— Ты в порядке? — спросила Кристина.
Я подпер ноющий висок рукой, но мой ответ был не о физической боли:
— Нет.
Молодая толстенькая девушка-официантка с усталым от жизни взглядом поставила нам тарелки с хот-догами и картошку передо мной. Потом принесла кофе.
— Может пивка? — спросила она бесцветным голосом.
— В другой раз, — сказала Кристина, увидев, что я, почти отключившись, не заметил предложения официантки.
Кристина осторожно взяла дымящийся на ветру стаканчик и потянула кофе. Через минуту я тоже подтащил к себе тарелку с завтраком и с удовольствием откусил хот-дог.
Кристина потянулась к папке, достала научный доклад и начала просматривать его, не притронувшись к еде.
— Ход-дог быстро остывает, — предупредил я.
— Есть люди, которые завтракают по утрам, — улыбнулась Кристина. — Я одна из них.
Я засунул в рот последний кусочек хот-дога и принялся за хрустящую картошку.
— Могу поспорить, Вольскому потребовался не один час, чтобы разобраться во всем этом, — сказала Кристина, медленно листая страницы, потом достала из доклада вложенный тетрадный лист со смятыми краями. Ее глаза несколько раз внимательно вчитались в текст, потом она передала лист мне с застывшим лицом. — Понятия не имею, что это значит, но ничего более удивительного я не видела раньше.
Написанные от руки в хаотичном порядке по листу были разбросаны записи: «Двойственные показатели массы. Проекция на внешнюю плоскость. Двойственная масса, заключенная в веществе, сжатая в преломленном пространстве алгебры V3. Параллельная теория. Переобразование энергии в вещество. Механика начал. Начало — величина?»
— Это почерк Вольского? — спросила Кристина.
— Нет, наверное, это записи профессора.
— Думаешь, об этом статья Вольского?
— Может быть.
— Сложно представить, чтобы наш журнал опубликовал такой материал.
Кристина взяла у меня лист, еще раз просмотрела его, вложила в доклад и бережно вернула бумаги в папку.
— Так значит, ты собираешься копаться во всей неразберихе под носом у следователей? А в финале будет шокирующее разоблачение, как это бывает в детективных романах?
— Возможно, все окажется намного проще. Для начала выполню поручение Марии Андреевны, поищу родственников, друзей, врагов Вольского. Потом позвоню редактору газеты «Известия дня», узнаю, не продал ли Вольский свою статью им, выйду на профессора, который написал эту тарабарщину, — она постучала ноготком по папке. — Побеседую с ним. Свяжусь со следователями и уточню у них все, что останется неясным по поводу смерти Вольского, и тому подобное. И если ничего не нарою, тогда сяду дома с кружкой горячего чая и успокоюсь, поняв, что сделала всё что могла.
— А ты сама в какую версию веришь? Думаешь, Вольского убили, или он сам справился?
— Если подумать, даже за профессиональную деятельность Вольского незачем убивать. Наш журнал не профилирован на громкие злободневные статьи. Мы расширяем кругозор читателей, рассказываем об интересных событиях и людях, у наших журналистов меньше врагов, чем у свободных блогеров. Так что разумом понимаю, что Вольский, как ты говоришь, мог сам справиться. Но чутье мне подсказывает, что в этом деле нужно покопаться. За сегодняшний день я не раз в этом убеждалась. А там посмотрим.
— Часто чутье молчит, когда мы нуждаемся в нем больше всего и бьет тревогу на пустом месте, — сказал я и допил остывший кофе.
— Может быть, — задумчиво проговорила Кристина, глядя вдаль, на рынок и людей, заторопившихся после того, как в небе гулко разлился гром. — А может, не нужно заливать чутье выпивкой, тогда и молчать не будет, и аспирин пить не придется.
— Какой выпивкой?
— Да ладно тебе, я еще в редакции уловила твой перегар. Ну, теперь-то я хотя бы понимаю, почему ты пил.
— Пойдем, Шерлок, дождь сейчас начнется, намочит твое пальтишко, — сказал я, вставая из-за столика.
Кристина допила кофе, взяла папку со стола и хитро взглянула на меня.
— Ну, пойдем. Когда я узнаю какую-нибудь страшную тайну про Вольского, я тебе позвоню и все расскажу, чтобы ты знал, что был неправ.
— Да, только этого и не хватало для счастья. Ладно, договорились, — проговорил я в полной уверенности, что этого не случится.
Получше запахнувшись от ветра, мы двинулись к остановке.
Когда мы вернулись в редакцию, каждый отправился заниматься своей работой. Вот только я уже через несколько минут отправил фотографию Вольского для верстки и освободился, а Кристина все печатала и печатала, когда я возвращал Марии Андреевне аспирин. Кристина лишь устало улыбнулась мне и вернулась к работе.
Мария Андреевна не удивилась, что мне не удалось найти статью Вольского.
— Вряд ли он вообще ее начал писать, — сказала она, просматривая служебные сообщения в своем смартфоне и добавила, что я могу возвращаться к своим делам.
Дел у меня больше не было, я вернулся в дизайнерский отдел и остаток дня провел над душой у Тима, который проявлял старые фотографии. Рассказал ему о поездке в квартиру Вольского.
— Вот и хорошо! — решительно сказал Тим, согнувшись над лотком с жидкостью для проявки, где на дне плавала бумага с явно не удавшимися фотографиями. — Пусть Боголюбова не поет тебе про высший долг. У самой-то, наверное, есть какой-нибудь должок, — ехидно процедил Тим, — но она на него забила, а другим парит мозг. Знаешь, как люди, бывает, подают нищим милостыню не от великой заботы о ближнем, а лишь бы заткнуть свою совесть, которая все зудит совсем по иным причинам.
— Нет, Кристина прирожденный борец за правду. Когда-нибудь она построит хорошую журналистскую карьеру, если будет двигаться в том же направлении. Но сейчас она готова наивно рыть на ровном месте. Все в молодости наивны.
— Как скажешь, старичок, — проворчал Тим, вешая фотографию для просушки. — Сам вчера пялился на ту красотку брюнетку в баре, как ботаник на выпускном.
— Кстати, она мне снилась сегодня.
Тим даже отвлекся от работы, застыв, и посмотрел на меня с видом гения, который постиг непостижимое.
— Ты смотри! И жаркий был сон? — лукаво спросил он. Выражение его засвеченного красным светом лица было как у искусителя. Он сделал шаг вперед, вопросительно таращась исподлобья.
— Тим, как друг должен тебе признаться, что ты меня пугаешь. Тебе известно, что долгое пребывание в помещениях с красным освещением плохо действует на психику? Кстати, что ты делаешь?
— Сам не знаю. Воронин пишет очерк об истории города, поэтому Лидия припарила меня сделать для его статьи фото из архивных пленок. Нет, я серьезно. Она тебе так понравилась, что приснилась этой же ночью?
— Ну… это был кошмар, вообще-то. Она там ползала по стене моей спальни. Не знаю, почему она приснилась мне, но прошу тебя, не пытайся сказать, что я увлекся какой-то девушкой в день, когда похоронил Марину. Кем бы ни была эта девушка из бара, ни она, ни другая не заменит Марину.
