Молодой человек тяжело встал. Обувь его промокла и стало зябко. Чтобы согреться, он ускорил шаг. На одном из поворотов он споткнулся о выступающий камень. Машинально схватился рукой за стену, но выронил факел, который, попав в лужу, сразу потух. Филиппус с проклятиями стал массировать ушибленную лодыжку. Непроницаемый мрак окутал его. Ощупывая стены руками, он, осторожно ступая, стал двигаться дальше вслепую. Иногда попадались новые ответвления, но они встречались все реже и реже. Это приободрило его, да и пол под ногами становился горизонтальней. Доктор расслабился, тем более что привыкшие к темноте глаза уже угадывали контуры тянувшегося впереди коридора.
И вдруг нога его куда-то провалилась, и он потерял равновесие. Он попытался уцепиться за стену и вытащить попавшую в трещину ногу, но та крепко застряла в ней. Сильнейшая боль вырвалась из него звериным воем. Он рухнул поперек прохода, а голова его с глухим стуком ударилась о стену. Он даже не успел подумать, что ему конец. Сознание покинуло его.
Когда Изабо очнулась, первое, что она увидела, было озабоченное лицо цыганки, которая смачивала ей виски. И тотчас после того как она открыла глаза, на нее нахлынул недавний страх, заставивший вновь задрожать, как в ознобе. Лильвия положила ей на лоб прохладную ладонь с кольцами на пальцах и прошептала:
— Не надо, красотка Иза! Ты здесь в безопасности. Никто не желает тебе зла, успокойся.
Вкрадчивый голос с сильным акцентом, ладонь, поглаживающая волосы, вдохнули в нее немного теплоты. Изабо закрыла глаза и лежала неподвижно, давая сердцу успокоиться. Чувственным, мелодичным голосом цыганка затянула колыбельную. Слова были непонятны Изабо, но песенка воскресила далекие образы. Она увидела лицо бабушки, склонившееся над ней, ее длинные пальцы, гладившие непокорные волосы внучки. Вспомнилась ей и эта колыбельная… Улетали все печали, и девочка, посасывая большой палец, засыпала. Эту же колыбельную напевала Лоралине и она.
Понемногу страх отступал. Когда она вновь открыла уже ставшие спокойными глаза, цыганка по-матерински нежно улыбнулась ей.
— Где я? — спросила Изабо.
— В покоях короля. Эта комната и зал, который ты видела — наше потайное убежище, оно находится под церковью. А все наши очень огорчены, они не хотели тебя пугать. Они приветствовали тебя. Слушай! — добавила она.
Изабо прислушалась, но услышала лишь тишину.
— Я ничего не слышу.
— Правильно. Они все настороже, потому и примолкли. Могу поспорить, что один из них приложил ухо к двери, а остальные затаили дыхание. Они ждут, когда ты выйдешь, Иза. Красота их зачаровывает! Такого богатства у них никогда не будет, поэтому они относятся к ней с большим почтением. А ты красива…
Изабо почувствовала, что краснеет под упорным взглядом цыганки.
— А где Крокмитен? — спросила она, чтобы скрыть смущение.
— Здесь, там, везде, — засмеялась цыганка. — Он — король.
Она подвинулась, взяла Изабо за руку, помогая ей подняться. Изабо приподнялась на ложе, села и с любопытством стала разглядывать место, где только что очутилась. Все вокруг нее дышало богатством и роскошью: сосуды из золота и серебра, драгоценные камни, сказочные ткани, гобелены и ковры.
Цыганка коснулась ее руки.
— Ты все еще боишься, Иза? — ласково спросила она.
Изабо виновато улыбнулась в ответ. Нет, ей уже совсем не страшно. Какая же она была глупая!
Она встала, цыганка подвела ее к двери. Лильвия заглянула в замочную скважину, потом с хитрым видом повернулась к женщине и жестом пригласила последовать ее примеру. Изабо приникла к скважине, с другой стороны на нее смотрел глаз. Ойкнув, она отпрянула.
— Я же сказала, они ждут и надеются.
Цыганка положила свою длинную кисть с кольцами на пальцах на задвижку, намереваясь открыть дверь, но Изабо остановила ее:
— Подожди! Мне надо знать…
Рука цыганки замерла.
— Что знать, Иза?
— Ты… ты и Крокмитен… Ты целовала его, — смутившись, докончила Изабо.
— Да, ну и что?
Казалось, она не находила в этом ничего особенного. Изабо сглотнула слюну, и выговорила:
— А дама Бертилла?
Цыганка сокрушенно покачала головой.
— Ты не знаешь законов нашего двора, Иза. Браки здесь совсем не такие, как там, наверху. Если первая жена не способна подарить королю ребенка, он выбирает вторую, которая может это сделать. Бертилла бесплодна, а я нет, — горделиво произнесла она, приложив руку к животу.
Изабо едва удержалась, чтобы не вскрикнуть от изумления: под ковшиком ладони угадывалась скрытая юбками округлость.
— Он… отверг Бертиллу? — допытывалась Изабо, заволновавшись, так как уже успела привязаться к карлице.
— Да что ты, упаси бог! Мы вместе будем воспитывать ребенка. Здесь всегда так, у нас все общее. Только буржуа бросают и унижают бесплодных жен. А у нас, если умирает мать, мы становимся родителями для ее малыша, а если женщина не может стать матерью, то становится второй матерью для другого ребенка.
— Как волчицы, — восхищенно бросила Изабо.
— Да, как у волчиц. А вообще-то мы — почти как волки. Стая волков с острыми зубами. Буржуа побаиваются нас!
— Но ты… ты ведь не как остальные! Ты красивая, здоровая…
— Цыгане — гонимый народ, потому что любят свободу. Моих родителей убили, когда мне было четыре года. А эти приняли меня в свою семью, и я их всех люблю.
— А как тебя зовут? — спросила Изабо, все еще думая, насколько история цыганки похожа на ее собственную.
— Эльвидара, но все зовут меня Лильвией. И ты зови меня так, мы подружимся.
— Хорошо, Лильвия, — обрадовалась Изабо.
И опередив цыганку, она отодвинула задвижку. Посреди зала, на высоком стуле с подлокотниками, расположился хмурый Крокмитен. Вокруг, словно в ожидании приговора, понуро сидели прямо на полу обитатели Двора чудес.
Изабо сперва долго обводила всех взглядом, потом подняла глаза на короля шутов. Она смогла увидеть присутствующих своим сердцем, инстинктивно почувствовать, как душевно близки ей эти люди. Она с улыбкой приблизилась к «трону», и все сразу оживились. Когда же она губами коснулась лба Крокмитена, его лицо прояснилось, а зал взорвался громоподобным «Ура!»
Через мгновение все окружили ее, и каждый по-своему выказывал свою благожелательность, а она… она вновь очутилась среди своих. Повернувшись к Лильвии, она знаком подозвала ее. Та не двинулась с места и только улыбалась, поглаживая свой живот.
Так Изабо нашла свою стаю, новую семью. Еще минуту назад она видела себя стоящей с выпирающим животом перед пещерой Монгерля, где ее ждали волки, а бабушка, покрытая серой шерстью, выла на круглую луну.
11
Когда 10 ноября 1515 года Антуанетта вошла в комнату супруга, отсутствие Филиппуса встревожило ее меньше, чем вид мужа, лежащего в собственной блевотине — он крепко спал с открытым ртом и храпел. Ей стало дурно и она тотчас вышла, даже не хватило духу открыть окна, чтобы проветрить помещение.
