моего участия, но я его уже не слушал.
По моему молчанию они поняли, что я ничего говорить не стану, а возможно, что я действительно ничего не знаю, и они вышли на меня по ошибке. По причине странной и зловещей, однако, до которой мне не было дела.
— Ты ему веришь? — обратился Ленский к Стромнилову.
Тот лишь неопределенно покачал головой в ответ.
— А какие есть еще варианты? — безрадостно отозвался он.
Они постояли так, глядя друг на друга, затем оба направились к выходу.
— Минуточку, господин Меерсон, — сказал Ленский прежде, чем я успел подняться из кресла. — Мы переговорим с моим напарником и вернемся.
Я хотел возразить, но решил лишний раз не обострять обстановку.
Голоса из коридора доносились приглушенными, и из-за капельной дроби дождя в окно я совсем не разобрал, о чем говорили незваные гости, но их разговор был коротким.
Вернувшись в комнату, Ленский молча постоял у двери, склонив голову и глядя на меня с сожалением. А потом вдруг стремительно направился ко мне:
— Если вы, Марк, не одумаетесь, — тихо и, придвигаясь ко мне, прошипел Ленский, — я могу устроить вам встречу и с вашей девушкой, и со всеми вашими предками ныне не живущими! И не стоит обманываться мыслями о том, что я полицейский. Поверь, это тебя не спасет.
Он замолчал, давая мне осознать всю серьезность их намерений. Я почувствовал, как мой взгляд становится твердым, бросающим вызов его угрозам. Однако взгляд Ленского был слишком жестким, слишком бесчеловечным. И эта перемена в капитане была более чем однозначной и красноречивой.
